ВходРусский доктор в тропиках жж виктория. Русский врач из Гватемалы: Я не могу спокойно смотреть, как людей не лечат из-за бедности. Никто не говорит плохих вещей от того, что он очень счастлив. Поэтому я развиваю в себе навык отвечать добром на зло. Это пра
Я не люблю уезжать из Гватемалы. Мне стольких сил стоило окончательно перебраться сюда - бросить семью, друзей, работу в приемке, которую любила как ничто другое, науку которую не любила, все хобби, вроде горных лыж или танцев и всего того к чему я привыкла. Я развелась, сдала квартиру, раздала все вещи и уехала в никуда и ко всему.
Я не люблю уезжать из Гватемалы, потому что тут мне комфортно. Помните, у Арефьевой: «вот теперь я человек!» Это все даже не про то, что тут можно ходить без лабутенов, о*********х штанов и даже без белого халата. Это больше про то, что мы тут занимаемся «той самой» медициной. Медициной для людей. Мы каждый день делаем чью-то жизнь другой. Не нужно далеко ходить: буквально на днях к нам притащили мужика у которого диск циркулярной пилы отскачил на квадриципс и разделил переднюю часть ноги на две. Сергио вместе с Аллочкой его штопали почти час. Зашил. Выжил мужик.
Жена мера пришла к нам, беременная, на седьмом месяце, говорит «немного подтекает» у нее, трусы мокрые. Тот же Сергио ее уложил на лавку, посмотрел - вроде все нормально, околоплодные воды, все на месте. Потом поддел слегонца пузырь сверху - и на него как полилось. Отвезли ее бегом на операцию, обоих спасли. Ребенок, конечно, слабенький, но жить будет. А если бы он не проверил мамашку - помер бы дитеныш.
Мы работаем с прекрасной командой. С людьми, которым не все равно. У нас архитекторы тут пашут днями и ночами, кошмары им снятся: что цемент не подвезли. Встают на час раньше работать, чем деревенские помощники, голову ломают как нам денег сэкономить на фасаде и кто будет плетенки для потолков ваять.
Я честно скажу - я никогда еще не видела вместе такое количество людей с аналогичными целями, идеями и мечтами. Это состояние абсолютного счастья, жить и работать здесь.
От этого состояния комфорта уходить не очень-то легко. Но, благо у нас есть Карина, которая всех, в том числе меня, заставляет спускаться с облаков на землю.
У нас есть деньги на коробку здания. Да, их нам периодически блокируют платежные системы и российские банки, что ситуацию не облегчает. Но они есть. Другое дело - мы же не коробка, мы клиника, а в клинике должен быть водопровод, электричество, оборудование, медикаменты, медицинские расходники, и, что не маловажно, врачи и медсестры - которые должны быть сытыми.
Мы хотим сделать клинику работающей безперебойно, потому что даже сейчас, когда мы принимаем людей в фанерноотгороженой комнатке, пациентов у нас много - мы принимаем по 10-15 человек в день. И это фактически- без помещения, практически без оборудования (хотя оборудование у нас потихоньку появляется - спасибо Еве Болдиной из США - прислала нам Центрифугу, Стерилизатор, Доплер, Микроскоп, Эндоскоп и еще три чемодана лабораторных расходников, лекарств и всяких ништяков для волонтеров и Саше Буракову за небулайзер), но зато с фееричной медсестрой Аллой, Сашенькой, Алексом, Сергио и мной. Мы все очень любим людей.
Вы должны видеть наших пациентов. Людей, к которым никогда не относились как к людям. Которым никогда не говорили «сеньор». Никогда не обращались на «устед».
Мы хотим чтобы все это работало. Лучше и только лучше. В сентябре к нам приезжают два самоотверженных врача из Питера и мы будем делать все, чтобы им было чем и с чем лечить. Потому что я знаю по себе, что самое сложное - это не ставить диагнозы и не ковыряться в язвах. Самое сложное - это отказывать человеку в помощи, просто потому что ты был не достаточно хорош, для того чтобы выпросить у фармкампании эналаприла, потому что ты побоялся перевеса и не привез лишний шприц инсулина, потому что тебе не хватило наглости побороть почтовую систему и таможенную службу и забрать свои законные посылки.
Я верю в то, что в мире много хороших людей. На самом деле я точно это знаю. Все смеются и говорят, что в США нам ничего не светит, но мы уже привыкли: не было дня, когда моя почта на наполнялась злостными письмами, а социальные сети - обвинениями. Ничего с этим не поделаешь, жизнь Health&Help - это не просто.
Но это лучшее, что произошло и происходит со мной.
____________________________
Врач из Уфы решила построить бесплатную клинику в Гватемале. Меньше чем за месяц она собрала около миллиона рублей пожертвований. Livejournal Media Виктория рассказала о волонтёрах, которые готовы бесплатно лечить людей в тропиках, и о том, почему подобный проект нельзя запустить в России.
Доктору Виктории Валиковой 27 лет. Она родилась в Уфе в семье инженера и врача. Окончила университет, устроилась в местную больницу. А потом переквалифицировалась в специалиста по тропическим болезням и решила поработать волонтёром в глухом районе Гватемалы. В благотворительной клинике ей пришлось быть не только инфекционистом, но и хирургом, акушером и терапевтом.
Полное отсутствие врачей в небольших деревнях Центральной Америки не идёт в сравнение даже с самыми отдалёнными уголками России. Виктория решила задержаться в тропиках, чтобы спасать местное население от недугов, которые давно излечимы во всём мире. «Сравнивать Россию, которая принимает Олимпиаду и запускает в космос корабли, со странами, где больше половины населения голодает и умирает от излечимых болезней - негоже», - говорила она в Livejournal Media полгода назад.
Виктория проработала в тропиках два года, после чего вернулась в Россию и начала сбор денег на строительство госпиталя в горном районе Гватемалы. За несколько недель девушке удалось собрать около миллиона рублей. Осталось найти чуть больше 200 тысяч. Начало строительства запланировано на июль. И команда, которая готова бесплатно строить и лечить, уже собралась.
В Гватемале теперь болеют за нашу сборную по футболу
: Я никогда не думала, что уеду из России. Много путешествовала, но считала, что дальше стажировки за границей дело не дойдет. Россия мне как мама. А Гватемала - как невеста. Я ее выбрала и, очевидно, надолго. Клинику нужно не только построить, но и запустить. А потом курировать. Так что уезжаю на пару лет, не меньше.
Думаю, то, что делаем мы - это очень большой вклад в имидж нашей страны. Есть такое понятие как «народная дипломатия». Оно предполагает создание хороших отношений между странами на уровне обычных граждан, а не через переговоры политиков.
Если раньше в Гватемале не знали, что Россия вообще существует, то теперь они болеют за нашу сборную по футболу. Дети из нашей деревеньки в Гватемале учат русский язык. Ну и конечно, мы самая лучшая страна. Мы даем им возможность жить хоть немного лучше и не умирать от излечимых заболеваний.
Слава богу, есть люди, которые понимают, что мы делаем доброе дело для тех, кто не живет, а выживает. И они нас поддерживают.
К белым женщинам-врачам относятся с опаской
Есть два органа власти, с которыми нужно договариваться перед тем, как начать что-то делать в Гватемале. Один - это администрация, то есть, грубо говоря, местный мэр. С ним нужно разговаривать отдельно. Он может утвердить проект и дать разрешение на строительство. Кроме него, есть ещё совет старейшин. И их мнение тоже важно, кстати, нисколько не меньше - потому что они, по сути, представляют «глас народа».
Чтобы объяснить им, что я хочу, мне пришлось распинаться несколько часов. Люди с опаской относятся к белым женщинам-врачам. Вообще они с трудом понимают, как женщина может врачом стать. Благо, со мной был наш гватемальский врач Сергио Кастийо, который помогал с организацией встреч и в общении с сообществом. Думаю, без него меня бы не так радушно встречали.
Место для клиники уже одобрено. Нас здорово поддержало местное население: каждый мужчина деревни обязался отработать в качестве волонтера на стройке в течение пяти дней. А наша команда прорабов будет курировать стройку, которая начнется в июле 2016 года.
Специализация на космической медицине
Зарплату нам, к сожалению, никто платить не будет. Мы все работаем и копим на поездку. Так как этот проект рассчитан не на один год, а на длительное время, у нас уже есть ребята, которые «записываются» к нам. Например, в 2017 году приедет моя хорошая подруга, чудесный оперирующий онкогинеколог из Уфы.
На самом деле, штат нужен относительно небольшой - это же сельская больница без каких-то космических технологий. Наша команда будет организовывать медицинскую помощь. Делать эпидемиологическую разведку. Обучать местных знахарей, формировать принципы работы клиники. Кроме того, у нас будет несколько переводчиков, видеооператоры (ещё одного мы, кстати, ищем) и менеджер проекта. Дистанционные ребята будут поддерживать проект на всем его протяжении. Они - это некий каркас, у которого всегда полно работы. Мы отбирали людей не по тому, насколько они титулованы, а по умению быстро адаптироваться к любой ситуации.
Например, у нас в команде есть один врач со специализацией «космическая медицина». Это выглядит забавно, но ничего удивительного - «нормальные» люди редко попадают к нам. В основном это те, кто уже делал (и делает) что-то необычное в жизни. Есть пластический хирург из Харькова, отличный парень, заведует частной клиникой. Его домашний питомец - метровая игуана, а хобби - делать добро в странах третьего мира.
