Эпоха застоя в ссср. Политическое развитие

М. В. Донской, И. В. Лебедев

ВСТУПЛЕНИЕ

Когда в наши дни заходит речь о развитии страны в 70-80-е годы, обычно говорят о годах стагнации и застоя. Стало модным называть все достижения этого периода результатом приписок, обмана государства и народа. Почему-то предпочитают не вспоминать о том, что в эти годы произошли значительные сдвиги в научном и техническом прогрессе, жили и работали выдающиеся ученые, писатели, артисты, что все эти люди внесли неоценимый вклад не только в отечественную, но и в мировую культуру.

В этой главе мы попытаемся дать сбалансированные мнения различных людей о событиях недавнего прошлого. Прозвучат высказывания современных нам историков и политиков, публицистов и поэтов, очевидцев и участников событий новейшей истории нашей страны. Знаменитый поэт сказал: «Лицом к лицу не увидать...» Это в полной мере относится к современной истории. Все, что удалось собрать для того, чтобы представить вам картину СССР 70-80-х годов XX столетия, это еще не результат глубокого и всеобщего анализа, а, в известной мере, эмоциональная оценка произошедшего. Процессы, начавшиеся в тот период, еще далеки от завершения, не всегда ясных их отдаленные последствия, их влияние на историю страны и мира в целом. Поэтому не ищите в высказываниях современников окончательных, абсолютно «правильных» оценок. Отношение к тем или иным фактам, событиям, возможно, будет меняться.

Предлагаемые в данной главе материалы и документы отражают события, связанные с «правлением» Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, период быстрой смены у власти представителей старой партийной элиты (Ю. В. Андропов, К. У. Черненко), приход к власти М. С. Горбачева, время так называемого «социализма с человеческим лицом» или ускорения социально-экономического развития страны, перестройки народного хозяйства и, наконец, попытки демократизации общества, приведшие в конечном счете к «форосскому плену» Горбачева и распаду СССР, о чем пойдет речь уже в следующей главе.

Составители стремились сопоставлять при этом различные точки зрения.

Рассказано о развитии культуры в этот период, приводятся отдельные литературные произведения.

Л. И. БРЕЖНЕВ И СТАБИЛЬНОСТЬ ОБЩЕСТВА»

Период с 1965 по 1982 гг. в советской историографии и публицистике того времени считался эпохой развернутого строительства коммунизма, создания всех условий для перехода от развитого социализма к коммунистической фазе развития общественно-экономической истории человечества. Во всех официальных источниках информации активно пропагандировалась идея скорой победы коммунизма, идея достижения нового общественного строя еще при жизни нынешнего поколения советских людей.

За 1966-1975 гг. трудящиеся Советского Союза успешно выполнили восьмой и девятый пятилетние планы развития народного хозяйства. Экономический потенциал страны увеличился почти вдвое; к потенциалу, на создание которого ушло почти полвека, был прибавлен равный ему за последние десять лет.

За годы пятилеток неузнаваемо изменилось лицо страны: осваиваются богатые природные ресурсы европейского Севера, Сибири, Дальнего Востока, Казахстана и Средней Азии; во многих районах страны созданы и расширяются индустриальные и сельскохозяйственные комплексы. Быстрыми темпами увеличивается национальный доход страны. В 1965 г. он составил 193 млрд. рублей, в 1970- уже 275 млрд. За годы девятой пятилетки он вырос до 1563 млрд, рублей, превысив уровень восьмой пятилетки на 34%. При этом 80% национального дохода СССР расходуется на потребление и лишь 20% - на накопление.

1975 г. является годом успешного завершения девятого пятилетнего плана развития народного хозяйства. 24 февраля- 5 марта 1976 г. в Москве состоялся XXV съезд КПСС, который подвел итоги, достигнутые в ходе выполнения намеченных заданий. В стране б ыло введено в строй более 2 тысяч промышленных предприятий, заработная плата рабочих и служащих увеличилась в среднем на 20%, оплата труда колхозников - на 25%, увеличились пенсии по старости и инвалидам войны, пособия многодетным семьям.

За годы девятой пятилетки в основном завершен переход к всеобщему среднему образованию. За последние годы в стране открыты новые театры, построены тысячи клубов, библиотек, стадионов. В огромных масштабах велось жилищное строительство: построено II млн. квартир и индивидуальных домов общей площадью в 544 млн. кв. м, что позволило улучшить жилищные условия более чем 56 млн. человек.

От составителя. Так оценивает в своей книге С.Н. Сыров период «строительства развитого социализма». Эта книга вышла в то время, когда готовилась к принятию новая Конституция СССР. Тогда было особенно важно подчеркнуть великие достижения советского Народа, поэтому, вероятно, автор не приводит в книге обязательные для оценки действительности «отдельные недостатки», с которыми надо «решительно бороться для достижения коммунизма в кратчайшие сроки».

Иную трактовку событий в стране в 70-е годы предлагает исследователь в книге 90-х годов. Его оценки даны с позиций человека, понимающего противоречия рассматриваемого периода, видевшего расхождение между газетными декларациями и действительным положением вещей.

Е. Ю. Зубкова

От 60-х к 70-м. Власть. Общество. Человек

Семидесятые... Еще в ту пору, когда газетные и журнальные страницы пестрели сообщениями о новых «достижениях» и «нерушимом единстве», более остро реагирующие на болезненные явления действительности современники забили тревогу. «Все прогрессы реакционны, если рушится человек», идея, ставшая объединительным стержнем в размышлениях людей, неравнодушных к настоящему и будущему страны. Эти размышления питали литературу, публицистику, научную -мысль, предоставивших нам совершенно уникальный пласт документов эпохи. Их авторов упрекали в мелкотемье, бытописательстве и дегероизации. Но «дегероизаторы» показали действительного героя своего времени, а «бытописатели» высветили то, что составляло сущность той эпохи.

«Испытание бытом», «испытание жизнью, где проявляется и проверяется новая, сегодняшняя нравственность» - так определил писатель Ю. Трифонов подоплеку общественных процессов, породивших ряд сложных социальных и психологических явлений 70-х годов.

Как же возникла эта ситуация «испытания повседневностью» ? В чем ее отличие от предшествующего времени 50-60-х годов или предвоенных лет? В 70-е годы дала свои плоды политика разрядки, изменившая климат в международных делах. Внутриполитический курс строился на отказе от провозглашенного ранее форсированного продвижения к коммунизму, на постепенном совершенствовании существующего строя, его общественных отношений. Усилилось внимание к развитию социальных программ, решению задач улучшения качества жизни людей.

Многое, однако, настораживало. Политическая жизнь приобретала все более закрытый характер, росло отчуждение партии от народа, партийной верхушки от основной массы коммунистов. О резком падении уровня гласности в партии свидетельствовало создание информационных партийных материалов, значительная часть которых подпадала под гриф «не для печати». Одновременно усиливается идеологический диктат по отношению к средствам массовой информации и учреждениям культуры.

Так создавался «новый режим» для развития общественной мысли, который окончательно оформился в начале 70-х годов после ряда разгромно-проработачных кампаний в сфере научного и художественного творчества...

Курс на стабильность привел к утрате духовно организующего начала, задававшего «тон» движению к социально и нравственно значимым целям.

Нельзя, конечно, изображать эпоху застоя только мрачными красками. Она имела и впечатляющие достижения, прежде всего в сфере освоения космоса, жилищного строительства, в развитии энергетики, разведывании и разработке сырьевых ресурсов, военного производства, гражданской авиации, железнодорожного и морского транспорта, в области науки, образования и культуры. Однако отжившие свой век производственные отношения сковывали экономику, лишая ее необходимой динамики, а значит будущего. В результате все четче ощущалось экономическое отставание СССР от передовых стран Запада. Это еще более подорвало авторитет системы в глазах общества...

Ужесточение политического курса и кризис власти

К числу праздничных событий советского руководства той поры следует отнести пышно обставляемые съезды партии (от XXIII в 1966 г. до XXVI в 1981 г.), принятие новой («брежневской») Конституции СССР 1977 г. Помпезно отмечались и юбилейные даты в жизни партии и государства: 50-и 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции, 100-летие со дня рождения В.И. Ленина (1970).

На юбилейных торжествах - в честь 50-летия Великого Октября (1967) в докладе генсека впервые прозвучал тезис о вступлении страны в полосу «развитого социализма». Введение в политический оборот этого понятия было призвано, во-первых, косвенно уведомить советских людей, что грядущее коммунистическое общество откладывается, и, во-вторых, показать - брежневское руководство обеспечило выход страны на новые рубежи.

Будни партийно-государственной номенклатуры были посвящены заботам гораздо более далеким от нужд, народа. Росла коррумпированность (продажность) чиновничества, ведомственные, клановые и местнические настроения все более превалировали над общегосударственными интересами. Идеи грандиозного передела государственной собственности ранее всего стали возникать в умах тех, кто был призван эту собственность охранять.