Он предложил мне внедрить лечение трофических язв плазмой крови, спросив, будет ли у нас центрифуга - «Центрифуга будет, а вот эпиндорфов (это такие ёмкости, в которые наливается кровь, типа закрытых пробирок) пока нет». На что он ответил: «В шприцы 10-кубовые зальём и вперёд!» Это наш подход. Когда у тебя нет ресурсов, тебе нужны люди, которые умеют пользоваться своей головой и не пасуют перед нестандартными ситуациями.
Ещё там будет гватемальский врач, который умеет вообще всё и будет помогать нам в самом начале перед запуском клиники и во время первых шагов. Он работает в частной клинике большого города и удивляет тем, что в отличии от многих хиспано-гватемальцев не ненавидит майя, а хочет помочь.
На вопрос, зачем люди это делают, у меня нет четкого ответа
Да, мы набираем идейных людей. Тех, кому нравится то, чем мы занимаемся. Однако даже если человек предлагает денег за то, чтобы работать с нами, но не отвечает необходимым требованиям, то он получает отказ. Например, мы против любого фанатизма: не можем взять религиозного или политического активиста, который будет устраивать пропаганду. Или сексиста. Кроме того, люди должны понимать, это не детский лагерь, а серьезный проект. Мы набираем профессионалов. Помимо всего прочего, у нас довольно строгий свод правил: волонтеры не должны употреблять алкоголь, а курение возможно только в строго отведенных местах.
Я искренне убеждена, что какими бы ни были истинные причины, будь то «спасти всех черных детей» или «красивая запись в резюме», люди, которые идут на подобное, делают этот мир лучше. И я симпатизирую им больше, чем тем, кто игнорирует происходящее вокруг. Малышу, которому вы спасли жизнь, глубоко плевать, зачем вы это сделали. И мне, собственно, тоже.
Раньше я сдавала однушку и жила припеваючи
Конечно, из-за падения рубля появились сложности в работе за рубежом. Раньше я могла сдать квартиру в Уфе и жить на это припеваючи. Теперь ищу дистанционные подработки, пишу статьи, консультирую людей онлайн. Для строительства мы и так искали все максимально экономичное - материалы, технологии, так что ещё больше сокращать расходы не удается.
Сейчас, пока нет клиники, я буду много ездить в столицу, чтобы оформлять документы и искать местных спонсоров. Есть идея помочь в одной маленькой деревеньке Калель - почитать лекции для местных повитух. Дел много, времени остается все меньше, работать нужно интенсивнее.
Кость в горле российского здравоохранения
Многие считают, что я ерундой занимаюсь. Но, думаю, многие не представляют, как будет выглядеть строительство бесплатной клиники в удаленной деревне российской глубинки. На фоне происходящей «модернизации» российского здравоохранения с централизацией и укрупнением медицинских учреждений. На фоне закрытия ФАПов (фельдшерско-акушерских пунктов) и врачебных амбулаторий в деревнях. Да меня просто съедят, чтобы «не высовывалась».
Попытка создать альтернативное государственным бесплатное медицинское учреждение неминуемо приведёт к конфликту с уже существующей системой медицинского обслуживания. Вы не сможете стать независимыми, бесплатными и законными одновременно. Будете как «кость в горле», немое свидетельство несовершенства существующей системы.
Большинство товарищей «ачегоневроссии» сами никому не помогают
Я знакома с огромным количеством медицинских и образовательных проектов в Латинской Америке и на Карибах, но до сих пор не встречала «нашего брата» ни в одном из них. В большинстве своем, волонтёрят ребята из США, Австралии и Европы. Почему? Думаю, это комплексный вопрос.
Во-первых, в этих странах есть такое понятие, как «свободный год» - то время когда вчерашние школьники берут «тайм-аут» длиной в 365 дней для того чтобы понять, чем они хотят заниматься в жизни. Они работают в нескольких проектах, путешествуют и только потом поступают в университеты. В России такой практики нет.
Во-вторых, многие россияне считают, что они сами ущемлены и им самим надо помогать, так что страны третьего мира подождут. Интересно, что большинство товарищей «ачегоневроссии» - сами в России никому не помогают.
Третья причина, которая кажется мне очень надуманной - это незнание языков и отсутствие денег. Мой товарищ начал путешествовать без денег и знания какого-либо языка. Таким образом он объездил больше сотни стран и выучил несколько иностранных языков. Так что все препятствия - они у вас в голове. Если есть желание, средство найдется.
14 декабря в Москве, в офисе Rambler&Co, состоялась встреча блогеров с Викторией Валиковой - врачом и основателем благотворительной медицинской организации Health&Help.
Виктория Валикова tropical_doc - врач-инфекционист из Уфы, специалист по тропической медицине (работает в Гватемале и Никарагуа), блогер Живого Журнала и просто человек, который любит людей.
С февраля 2017 года в маленькой деревеньке индейцев майя в Гватемале функционирует первая "Клиника на краю Земли", которую доктор Вика построила вместе с командой единомышленников . Вторая "Клиника на краю Земли" (в Никарауга) скоро будет построена для жителей бедного рыбацкого поселения Эль-Розарио.
Всем, кто не смог присутствовать на встрече лично, рекомендуем посмотреть запись трансляции. Далее мы раскроем основные моменты, о которых рассказала блогерам доктор Виктория.
Фотография из блога annataliya
"Для тех, кто с нами не знаком: Мы – Health&Help. Мы – те странные люди, которые считают, что у каждого человека есть право быть здоровым, – вне зависимости от цвета кожи, пола, национальности и количества денег в кошельке. Мы помогаем там, где не помогает никто. Там, где нет медицинской помощи – мы строим клиники и привозим врачей. Наша клиника в Гватемале построена, зарегистрирована и стабильно функционирует. Настало время помогать дальше."
"Клиника на краю Земли" бесплатная и существует за счет пожертвований со всего мира. Врачи, в том числе сама Виктория, не получают зарплату.
"Мы работаем там, где страшно. Там, где людям некуда пойти. Там, где малярия и холера уносят жизни сотен детей ежегодно просто от того, что нет места, где им могли бы помочь. Мы боремся за право каждого человека не умирать от излечимых заболеваний".
ЖЖ доктора Виктории tropical_doc начался с публикации писем родным. Оказалось проще писать в блоге, чтобы связаться сразу со всеми родственниками и друзьями. Блог заинтересовал множество читателей, ведь большинство людей знают Гватемалу только по кофе. Доктор Вика раскрыла для своих читателей и слушателей жизнь в тропиках с новой стороны.
Обе фотографии взяты из из блога tropical-doc
Врач маленькой деревенской клиники занимается направлениями, которые в обычной больнице разделены на несколько специальностей. Он должен быть одновременно врачом, лаборантом и медсестрой. Уметь вырвать зуб, обработать рану, принять роды и сделать анализы в небольшой лаборатории.
Врач также должен обладать высоким уровнем медицинских знаний, чтобы уметь "угадывать" болезни и не тратить драгоценные материалы на перебор возможных вариантов. Все, кто когда-то работал в клинике, остаются на связи, продолжают консультировать и удалённо помогать коллегам.
Самая важная часть работы "Клиники на краю Земли" - помощь матерям и детям. В Гватемале запрещены аборты, врача за это сажают в тюрьму на 8 лет. Женщины в Гватемале вынашивают 12-14 беременностей в течение жизни, потому что не имеют первичных медицинских знаний. В связи с этим клиника пытается проводить программу планирования семьи (прежде всего, это выдача контрацептивов). Также доктор Виктория рассказала, что гватемальцы в деревнях ростом в среднем всего 160 см, - это последствия хронического голодания в течение веков.
Местное здравоохранение старается поддерживать деятельность клиники , проводятся совместные программы по вакцинации детей.
Фотография из блога tropical-doc
Простые моменты в работе могут оказаться самыми важными. Например, в первые минуты жизни надеть ребенку шапочку, это снижает риск пневмонии на 40%. Одна из волонтеров вяжет младенческие шапочки и присылает Вике. "Приходите в клинику и мы дадим вам шапочку" - такая простая стимуляция действует на мам и они регулярно приводят малышей ко врачу. За привод ребенка на прививку также можно получить ботиночки (это большая ценность), пижаму или витамины, которые пользуются огромным спросом в бедных деревнях. Всё, что поступает из "большого мира", становится модным и востребованным.
"Вся наша деятельность состоит из маленьких моментов, которые легко изменить и это не требует больших затрат. Но в сумме это дает большие результаты и изменения в жизни. Например, важно научить людей чистить зубы и мыть руки".
Фотография из блога kiki-morok
Жители деревень, для которых работает доктор Виктория и ее коллеги, очень бедны. Доход семьи здесь исчисляется в парах обуви и количестве кастрюль. Если обуви хватает на всех членов семьи, это показатель достатка. Бедные семьи "занимают" кастрюли у соседей.
Фотография из блога tropical-doc
Очень важно уважать традиции. Нельзя ссориться с шаманами, с ними необходимо сохранять хорошие отношения. Их авторитет заслужен веками. В начале работы шаманы запретили врачам открывать клинику, пока они не проведут специальный ритуал, - ритуал был проведён и клиника открылась.
Если врач не дружит с шаманами - люди не будут ему верить. В этих местах всё еще есть обычай приносить в жертву животное перед родами. Люди верят, что причина болезней - сглаз и порча. Нельзя показывать, что ты не веришь в то, во что верят все. Поэтому сотрудникам клиники приходится идти на безобидные уловки и хитрости, чтобы заслужить доверие.
Врачи из современного мира, приезжающие на работу в клинику, не могут представить себе этот необыкновенный мир "магии", к этому трудно привыкнуть. Каждый приезжающий врач проходит "курс молодого бойца" и получает основные знания о мире Гватемалы.