Став первым лицом в советской иерархии, Л.И. Брежнев осторожно нащупывал свой стиль. Технология власти складывалась тогда из двух компонентов: власть в государственном аппарате и власть в партии. Продвижение к вершине государственной власти было для Брежнева перекрыто новой нормой коллективного руководства, запрещавшей первому секретарю ЦК КПСС занимать пост руководителя советского правительства.

Необходимо было искать обходные пути. Поэтому первоначально Брежнев добился своего утверждения руководителем Комиссии по выработке новой Конституции. Затем он пробился в председатели Совета Обороны, которым ответственен за решение вопросов оснащения и руководства вооруженными силами. Возвышая власть партии над государственным аппаратом, Брежнев и свою персону поднимал над государственными инстанциями. Тем не менее, чтобы окончательно утвердиться в роли первого лица в стране, ему требовалось укрепить позиции в самой партии.

В КПСС, в сущности, всегда имелось не одна, а две партии: внешняя - насчитывавшая около 12 миллионов человек, и внутренняя, состоявшая из нескольких сот тысяч профессиональных работников. Внешняя партия была лишь питательной средой для функционирования внутренней партии или аппаратных структур, где и концентрировалась реальная власть.

Именно благорасположения аппарата добивался Леонид Ильич. Но не в смысле перетягивания на свою сторону легиона партийных секретарей - от районных до республиканских. Ведь при всем их влиянии «демократический централизм» держал в узде нижестоящие звенья. Брежнев добивался «любви» со стороны центрального аппарата, особенно его руководящего ядра - Президиума ЦК КПСС (позднее Политбюро).

Брежнев хорошо постиг технологию власти, но был плохо подготовлен к той роли, которая выдала на его долю. Он имел репутацию человека ограниченного, не обладавшего собственным представлением о многих сферах жизни общества и политических проблемах. Правда, другие его «соратники» - Кириленко, Подгорный, Полянский были в этом отношении даже хуже. Достоинством Леонида Ильича было то, что он не был злым и жестоким человеком, умел выслушать и войти в положение собеседника. Первым лицом он стал еще и потому, что устраивал почти всех. Многие рассматривали Брежнева как временный персонаж на политической сцене. Сама его некомпетентность рассматривалась подчиненными как благо: открывались широчайшие возможности для «аппаратного творчества».

От составителей. Из двух приведенных выше отрывков видно, что время неизбежно влияет на характер и темперамент анализа исторических событий. Если первый автор стремился дать довольно подробный анализ собственно развития страны, что, конечно же, является достоинством учебной книги, то второй из процитированных авторов обратил больше внимания на личные качества руководителя страны.

И тот и другой подход имеет право на существование, наша же с вами задача, уважаемые читатели, сравнить и выработать собственный подход.

А теперь стоит обратиться к мнению о периоде «застоя» партийного лидера, совершенно не характерного для советской партийной элиты. Речь идет о Михаиле Сергеевиче Горбачеве, ставшем Генеральным Секретарем ЦК КПСС после нескольких быстрых перемен в советском партийном руководстве.

На каком-то этапе - особенно это стало заметно во второй половине 70-х годов - произошло на первый взгляд трудно объяснимое. Страна начала терять темпы движения, нарастали сбои в работе хозяйства, одна за другой стали накапливаться и обостряться трудности, множиться нерешенные проблемы. В общественной жизни появились, как мы их называем, застойные и другие, чуждые социализму явления. Образовался своего рода механизм торможения социально-экономического развития. И все это в условиях, когда научно-техническая революция открыла новые перспективы экономического и социального прогресса.

Складывалась довольно странная картина: крутился огромный маховик могучей машины, а передачи от нее на рабочие места буксуют или очень слабы приводные ремни.

В своем анализе ситуации в стране мы прежде всего столкнулись с торможением роста экономики. Темпы прироста национального дохода за последние три пятилетки уменьшились более, чем вдвое, а к началу 80-х годов они упали до уровня, которой фактически приблизил нас к экономической стагнации. Страна, прежде энергично догонявшая развитые страны мира, начала явно сдавать одну позицию за другой. Причем отрыв этих стран в повышении эффективности производства и качества продукции, в научно-техническом развитии, в производстве и освоении современной техники и технологии стал увеличиваться не в нашу пользу.

Гонка «вала», особенно в тяжелой промышленности, оказывалась «сверхзадачей», прямо-таки самоцелью. То же самое происходило и в капитальном строительстве, где из-за длительных сроков строительства омертвлялась значительная часть национального богатства. Воздвигались дорогостоящие, но не обеспечивающие выход на высшие научно-технические показатели объекты. Лучшим работником или предприятием признавался тот, кто больше расходует труда, материалов и денег. Нормально, когда производитель, если можно так сказать, «ублажает» потребителя, а у нас потребитель оказался во власти производителя, вынужден пользоваться тем, что тот ему соблаговолит отпустить. И опять-таки это дань «валу».