Фотография из блога tropical-doc
Самая страшная ситуация в работе доктора в тропиках - когда нечем лечить. Маленькие медицинские организации, работающие в Гватемале, стараются помогают друг другу, делиться и обмениваться. Клиника доктора Виктории - единственная в регионе, у которой есть лицензия.
Фотография из блога tropical-doc
Работа "Клиники на краю Земли" и подобных организаций влияет на мировоззрение местного населения и особенно детей. Раньше девочек в деревнях Гватемалы отдавали замуж как можно раньше. Теперь они ходят в школу. Раньше девочки хотели быть хорошими женами, сейчас они хотят быть врачами и учителями.
На девочек здесь часто не делают документы, потому что "им это не понадобится в жизни". Иногда мамы даже не помнят дату рождения и возраст ребенка. Поэтому у доктора Виктории есть большая цель - чтобы у детей формировались более серьезные мечты и идеалы, чем у родителей.
Обе фотографии из блога tropical-doc
Проект второй клиники в Никарагуа родился из простой поездки в отпуск к морю. В процессе подготовки отпуска с Викторией связались коллеги и попросили заехать в очень проблемную деревню (в итоге доктор Виктория и ее спутники посмотрели 6 деревень). Оказалось, что в этих местах умирает очень много детей от малярии. Было принято решение - помочь.
Фотография из блога tropical-doc
Доктор Виктория также ответила на вопрос, почему она работает не в России. Каждый вправе работать там, где нравится и где он ощущает себя реально полезным. К сожалению, в цивилизованных странах медицина всё чаще начинает служить роскоши - пластике красоты и т.д. А в странах третьего мира самая простая медицина спасает жизни.
В работе клиники есть важный "побочный эффект". У волонтёров из других стран мира и у населения Гватемалы формируется положительное отношение к России. "В России живут очень хорошие люди, они построили клинику и заботятся о бедных странах". В процессе работы международной команды все становятся друзьями, одной семьей, нет никакой вражды "между странами", исчезают национальные стереотипы. Уезжая домой, волонтёры увозят в свои страны хорошее мнение о русских врачах и России в целом.
Виктория Валикова – молодой врач-инфекционист, специалист по тропическим болезням из Уфы. Однажды она поехала путешествовать в Азию и увидела, как живут люди в бедных странах. Доктор Вика бросила всё и уехала работать волонтером туда, где умирают от кори и малярии, а потом совместно с Сергио Кастийо (врачом из Гватемалы) открыла некоммерческий проект Health&Help . За свою работу Виктория не получает зарплату – это принципиальная позиция, а жители Гватемалы лечатся в клинике Health&Help бесплатно. Мы поговорили с врачом, который спасает людей на краю света, о жизни, смерти и любви.
Виктория Валикова. Фото: tropical-doc.livejournal.com
Я интубировала ребенка и «дышала» в трубку три часа
– Как вам впервые удалось спасти человеку жизнь?
– Трудный вопрос. Если говорить о том, чтобы правильно поставить диагноз, то еще с института я часто спорила с преподавателями, отстаивая свою версию происходящего. А правильный диагноз – это, скорее всего, правильное лечение, а правильное лечение – спасенная жизнь.
Если же говорить про «спасение в моменте» – то на Гаити я впервые в одиночку «раскачивала» ребенка, который впал в кому после падения с лестницы. Интубировала и «дышала» его рот в трубку три часа – не было ни аппарата искусственного дыхания, ни даже мешка Амбу. Довезли до госпиталя и спасли. Я потом нормально говорить не могла несколько суток.
– Вы говорили, что за вашей спиной – “детское кладбище”. К смерти детей от банального поноса или от малярии, которая прекрасно лечится, можно привыкнуть? Как защитить себя от депрессии и выгорания?
– Нельзя. Я думаю, что, если я привыкну спокойно переносить страдания людей, человеческую боль или смерть, – нужно будет уйти из медицины. Я проживаю с каждым пациентом его ситуацию. Это трудно, но я не могу смотреть на это отвлеченно. Я думаю, что так правильно, хотя многие со мной и не согласны.
Думаю, депрессия – это для тех, кто ничего не делает или кто взял на себя больше, чем может потянуть. Мне иногда бывает очень тяжело как раз от того, что у нас огромное количество задач – мы с Кариной Башаровой (Карина Башарова – одна из основателей проекта Health&Help. – Прим. ред. ) ищем в команду «третьего» – кого-то, кто смог бы хоть немного нас разгрузить, но, как понимаете, не так просто найти человека, готового работать сутками бесплатно. Но мы не отчаиваемся.
А для выгорания я слишком люблю то, что делаю. Я обожаю свою работу. Она тяжелая и прекрасная.
– Как вы справляетесь с переживанием смерти пациентов?
– Тяжело. Я не люблю, когда люди умирают. Это грустно, а вдвойне грустно, когда ты не можешь человека спасти не из-за отсутствия знаний или умений, а из-за отсутствия ресурсов.
Я до сих пор не могу просто спокойно смотреть, как кому-то не оказывают помощь из-за того, что он не может заплатить. А это до сих пор существует в мире.
Поверьте, миллионы людей умирают, потому что они – бедные.
У нас в организации все иначе. Никто не уходит из клиники без должного лечения, вне зависимости, есть у человека деньги за него заплатить или нет. Человеческая жизнь бесценна, никто меня в этом не переубедит.
К нам часто приходят, когда сделать ничего уже нельзя
– Вам приходилось сообщать людям, что их близких скоро не станет? Какие слова вы находили для этого?
– Конечно. Часто люди приходят к нам на терминальных стадиях заболеваний. И ничего сделать уже, к сожалению, нельзя. Я всегда стараюсь уделить время беседе с родными – я верю, что слово лечит. Мы говорим, что сделаем все, чтобы уменьшить боль пациента и сделать его последние дни максимально спокойными.
– Что вы делаете, если понимаете, что человеку невозможно поставить диагноз без КТ, или МРТ, или узкого специалиста, которого нет?
– Пытаемся найти вариант, как найти этого специалиста, как найти того, кто поможет нам сделать МРТ или КТ – есть наши друзья, другие клиники, которые предоставляют специализированную помощь. Мы стараемся поддерживать контакт и общаться с ними, чтобы, если вдруг понадобится, – мы могли отправить к ним пациента.
Мы часто лечим пациента эмпирически, это нереально – каждый раз проводить сложные анализы или обследования. Слава Богу, у нас хорошие думающие врачи, которые делают все, что возможно, в интересах пациентов.
– Один из материалов про вас назывался “Доктор Вика”. Наверное, это аналогия с ником в ЖЖ Доктора Лизы, Елизаветы Глинки. Мы знаем, что Доктор Лиза погибла, спасая других людей. Вам не было страшно узнать об этом, ведь вы тоже работаете в неспокойной обстановке?
– Я написала пост в ЖЖ о том, что Доктор Лиза погибла, и о том, как сильно скорбит весь гуманитарный мир. Тут же посыпались ненавистные комментарии о том, что она делала не так, от кого принимала помощь, и о том, какой она якобы была ужасный человек. Но и нам не привыкать – нас тоже много кто ненавидит, столько злостных анонимок мы никогда не получали!
А так – в деревне у нас спокойно. В столице нас не раз обворовывали, но мы там стараемся долго не задерживаться. В общем – все не так плохо.
– О чем в своей жизни вы жалеете больше всего?
– Я банально отвечу, что ни о чем. Я очень люблю свою жизнь. Я счастливый человек. Я рано нашла свой путь и сейчас понимаю, что очень малому количеству людей повезло так, как мне.
Если бы можно было добавить немного времени – я бы очень хотела провести его с родными. Я не видела брата четыре года, а на днях у него обнаружили глиобластому. Я жалею, что не проводила больше времени с ним, да и вообще с семьей.
Сейчас у меня есть любимый человек, и все опять сводится ко времени – я вижу его раз в две недели, короткими перебежками. Он знает меня и очень уважает мое дело, но честно – мне очень тяжело быть почти постоянно «в одиночестве среди людей».
Мы хотим усыновить детей, смерть сейчас совсем не в планах
– Вы боитесь смерти?
– Я бы очень не хотела умереть. Особенно в этом году (смеется). Я боюсь смерти, потому что, как мне кажется, я нахожусь на том этапе, когда я могу менять очень многое, и менять это многое – к лучшему. Будет довольно несправедливо умереть сейчас. Ну и, кроме того, я совсем недавно нашла близкого человека (он, кстати, православный), и мы очень сильно хотим усыновить детей, так что смерть сейчас совсем не в планах.
– Как вы думаете, жизнь после смерти существует?
– Я верю, что энергия или душа человека – это то, что не может просто исчезнуть. Поэтому да, я верю в жизнь после смерти – я верю в непрерывность энергии.
– Вы одна из немногих, кто со знанием дела может сказать человеку: “Твои проблемы – ерунда, в мире есть голодающие дети”. Приходилось ли когда-нибудь произносить эти слова? Они справедливы?
– Я стараюсь максимально воздерживаться от суждений, чужая душа – потемки. Если человеку плохо и некомфортно в его жизни, мне хочется помочь, но это не так просто сделать словами. Я верю, что своим примером мы вдохновляем многих на перемены. По крайней мере, стараемся.
– После поездки в Африку или Гватемалу вас не раздражают европейцы с их трудностями – “оплатила контракт в роддоме, а там не было фитбола”?
– Да, конечно, у нас в клинике много шуток ходит про «проблемы белых людей». В духе: «Ну вот, прислали дезодорант с запахом алоэ, а я заказывала с маракуйя» или «А почему инстаграм медленно грузится?». Конечно, объективно проблемы наших пациентов, клиники, да и волонтеров, зачастую другого порядка. Но ничего не поделаешь, мало кто видел реалии стран третьего мира, да и не все, кто видел, готовы это запомнить и тем более изменить что-то.
– Кому точно не надо быть волонтером в Африке?
– Тем, кто не живет в гармонии с собой. Тем, кто думает, что тут ему помогут «найти себя». Мы принимаем к себе тех людей, которые решили свои личные проблемы и теперь могут помогать другим. Нытикам и лентяям лучше сидеть дома, это – однозначно.
– Как защитить себя от постоянной душевной боли, что в одной части планеты люди переживают от невозможности купить айфон, а в другой живут в домах из полиэтиленовых пакетов?
– Не нужно переживать. Я думаю, нужно максимально воздерживаться от суждений, особенно резких, и стараться максимально прощать людей, которых хочется «поучить жизни» или «показать им, как нужно делать».
Я руководствуюсь для себя правилом: меняй то, что в твоих силах – и мне очень нравится, когда люди берут с меня и нашей команды в целом пример.
Я на полном серьезе думаю, что можно долго жаловаться и критиковать всех вокруг, а можно – спасти одну жизнь.
Это, на мой взгляд, более продуктивно.
– Довлатов писал, что сильные чувства у всех народов одинаковы, например, нельзя сказать “расплакался, как типичный немец”. Можно ли сказать это и о тех регионах, где жизнь совсем не похожа на нашу? К рождению и смерти там относятся так же?
– Мне кажется, что люди в Латинской Америке более открытые и выражают свои чувства более ярко, будь то печаль или радость. В то же время к смерти относятся более философски (вспомните про День Смерти или День всех святых – большой праздник в Латинской Америке, 1 ноября), к рождению – более спокойно. Думаю, это из-за того, что детей у них по 10 на семью, а то и больше.
– Это «mal de ojo», – говорит мне мамочка трехлетнего Алехандро, прелестного кареглазого мальчика, который ревет в три ручья в смотровой.
Я не переубеждаю ее. Хорошо, что в Гватемале я уже достаточно давно, чтобы быть умнее и «дружить» с традициями и поверьями.
«Маль де охо» – это сглаз. И, как следствие очень сильной майянской культуры, в «маль де охо» верят, ходят снимать его к шаманам, а теперь – и к нам, в клинику.
Считается, что любой недоброжелатель может сглазить ребенка, просто позавидовав тому, что семья, в которой его воспитывают, – более богатая, или тому, что мама у ребенка красивая. Также считается, что если мама выставляла напоказ голый живот или ходила в слишком обтягивающих нарядах, пусть даже традиционных, то ребенок может уже родиться с «mal de ojo».
Кроме того, «сглаз» может быть наслан специально. Для этого человек, который хочет наложить сглаз, должен сходить к шаману, а они в Гватемале бывают двух видов – «белые» и «черные». Люди верят, что «белые» лечат, а «черные» накладывают заклинания, в том числе на болезнь и на смерть. Для этого они часто приносят в жертву животных и домашнюю птицу.
Говорят, что избавиться от «маль де охо» можно несколькими способами. Конечно, самым лучшим будет отвести ребенка к «белому» шаману. Но если по какой-то причине сделать этого нельзя, то нужно покатать по телу ребенка сырое, обязательно белое куриное яйцо, читая определенное заклинание. Потом это яйцо нужно разбить в стакан с водой и полученную жижу похоронить.
Мы же в клинике таких ритуалов не проводим, а говорим, что от «маль де охо» у нас есть отличные таблеточки и сиропчики, – в зависимости от того, чем болеет ребенок. Ну и санитарно-просветительскую работу мы проводим регулярно о том, что очень важно хорошо кормить ребеночка, вовремя приходить на прививки, чтобы никто его снова не «сглазил».
Другой популярной проблемой в Гватемале является «еl susto», или «испуг».
Недуг особенно актуален для женщин и молодых девочек. Заключается он в следующем: к тебе приходит женщина и говорит, что в детстве она сильно испугалась (хотя сама этого не помнит), душа вышла из тела и не может вернуться обратно.
Излечение от «el susto» может провести исключительно курандеро (или шаман), и процедура эта довольно длительная и непростая.
Сначала больную укладывают на опрысканный святой водой пол с разведенными руками. Тело ее должно как бы символизировать крест. Его обрамляют четырьмя горящими свечами: две ставят у ног, две – у кистей рук. Лежащей в такой позе девушке нужно молиться о своей душе и просить ее вернуться. В то же время шаман начинает «смывать» все плохое с тела человека, чтобы душе было приятнее и легче в него вернуться. Делает он это специальным веником, собранным из розмарина и базилика, перевязанным красной нитью.
После церемонии девушку сажают пить мятный чай. Обычно процедуру проводят три дня, в конце которых душа должна вернуться и больше никуда не убегать.
Мы же в клинике обычно лечим «эль сусто» психотерапией, а если сказать проще – разговорами с пациенткой. Мы спрашиваем ее об обстановке в семье, о том, какие проблемы сейчас у нее с детьми или родителями, мужем и так далее. Для приема дома мы назначаем успокоительные и средства для нормализации сна. Обычно наше лечение дольше, чем три дня, а по поводу того, кто лечит эффективнее – шаманы или мы – судить сложно.
В Гватемале есть много интересных обычаев и традиций. Иногда они кажутся дикими. Но со своим уставом в чужой монастырь лучше не лезть, поэтому мы работаем в симбиозе, стараясь максимально уважать то, что веками было единственным средством для облегчения страданий людей.
Из дневника Виктории Валиковой
– Если вас спрашивают в Гватемале или Никарагуа: “Как живут люди там, где вы родились?”, что вы отвечаете?
– Я отвечаю, что живут хорошо. Что люди в России в подавляющем большинстве образованы, все умеют читать, многие знают несколько языков. Рассказываю про наши школы, про снег, про то, что мы живем в квартирах, а не в домах. Про то, что никто не умеет стирать на доске или камнях, никто не знает, как разводить в печке огонь (ну или как минимум не делает это каждый день), что никто не ходит в туалет в открытое поле.
А еще рассказываю, что в России и странах бывшего СССР живут те люди, которые делают нашу работу возможной – именно они делают донации и помогают нам спасать жизни каждый день.
– Вам удалось построить больницу, хотя для краудфандинга – это сложный проект: просить о помощи для абстрактных людей на краю света. В чем секрет?
– Секрет в том, что мы много работаем. Каждый день мы встаем утром, открываем ноутбуки и начинаем писать письма, отвечать на интервью, делать статьи и так до поздней ночи. Мы делаем хороший контент и рассказываем о том, почему это так важно – делиться с теми, кому повезло намного меньше, чем любому, кто может прочитать этот текст. У нас есть мечта. И мы делаем все, чтобы воплощать подобные проекты в жизнь.
Когда сидишь на рисе с бобами, а тебе приписывают «бентли» и фуа-гра
– Если однажды вы уйдете из проекта H&H, он продолжит существовать? Ведь о нем узнали во многом за счет вашего личного обаяния. Со стороны иногда создается впечатление, что все держится именно на нем.
– Все держится на нашей идее изменить мир. Не буду отрицать, что в большинстве своем именно я отвечаю на вопросы журналистов и пишу статьи. Но работу проделывает команда во главе с Кариной Башаровой, нашим исполнительным директором. Ребята вкалывают сутками, чтобы все функционировало.
Пока я жива, я не уйду из проекта. Health&Help – это наш ребенок, а детей не бросают, по крайней мере – не я. Наоборот, я верю, что мы будем открывать все новые и новые клиники, приюты, школы и помогать нищим, немощным и больным по всему миру.
– Цель оправдывает средства? Можно ли идти против своих принципов ради спасения человечества?
– Хороший вопрос. Я часто говорю: правда – это то, во что ты веришь.
Для меня нет ничего важнее человеческой жизни. Нельзя ставить деньги, честь, достоинство, комфорт или еще что-то выше этого. Для меня это так.
У меня есть свои пределы, они намного шире, чем у других людей, можно сказать, что я – фанатик. Я открыто говорю в интервью, что возила через границу медикаменты, чтобы нам было чем лечить людей. Приходилось ставить под угрозу свою жизнь, чтобы добиться того, что есть у нас сейчас: работающая клиника и счастливые пациенты. Для меня – это правильно. Я не могу иначе, а если смогу, не буду себя уважать как человека, как врача, как личность.
– Посещало ли вас когда-нибудь желание все бросить и уехать домой?
– Нет. В минуты бессилия я думаю обо всех тех, о ком теперь мы заботимся. Для меня это не просто игра. Это моя жизнь, бросить все – это признаться в том, что я слабая. А я так не думаю. Пока у меня есть силы и огромное количество любви внутри – я буду делать то, что делаю. Точка невозврата давно пройдена.
– Вы – романтик или циник?
– Наверно, я – микс. Часто бывает так, что я отвечаю с долей черного врачебного юмора (особенно в РФ). Но если говорить о личной жизни и человеческом – я делаю очень много поступков, которые характеризуют меня скорее как романтика. Недавно записала клип на день рождения для Эндрю, моего молодого человека. Или вот, например, любовь к восхождениям, вулканам, водопадам – да и вообще к природе – это ведь романтичное?
– Как обычно проходит ваш день?
– Если я работаю в клинике врачом – то все банально: просыпаюсь, иду на пробежку, потом – душ, потом работа с пациентами – консультации, консультации и консультации. Обед-ужин: беседы с волонтерами, чай, книги.
Когда в клинике есть другие врачи, я занимаюсь административными вопросами – общаюсь со спонсорами, потенциальными волонтерами, компаниями, которые хотят дать нам пожертвования, юристами, бухгалтерами, журналистами. Пишу статьи, рассказываю о том, что происходит на проекте. Работа никогда не заканчивается.
– О вас часто высказывают разные домыслы: “Это у нее просто мужа нет”, “Ей плевать на людей, проект коммерческий”, что для вас – самое обидное и несправедливое?
– Когда говорят, что мы деньги воруем. Когда ты сидишь на рисе с бобами, думаешь, где достать доллар на медикаменты, как починить машину, на которой уже живого места не осталось. Когда мне говорят, что у меня есть «бентли» и что я вместо маски на лицо фуа-гра мажу – конечно, хочется высказать все, что накопилось.
Ну а про личное – что я страшная, глупая, толстая или еще какая-то. Это смешно. Люди, которые пишут гневное, больше всего нуждаются в прощении и любви.
Никто не говорит плохих вещей от того, что он очень счастлив. Поэтому я развиваю в себе навык отвечать добром на зло. Это правильнее и, как выяснилось, эффективнее.
– Если бы выступали перед выпускниками МГУ, Оксфорда, Кембриджа или другого ведущего мирового университета, что бы вы сказали?
– Я бы сказала, что нам всем нужно быть чуточку добрее. То, что вы пройдете по головам других людей, станете успешнее, чем сосед, или богаче, чем одноклассник, не сделает вас счастливым. Прекратите соревноваться с кем-то и старайтесь делать лучше самого себя. И, конечно, не бойтесь делиться. Отдавая, приобретаешь. Попробуйте, и вам понравится.
Текст Ника Матецкая
Фото Ирина Брестер
В этом тексте нет рассказа о прибыльном бизнесе. Скорее наоборот - он о том, как отдавать. Наша героиня Виктория Валикова помогает людям, находящимся за чертой бедности. И очень успешно: вместе с партнером она нашла деньги и за 6 месяцев построила клинику в Гватемале. В этом интервью Виктория поделилась своей историей - как стала волонтером, почему продолжает жить без зарплаты и как подарила надежду тем, у кого ничего нет. Мурашки и внутренний подъем обеспечены.
Виктория Валикова
Возраст: 29
Профессия: врач-инфекционист, специалист по тропической медицине
Проект: некоммерческая организация Health&Help
В рамках проекта : построена и запущена клиника для бедных в Гватемале; готовится строительство клиники в Никарагуа
Виктория Валикова: выбор пути
Я родилась в обычной семье. Моя мама была врачом-неврологом, а папа - инженером. Когда мне было лет шесть, я впервые увидела сериал «Скорая помощь» с Джорджем Клуни, и он так меня затянул, что я смотрела его не отрываясь. Когда на экране кто-то умирал, я всегда переживала и плакала. Помню момент, как сказала маме, что такого не должно происходить: врачи должны лучше лечить своих пациентов. Мама, улыбнувшись, ответила, что иногда человеку просто никто не в силах помочь, но, тем не менее, всегда нужно пытаться облегчить страдания больного. В этот момент я внутренне для себя решила стать врачом.
В 2005 году я поступила в Башкирский государственный медицинский университет на лечебное дело. Думала, буду психиатром, но на последних курсах «вмешался» еще один сериал, который повлиял на мой выбор. Главный герой «Доктора Хауса» был инфекционистом. Мне это настолько понравилось, что я забрала документы из ординатуры по психиатрии и переложила их на кафедру инфекционных болезней.
После университета около двух лет я работала инфекционистом в Уфе, в приемном покое обычной городской больницы.
Врач-тропиколог - это как детективом работать
»В 2013-м я поехала учиться в Бельгию, чтобы получить специальность с длинным названием - «специалист по тропической медицине и организации здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами». Это направление я выбрала по двум причинам.
Во-вторых, тропическая медицина - это медицина стран третьего мира. Интерес к ней у меня проснулся во время многочисленных путешествий: именно там я стала замечать несправедливость мира. У кого-то, как у меня, была возможность получить образование и выбрать, чем заниматься в своей жизни. А у других не было доступа к питьевой воде и крыши над головой, в буквальном смысле.
У одних главная проблема в жизни - выбрать с утра сорт кофе, а другим нечем кормить детей
»История волонтера
В 2014 году, во время своего путешествия по Филиппинам, я в очередной раз столкнулась с суровой действительностью, увидела, насколько плохо живут люди. Мне снова показалось дикой несправедливостью, что у одних есть первое, второе, третье и десерт и главная проблема в их жизни - выбрать с утра правильный сорт кофе, а другим абсолютно нечего есть и нечем кормить своих детей.
Я видела, что люди не могут получить вовремя медицинскую помощь просто потому, что нет никаких поликлиник в радиусе десятков километров. Это был действительно переломный момент для меня. Я поняла, что теперь моя цель в жизни - изменить хотя бы что-то, хотя бы в каком-то отдельно взятом районе.
Прием в клинике Health&Help
Когда я вернулась из путешествия в Бельгию (тогда я еще училась там), получила на почту письмо от волонтерской организации. Они делали рассылку всем студентам. Я отозвалась на вакансию, прошла собеседование и уехала работать в Гватемалу, совсем не понимая, что это такое.
Я была девочкой с претензиями, думала, вот раз я волонтер - мне все должны. Должны оплатить билет, должны обо мне заботиться, должны меня встретить, поить, кормить и любить. Но реальность оказалась абсолютно другой. Когда я прилетела в Гватемалу, меня никто не встретил. Все, что у меня было, - инструкция, как доехать до места, причем почему-то на голландском языке. С собой я привезла огромное количество багажа (я же ехала на год, мне надо было много всего). И со всеми этими чемоданами я почти полтора дня в одиночку добиралась до деревни, где должна была жить. А когда приехала, узнала, что там вооруженный конфликт, клиника в эвакуации, так что пришлось возвращаться обратно в город.
Мне приходилось и принимать роды, и дергать зубы, и зашивать раны, и консультировать
»Через неделю все утряслось, и я приступила к работе. Я заведовала двумя клиниками, которые находились в четырех часах ходьбы друг от друга. В одной из них я работала вместе с девочкой-акушеркой. Она была наполовину никарагуанка, наполовину бельгийка. На нас двоих приходилось двадцать тысяч человек. До ближайшей больницы было восемь часов езды, никаких других медицинских учреждений рядом просто не было. Мне, врачу-инфекционисту, приходилось и принимать роды, и дергать зубы, и зашивать раны, и консультировать детей и взрослых. Никакой зарплаты, конечно, мы не получали. Организация лишь оплачивала нам билеты и давала деньги на еду. Жили мы в самой клинике, на втором этаже. Условия были довольно тяжелыми: ни проточной воды, ни электричества, ни связи, ни других врачей. Зато мы получили бесценный опыт.
В этих клиниках я проработала где-то восемь месяцев, потом пришлось уехать из-за очередного вооруженного конфликта. Но поехала я не домой, а в чудесную страну под названием Гондурас, куда меня на 6 месяцев пригласила другая некоммерческая организация. После я уехала ликвидировать вспышку холеры на Гаити. Работала там пять месяцев врачом, жила в женском католическом монастыре. Все было хорошо, но в какой-то момент я начала немножко «ипохондрить», решила, что у меня опухоль мозга. А поскольку на Гаити невозможно сделать ни МРТ, ни другие обследования, мне нужно было срочно вернуться в Россию.
Очередь у клиники Health&Help
Рождение Health&Help: как можно изменить мир
В России выяснилось, что со мной все хорошо, я не умираю. Опять возникло желание скорее начать что-нибудь делать. Я очень хотела построить клинику в какой-нибудь стране третьего мира, и мой полет из Гаити домой только добавил мне решительности - у самолета загорелась турбина, и в тот момент я отчетливо осознала, что жизнь все-таки короче, чем кажется, поэтому надо действовать незамедлительно.
В это же время я познакомилась с Кариной Башаровой, 17-летней девушкой, страстно желающей изменить этот мир. Наши взгляды и убеждения настолько сошлись, что вскоре мы вместе основали некоммерческий проект Health&Help - чтобы построить свою первую клинику.
Нашим волонтером может стать любой человек, который любит людей и готов работать
»Карина не врач, но она просто гений, удивительный человек. Она привлекла нам все деньги, которые у нас есть. Она общается с волонтерами и спонсорами, занимается финансами, общается со СМИ, контролирует всех рекрутеров, юристов, бухгалтеров - всех и вся, и меня иногда тоже.
Мы придумали идею, нашли волонтеров, сделали сайт, начали собирать деньги. А потом зарегистрировали организацию как НКО в США и в Гватемале. Health&Help работает с 2015 года, и на сегодняшний день у нас уже четыре представительства: в США, Гватемале, России, Нидерландах. Мы оказываем медицинскую помощь и строим клиники в странах третьего мира - для этого собираем деньги и привлекаем волонтеров . Нашим волонтером может стать любой человек, который любит людей и готов работать. Мы постоянно ищем волонтеров самых разных профессий: медицинских специалистов, переводчиков, фотожурналистов.
Прием в клинике Health&Help
К сожалению, в России культура волонтерства еще не сложилась. Многие люди, так же как и я когда-то, не понимают сути, начинают требовать всевозможные блага. Первые вопросы - всегда про финансы. Думаю, это связано с тем, что у нас все сильно заточены под материальное, и показателем успешности человека, мерилом этого являются деньги, машина, квартира. У волонтеров из развитых стран (Италия, США, Бельгия, Нидерланды) такого нет, они не ждут, что ты им что-то будешь оплачивать. Я надеюсь, что со временем и у нас в стране будет больше понимания целей и задач волонтерства, будет больше культуры в этих вопросах.
Клиника в Гватемале. Финансы и строительство
Наш основной источник финансов - небольшие частные пожертвования. Мы размещены на разных краудфандинговых платформах, как российских , так и зарубежных. Люди видят то, что мы делаем, и поддерживают нас.
Чтобы начать строительство клиники в Гватемале, нам потребовался всего один месяц. Мы собрали 1 881 480 рублей на «Бумстартере», и этой суммы было достаточно, чтобы возвести каркас клиники и купить машину, на которой мы возили материалы, а потом уже и ездили к пациентам. Эта сумма кажется небольшой в рамках запуска целой клиники, но мы убедились: если есть хорошие архитекторы и тщательно продуманный план, с этого можно начать.
Жители деревни должны дружить с нами, любить, охранять
»Когда выбирали место под клинику, нам нужно было учесть некоторые важные моменты. Во-первых, понять, в каком районе эта клиника реально необходима. Мы просматривали деревни, оценивали, где находится ближайший медицинский пункт, ближайшая больница, сколько людей живет в этом районе. У деревни должно было быть место, где можно построить клинику и которое нам готовы были бы отдать по договору аренды. И самое главное, жители деревни должны были быть готовы принимать эту помощь (очень многие вместо больниц ходят к народным целителям), они должны были быть готовы работать на стройке бесплатно и всячески поддерживать организацию, защищать волонтеров от других жителей, которые нас не знают (иногда они бывают агрессивными), дружить с нами, любить, охранять.
Такое место мы отыскали без труда. За шесть месяцев работы все было сделано. Нам помогали местные гватемальские компании. Они привозили бесплатно цемент, двери, окна, кормили волонтеров, детишек из деревни. Строили все жители деревни, как и было оговорено.
Жители Гватемалы у клиники Health&Help
Всю аппаратуру нам привезли наши волонтеры и спонсоры. Сами из оборудования мы ничего не покупали, покупали только расходники для лаборатории.
Сейчас у нас просто спрашивают, что нам купить, подарить, прислать. Для этого у нас есть список, который мы высылаем, а каждый уже сам выбирает, что сможет для нас приобрести.
Отношения с чиновниками
Каких-то серьезных проблем с местными чиновниками у нас не было. Единственная сложность была с мусоровывозящей компанией. Самостоятельно отходы мы не могли утилизировать, так как это иглы, шприцы и так далее. А эта компания отказалась к нам ехать из-за того, что мы находимся очень далеко от центра. В итоге мы договорились, что будем сами довозить (при этом платя им) эти отходы до города. Так вопрос и решился.
Ревизор сказал, что никогда не видел, чтобы в Гватемале что-то было так хорошо построено
»Также нам пришлось самостоятельно привезти государственного ревизора, который должен был проверить качество построенного здания. Сам он ехать в такую даль тоже отказался. Где-то за неделю до открытия он все посмотрел, оценил и сказал, что еще никогда не видел, чтобы в Гватемале что-то было так хорошо построено. Дал нам необходимое разрешение. Все документы мы отнесли в центр, где выдают медицинские лицензии, и через два дня все забрали. Вот и все, никакой бюрократии. И стоило это все около пятидесяти рублей.
В Гватемале нас очень любят, мы являемся таким центром, который помогает всем и вся. Совместно с Министерством здравоохранения страны мы ведем несколько государственных программ, в том числе и наши программы по голодающим детям, по детской вакцинации. Мы также делимся с Министерством донациями. Если вдруг, например, мы получаем побольше лекарств, расходников - отправляем часть им.
Клиника Health&Help
Клиника сейчас
Сейчас в клинике у нас работают два врача - Женя Короткова из России, врач-хирург, и Элин из Бельгии, врач общей практики с большим опытом работы в гинекологии. Есть также медбрат Паскаль из Гватемалы и фельдшер-заведующий клиникой Маничан из США.
Волонтеры к нам приезжают изо всех уголков мира на самые разные сроки, начиная от одной недели (обычно студенты на каникулы) и заканчивая несколькими годами, на которые заключен контракт. Они все работают бесплатно, а студенты еще и сами платят определенный взнос за то, чтобы к нам приехать на практику и набраться опыта.
Все общаются, как правило, на английском языке, но поскольку официальный язык в клинике - испанский, обычно мы берем волонтеров со знанием испанского. Хотя сейчас стало попроще с этим, так как у нас недавно появился переводчик Алекс из Англии. Он попал к нам, можно сказать, случайно. У нас работали его мама с сестрой, и маме очень понравилось. Она попросила взять ее сына, чтобы он посмотрел, как живут люди. А у нас как раз тогда было несколько врачей, которые не знали испанский в совершенстве, поэтому мы и взяли Алекса, чтобы врачам было легче.
Лекарства в клинике Health&Help
Без дорог, электричества и питьевой воды. Люди живут в домах из пластиковых пакетов
»Клиника в Никарагуа
Решение построить вторую клинику родилось спонтанно. Мы поехали с Кариной в отпуск, хотели просто отдохнуть. Но внезапно мои знакомые, с которыми я когда-то училась в тропическом институте, попросили меня посмотреть несколько деревень в Никарагуа, которые живут за чертой бедности. Мы с Кариной очень долго не хотели никуда ехать, потому что чувствовали, что это точно изменит все наши планы. Но все-таки поехали.
Рыбацкая деревня, полностью отрезанная от цивилизации. Без дорог, электричества и питьевой воды. Люди живут в домах из пластиковых пакетов, которые намотаны на палки. Нет абсолютно никаких удобств. В основном, это внутренние мигранты, у которых нет работы, они могут лишь ловить рыбу в океане и потом ее сдавать. Нет абсолютно никакой медицинской помощи, люди умирают от различных заболеваний. Когда мы все увидели, решили, что можем это изменить.
Отсутствие условий не пугает волонтеров клиники Health&Help
Всего за один месяц нам удалось собрать всю необходимую для строительства сумму, вышло 1 880 000 рублей. Сейчас мы должны еще найти денег, чтобы проложить там дорогу, купить машину скорой помощи и оборудование.
Эта клиника будет принципиально отличаться от гватемальской тем, что, во-первых, рассчитана она будет на меньшую пропускную способность и, во-вторых, при ней будет специальная лаборатория по малярии (клиника строится в зоне, эндемичной по этому заболеванию).
Для того чтобы начать строительство, нам нужно решить еще много вопросов: собрать волонтеров, зарегистрировать некоммерческую организацию в Никарагуа, собрать недостающую сумму денег на прокладку дороги. Предположительно стройка у нас начнется осенью 2018 года. Если все будет хорошо, за три-четыре месяца мы ее закончим.
Очередь на прием в клинике Health&Help
Семья
Мне повезло: мои родители всегда и во всем меня поддерживали. С самого детства мне ничего не запрещалось, я вообще не знала, что такое слово «нет». При этом я не была капризным и избалованным ребенком. У меня просто никогда не было рамок, я могла сама выбирать, что учить, какие книжки читать, в какую школу ходить. Меня всегда поддерживали в любом моем начинании, мне никогда не говорили, что у меня что-то не получится.
Наша семья никогда не была богатой, но родители всегда очень грамотно расставляли приоритеты. Вместо покупки новых «Жигулей» они отправляли нас с братом учиться за границу. Это очень много нам дало: мы увидели мир, выучили много языков. Потом уже самостоятельно получали гранты, ездили куда-то. Такая вера и безусловная любовь родителей открыли передо мной очень много дверей. До сих пор родители меня поддерживают, часто консультируют по поводу моего проекта Health&Help.
У нас на лекарства еле хватает. Если мы будем платить себе зарплату, то ничего не останется
»Планы
В ближайшие пять лет мы хотим открыть еще десять клиник. Начнем, скорее всего, с центральной Америки, потому что там люди уже узнают про нас, пишут нам о каких-то деревнях, забытых богом, предлагают свою помощь. Мы очень это ценим, потому что понимаем, что сказать «Идите, ребята, постройте в такой-то деревне» может каждый, но не каждый может помочь чем-то реальным.
Если кто-то внезапно захочет, чтобы мы построили клинику где-то еще, то мы не против, мы открыты к сотрудничеству. Основная проблема - это финансы. Конечно, все процессы сбора средств мы уже отработали достаточно хорошо, но нам все же не очень нравится собирать деньги - это большая трата времени. Поэтому мы верим, что когда-нибудь начнем работать с грантами, с большими дотациями, найдем кого-то, кто будет помогать нам финансово. Верим в то, что нам не придется для строительства клиник проделывать колоссальную работу.
Сейчас никакой зарплаты не получаем - у нас на лекарства еле хватает. Если мы будем платить себе зарплату, то ничего не останется. Мы живем аскетично. С Кариной сдаем свои квартиры в России. И на это живем. Скромно. Очень скромно. Конечно, тяжело, но ничего, мы стараемся и верим в лучшее.
Вход в клинику Health&Help
Все клиники, как дети, требуют большой поддержки, заботы и контроля, даже несмотря на то, что есть люди, которые заведуют ими, и люди, которые там работают. Поэтому в ближайшее время я точно буду жить в Центральной Америке, и, если честно, я вообще не очень себе представляю, что однажды осяду в какой-то одной стране. И я, и мой молодой человек Эндрю, который тоже работает в одной из гуманитарных организаций, - люди мира. Мы выступаем за идею усыновления, ведь есть огромное количество детей, у которых нет родителей. Многие из них живут на улице, страдают, а у нас есть силы, есть желание, чтобы это хоть немного изменить. Но сделать это, к сожалению, не так-то просто, пока это большая проблема. Мы не можем усыновить ребенка из Гватемалы, потому что по закону иностранцам этого делать нельзя. Мы не можем усыновить из России, потому что мой молодой человек - американец.
Мы надеемся, что наши дети смогут понять: все люди на планете одинаковы
»Но мы обязательно решим этот вопрос. Я хочу воспитывать детей в разных странах, чтобы у них была возможность изучать разные культуры, разные языки. На сегодняшний момент мы с Эндрю суммарно знаем около 10 языков и надеемся, что и наши дети смогут их выучить и понять: все люди на этой планете одинаковы, нет разницы между черными, желтыми, белыми. Мы надеемся, что у нас получится воспитать тех, кто вообще не будет видеть никаких различий.
Прием в клинике Health&Help
Я считаю, что главное в жизни - быть счастливым. И для этого надо прежде всего делать то, что нравится. Ни в коем случае не надо думать, что ты что-то сделать не можешь. Любая идея, какой бы безумной она ни была, осуществима.
Надо стараться быть добрее, стараться помогать как можно большему количеству людей. Нужно не бояться делиться с другими. Люди зачастую думают, что если ты с кем-то чем-то делишься, у тебя этого становится меньше. Это неправда. Все наоборот. Когда ты делишься - тебя становится намного больше, ты становишься счастливее, делая счастливыми других. Если кто не пробовал - попробуйте, и вам обязательно понравится.
Почему в Гватемале хорошего пациента нужно наградить банкой, а в Африке белых докторов называют мертвецами
«Руки тут тебе протягивают все: пациенты, продавцы в деревенских лавках, просто люди на улице. Но правило тропического доктора № 2 гласит: сперва посмотри на руки, а потом пожимай. Хорошо, что у нас бензилбензоата столько, что хоть полы мой. Но приятного мало, чесотка — она такая...» Это выдержки из блога молодого врача Виктории Валиковой. Уже семь месяцев девушка трудится в небольшой сельской клинике в Гватемале.
Фото из личного архива. Ярослав Свиридов во время командировки в Конго.
«Воскресный променад. За мной бежит толпа детишек, настроенных весьма агрессивно. Причина в том, что я белый. Норовят бросить в меня камнем или пнуть...» А это уже воспоминания ростовского хирурга Ярослава Свиридова о его командировке в Африку.
Для этих наших соотечественников в белых халатах рабочий день может начаться с вызова к беременной, одержимой злыми духами, а закончиться спасением умирающего от истощения ребенка. Или, что чаще, — его смертью. Что заставляет наших медиков ехать на край света? Как врачам-иностранцам не стать заложниками? И почему, чтобы уйти из гуманитарных миссий, некоторым приходится обращаться к психологам? Обо всех нюансах работы в странах третьего мира доктора рассказали «МК».
Фото из личного архива. «Воскресный променад. За мной бежит толпа детишек, настроенных весьма агрессивно. Причина в том, что я белый. Норовят бросить в меня камнем или пнуть...»
Из блога Виктории Валиковой (ее ник в ЖЖ — tropical_doc):
«Гватемала — это вам не Россия, пациенты здесь с дождем не прекращаются, а начинаются. Потому что на полях не особо хорошо, а в больнице тепло, сухо и витаминки дают...»
Виктории — 25. Самое время строить карьеру или семью. Но вместо этого с утра до ночи она лечит потомков майя, проливающих кровь на строительстве гидроэлектростанции, ездит на «роды на четвертом месяце беременности», которые оказались гастритом, или пытается втолковать местным дамам, что противозачаточные таблетки нужно принимать регулярно и по одной таблетке, а не всю упаковку зараз.
Поселок Похом, в котором трудится Виктория, затерялся в горах где-то на границе с Мексикой. Здесь нет телефона, нет горячей воды, электричество в клинике хоть формально и есть, проще сказать, что его нет. А пациентов достаточно много. Порядка 20 тысяч человек из двадцати окрестных деревень. И к каждому нужно найти подход.
Фото из личного архива. По признанию Виктории Валиковой (на фото слева) самыми сложными для нее были три дня, за которые они с ассистенткой приняли девять родов с осложнениями.
Из блога Виктории:
«Первое правило консультации — никогда не давать таблеток в упаковке. Все пилюли должны вытаскиваться и перекладываться в пластиковый пакет. Причина проста: даже еле живой дядька с десятидневной кровавой диареей твои таблетки в новенькой упаковке попытается продать. Такой уж менталитет: лучше подохнут, но бабла наварят...
Второе правило консультации — никому нельзя верить. Тут у нас и ложнобеременные за витаминками приходят, и ложнонелактирующие — за молочной смесью. Иногда так отменно придумают, что хочется им эту смесь дурацкую отдать. Даже ребенка чужого принесут.
Третье правило — хорошему пациенту надо дать стеклянную банку. Они этим банкам очень радуются — ведь в них можно что-нибудь засунуть, и туда муравьи не залезут. А можно еще туда что-нибудь засунуть и потом это что-нибудь на рынке продать. А еще можно просто банку на рынке продать...»
Ее рабочий день начинается с обхода лежачих пациентов — а это полтора часа по дороге, вымощенной коровьими лепешками и скользкими валунами. Для самых экстренных случаев есть местная «карета скорой помощи» — жеребец по кличке Зорро, которого «муйбонитадоктора» (что-то типа «очень красивая докторша») в виде исключения разрешили поставить на постой в тюрьму для животных.
«...Это загончик, куда отправляют четвероногих, которые пасутся не на том месте или съели что чужое. Нужно заплатить 50 кецалей (5 баксов), чтобы животину оттуда вызволить».
Персонал в клинике трудится почти бесплатно.
— В моем контракте написано «волонториат с компенсацией средств на продукты питания». Нам выделяют немного денег, которых в принципе хватает. Если не покупать каждый день мясо.
Зачем ей, молодой девушке, все это нужно?
«Придет его отец и нас зарежет...»
Ответа на мое письмо пришлось ждать больше трех недель. Как оказалось, в поселке, где располагается клиника, начались боевые действия.
— У нас в области строят гидроэлектростанцию. Есть две группы — «за» и «против» строительства, которые со стойкой периодичностью друг с другом конфликтуют. Сейчас как раз обострение. Почти каждую ночь взрывают самодельные бомбы на главной улице, как раз там, где стоит наша клиника.
— Зачем мне все это нужно? Я очень люблю людей. Это первое и, пожалуй, единственное, что движет мной. Ну и вера в добро...
В Уфе Вика окончила университет и интернатуру по специальности «инфекционные болезни», год проработала в приемном покое местной «инфекционки». А потом все бросила и отправилась набираться опыта в больницы Таиланда, Камбоджи, Индонезии. Там-то девушка и осознала: она мечтает спасать людей в странах третьего мира. Потом было обучение в Институте тропической медицины в Бельгии, на сайт которого девушка зашла совершенно случайно.
— И так же неожиданно я наткнулась на маленькую негосударственную организацию, которая искала врача в Гватемалу. На собеседовании мне объяснили, что условия там, мягко говоря, не сахар. Но то, что делали эти ребята, меня настолько поразило, что я решила во что бы то ни стало получить это место. И вот я здесь...
Ее обычный рабочий день — это 10 «диарей», 10 ОРВИ, одна-две травмы. Ну и, конечно, роды.
«...В Похоме женщины верят, что количество изгибов на пуповине равняется количеству детей, богом им предписанных. Некоторые местные повитухи грешат тем, что говорят цифру вслух, и женщины, веря, что больше детей у них не будет, прекращают предохраняться. И, конечно, залетают. Потому что это Гватемала. Здесь говорят: «Забеременела от кукурузного початка...»
Девушка признает: к ним обращаются только в самых серьезных случаях, когда местные целители оказываются бессильны.
— Вообще-то у нас здесь официальной медицине доверяют. Но есть один очень важный нюанс — традиции. Столкнувшись с ними, мы порой оказываемся бессильны.
Наверное, самая душераздирающая иллюстрация противоборства традиций и здравого смысла — история местного папаши, который готов был угробить свою дочь, только бы не нарушать обычаев. Девочку в клинику привезли с абсцессами, но местные волонтеры напрочь отказались их вскрывать.
Из блога Виктории:
«...Если мы этого ребенка разрежем, то отец придет и нас зарежет. А у нас семья, дети…» — говорит мне Карлос (промоутер, то есть помощник из местных. — «МК»). По поверью, если ребенка тронет ножом кто-то не из семьи, ему надо отомстить, кровь за кровь. «А если кто-то из членов семьи?» — интересуюсь я у отца. «А, ну это можно! — улыбается он. «Карлос, готовь ребенка, а у меня будет сейчас краткий курс «хирургия за 3 минуты». Беру отца в операционную, объясняю: «Резать будете строго по линиям. Глубина — полсантиметра (…) Все прошло хорошо. Правило №4 тропического врача гласит: выход есть всегда. Правда, обычно он идиотский...»
Жизнь и смерть по закону джунглей
О своей работе Виктория пишет с юмором. Единственный пост, который сложно читать без слез, озаглавлен «Наша первая смерть». В клинику тогда принесли девочку с подозрением на кишечную инфекцию. В свои три с половиной года весила она меньше восьми килограммов.
Из блога Виктории:
«...Осматривая ее, я боялась пальпировать глубоко — усыпанная гематомами, она стонала при каждом вдохе. Задние поверхности бедер были покрыты огрубевшей шелушащейся чешуей — типичная картина «квашиокровой кожи». Такое наблюдается у длительно голодающих детей. «Стан (медбрат из соседней клиники. — «МК»), это не инфекция. Они ее не кормят».
Но первая трудность, с которой столкнулись врачи — даже не выходить девочку, а уговорить ее родителей оставить ребенка в клинике. «У нас нет денег. Дайте что-нибудь от живота, и мы пойдем». После долгих уговоров родители согласились отсрочить свой отъезд. Но только на одну ночь.
«Утром она впервые заплакала в голос и сама, не захлебываясь, проглотила молочно-масляную смесь. Через час, несмотря на громкие протесты Стана, родители забрали ребенка домой. Потому что «мы сами ее будем поить, ей лучше дома, а у нас еще семеро детей, нам работать надо». Еулалия умерла через восемь часов после того, как ее забрали из клиники...»
Человеку, который ни разу не бывал в Гватемале или других странах третьего мира, сложно объяснить, как такое возможно.
— Обычно истощенные дети — это ребятишки с каким-то другим хроническим заболеванием, умственной отсталостью или, например, астмой. Здесь действует закон джунглей: кто успел, тот и съел. На улице часто можно увидеть картину: мамашка достает связку бананов, и дети гурьбой набрасываются на лакомство. Кто сильнее, тот и съедает больше. Больным детям не достается. Смерть ребенка здесь почти норма.
И даже такие отчаянные врачи, как Виктория, ничего с этим поделать не могут.
Из блога Виктории:
«...У нас в саду растут банановые деревья, вокруг клиники летают колибри, которые пьют нектар с наших клумб...» Но у этой идиллии есть и обратная сторона. «Вчера помылась шампунем для собак, ибо я уже замучилась думать о том, что подцеплю в следующий раз. Растворы от блох и чесотки стоят у меня на туалетном столике, там, где у моих бывших одноклассниц стоят шанелиномерпять...»
Впрочем, Виктория уверяет: в бытовом плане ее почти все устраивает.
— Недавно читатели из России прислали нам тушенку и гречку. Это то, чего мне здесь не хватало.
Доктор — мертвец
«...Раздача еды рядом с нашим госпиталем. Апофеоз безалаберности и гуманитарного чистоплюйства. Организация платит несметные деньги за логистику и доставку. А местные, получив заветную пайку, тут же поголовно бегут и продают ее на рынке...»
Фото из личного архива. Раздача еды около госпиталя.
Это выдержки из записей хирурга из Ростова-на-Дону Ярослава Свиридова о его командировке в Африку. Несколько лет он проработал в ростовской больнице при колонии, пробовал найти себя в фармбизнесе. А потом присоединился к «Врачам без границ» (сокр. MSF — от французского Médecins sans frontières). Сейчас за плечами у Ярослава четыре миссии: в Демократическую Республику Конго, Южный Судан, на Гаити и в Пакистан.
Когда мы разговаривали, Ярослав как раз ехал в свою пятую миссию — опять в Южный Судан.
— Зачем мне все это нужно? Думаю, это своеобразный драйв. Деньги меня во «Врачах» не интересуют — главное, чтобы хватало на удовлетворение элементарных потребностей.
— Но все же если сравнить зарплату в MSF с той, которую медики получают у нас в стране…
— Для начала следует объяснить, что твоя квалификация и выслуга на родине в MSF никого не интересует. У врача высшей категории и юнца, только что окончившего университет, зарплата будет одинаковой. Дальше она меняется в зависимости от стажа в организации. Год в полях — и зарплата существенно увеличивается. К примеру, моя первая зарплата была 1100 евро на счет в банке и 600 долларов командировочных. Для оперирующего хирурга это небольшие деньги даже в России. Но и их ты будешь получать только полгода, пока идет миссия. Остальное время тратишь накопленное.
Как объясняет Ярослав, в MSF время нахождения в миссии для узких специалистов — хирургов, анестезиологов — ограничивается пятью месяцами. Связано это с высокой нагрузкой.
— Мы работаем день и ночь, поэтому даже к концу четвертого месяца жутко устаем.
Из записей Ярослава:
«...Традиционное средство передвижения местных жителей — автобус, облепленный людьми, будто улей пчелами. Когда эта адская машина переворачивается, получается эдакий мясо-костный фарш. Однажды такое случилось в мою смену. Три дня потом разгребали...»
Но чаще всего хирургам во «Врачах» приходится иметь дело с гнойниками, переломами и огнестрельными ранениями в зоне боевых конфликтов.
Фото из личного архива. «Музунгу» Ярослав Свиридов во время командировки в Конго. На суахили это слово означает не только белый, но и мертвец.
Порой они очень агрессивно настроены по отношению к белым, - объясняет Ярослав. - У местных ребятишек есть даже такой аттракцион: подбежать к доктору и отвесить ему пинка. А еще могут камнем кинуть. Само слово «музунгу» на традиционном суахили имеет не только значение «белый», но еще и ругательное — «мертвец», то есть человек, который в связи с приближающейся смертью бледнеет. Согласитесь, неприятно, когда тебя так называют по сто раз на дню. Ребята из ООН даже сделали себе футболки с надписью: «Я не музунгу, у меня есть имя!»
20 тысяч долларов в мелких купюрах
Из записей Ярослава:
«...Миссия в Южный Судан была, пожалуй, самой тяжелой в плане климата и быта. Пять недель борьбы за выживание. Теперь мне кажется, что это была целая вечность...»
— Начнем с того, что с собой в ту поездку нам дали порядка 60-70 тысяч долларов. Деньги нужно было доставить в лагерь. Как нас никто не пристрелил тогда, уж не знаю. Кстати, такой способ перевоза наличности для «Врачей» в порядке вещей. В первую свою миссию я вез 20 тысяч долларов в мелких купюрах через зону военного конфликта.
Зачем в лагерь понадобилось доставлять столь существенную сумму — загадка. Ведь там, куда направлялся Ярослав, потратить деньги было особо негде.
— В аэропорту нас встретил координатор со словами: «Парни, сходите в кафешку — наешьтесь от пуза. Дальше вы такой еды не найдете». Лагерь был разбит на территории южносуданской деревеньки. Неделю пришлось пожить в местной хижине, называемой тукола, — мазанке, построенной из грязи и соломы. Изнутри крыша домика подшита пластиком, под которым жили стада насекомых.
Фото из личного архива. На заднем плане тукола - традиционное жилище южносуданцев. Неделю волонтерам пришлось жить в такой, пока они обустраивали лагерь.
Из записей Ярослава:
«...Коровы здесь повсюду. Это местная валюта, вернее, это даже больше, чем деньги. Жизнь человека ничего не стоит, а жизнь коровы стоит много. За них убивают, ради них совершают налеты, мужчина не может жениться, если у него нет достаточного количества коров. И упаси Господи сбить корову на дороге...»
— А как вообще в Африке относятся к официальной медицине? Есть мнение, что местные предпочитают лечиться у колдунов.
— Это зависит от региона. В Конго к нам бежали с каждым прыщиком, в Судане же действительно предпочитали местных целителей. У меня на страничке есть фото мальчика, которого шаманы чуть ли не до смерти залечили. Делали какие-то прижигания, шрамирование и занесли инфекцию. В госпиталь парня принесли, только когда начался сепсис.
— Бывали случаи, когда родственники не разрешали проводить какие-либо операции, ссылаясь на традиции?
— О да, особенно часто такое происходило в Пакистане, где женщину вообще нельзя оперировать без разрешения родственников-мужчин. Иногда женщины умирали на наших глазах — мужчины не успевали доехать в клинику.
— В Интернете то и дело пишут о похищениях представителей международных гуманитарных миссий. Вас как-то защищают?
— В классическом понимании никак. Представителям миссии запрещено иметь при себе оружие или нанимать вооруженную охрану. На самом же деле во «Врачах» уделяют много внимания безопасности своих сотрудников. Гарантией нашей неприкосновенности является полный нейтралитет MSF — как по отношению к правительственной стороне, так и к повстанцам. Но иногда волонтеров все же берут в плен — ради выкупа.
— И как после похищения развиваются события?
— Перед каждой миссией сотрудники заполняют анкету с 60 вопросами. Она называется «доказательство жизни». Все свои ответы волонтер запоминает. В случае похищения по этим ответам становится понятно, жив ли человек. Потом в дело вступают переговорщики.
Из записей Ярослава:
«...80% волонтеров после первой миссии уходят из организации, 15% же становятся MSF-зависимыми. Им для избавления от «пагубной привычки» под названием «Врачи без границ» приходится обращаться к психологу... Думаю, не погрешу против истины, если сравню некоторых мсфовцев с адептами тоталитарной секты. У некоторых волонтеров на фоне увиденного и пережитого «срывает крышу». Они снова и снова едут в миссии, жертвуя своей нормальной жизнью, здоровьем. Эдакие «гуманитарные маньяки»...»
— У меня среди знакомых таких нет, но о подобных случаях я знаю, — поясняет хирург. — Одни подсаживаются на экстрим. Как спортсмены-экстремалы, они бегают из миссии в миссию, пытаясь получить такие же ощущения. А другие, увидев голод, крайнюю нищету, просто не могут с этим смириться...