Для мышления многих наших хозяйственников стала характерна забота не о приращении национального достояния, а о том, чтобы в то или иное изделие вложить побольше труда и материалов, рабочего времени и продать подороже. В результате «вал» был, а товаров не хватало. Мы тратили, да пока еще и продолжаем тратить, значительно больше сырья, энергии, иных ресурсов на единицу продукции, чем другие развитые страны. Богатство нашей страны природными и трудовыми ресурсами избаловало, грубо говоря, развратило нас. В немалой степени поэтому-то наша экономика имела возможность десятилетиями развиваться экстенсивным путем.

Воспитанные на идеях приоритета количественного роста производства, мы пытались задержать падение темпов, но действовали преимущественно методом все новых и новых затрат - наращивали топливно-энергетические отрасли, форсировали вовлечение в производство природных ресурсов.

Со временем они становились все более труднодоступными, все больше дорожали. Экстенсивные формы наращивания производственных фондов привели к искусственному дефициту трудовых ресурсов. Под давлением этого дефицита, в расчете на то, чтобы как-то поправить положение, стали выплачивать крупные суммы необоснованных, фактически незаработанных премий, вводились разного рода незаслуженные поощрения, а из этого потом возникла практика приписок уже ради наживы. Разрастались иждивенческие настроения, стал падать престиж добросовестного и качественного труда, в сознании стала укореняться психология «уравниловки». Нарушение связи между мерой труда и мерой потребления, ставшее едва ли не ключевым звеном механизма торможения, не только сдерживало рост производительности труда, но и привело к искажению принципа социальной справедливости...

Торможение и застойные явления не могли не отразиться и на других сторонах жизни общества. Негативные процессы серьезно затронули социальную сферу. Сложился, как мы говорим, «остаточный принцип» выделения средств на развитие социально-культурной сферы, т.е. на нее направлялось столько, сколько оставалось от дел чисто производственных. Появилась своеобразная «глухота» к социальным вопросам. Социальная сфера стала отставать и до своему техническому оснащению, и по квалификации кадров, а главное по качеству своей работы.

От составителей. Сравнивая размышления и оценки различных политиков и ученых, приходишь к выводу, что время 70-х годов XX столетия было чрезвычайно противоречивым. С одной стороны наша страна действительно входила в число ведущих государств мира в военном и внешнеполитическом отношении, с другой стороны на мировом рынке мы выступали как поставщики сырьевых ресурсов, что более характерно для стран со слабой экономикой. Но самое важное заключается в том, что современники тех событий не знали истинного положения вещей: газеты, журналы, кинофильмы и телепередачи убеждали граждан нашей страны, в том, что мы счастливая, самая могучая и непобедимая страна на планете, а те жизненные проблемы, с которыми мы сталкивались ежедневно, легко будут преодолены в недалеком будущем. С трибун съездов и пленумов партии, собраний и совещаний нам доказывали политики и ученые всех уровней и рангов, что не за горами счастливое будущее всего человечества - коммунизм. Мы уже построили развитой социализм, дальше необходимо его совершенствовать - мы придем к победе главной идеи XX века - это было основным мотивом эпохи 70-х годов. К чему пришла страна в результате упорного совершенствования социализма, выяснилось в дальнейшем.

Медведев Р. Личность и эпоха. Политический портрет

Есть много людей, которые остаются нашими современниками, хотя они умерли десятки и сотни лет тому назад. Это люди продолжают свою жизнь не только в учебниках истории, но и в современной политике и культуре, оказывая и сегодня влияние на взгляды, чувства и поведение отдельных групп, партий, наций, а иногда и всего человечества, хотя это влияние не всегда бывает благотворным. Но есть еще больше политиков или деятелей культуры, влияние которых не переходит за границы их земной жизни. Они могут сойти с политической сцены и потерять значение для своей страны или партии даже при жизни. Это и есть то, что принято называть политической смертью. Она, как считал Тито, может оказаться для политика более страшной, чем физическая смерть. Именно эту участь уготовила судьба для Л.И. Брежнева. В силу стечения многих обстоятельств он занимал почти.20 лет очень важный политический и государственный пост и играл немалую роль в международной политике и жизни страны. Он заслужил несколько сток или даже несколько страниц в учебниках истории, но был личностью столь посредственной и политиком столь заурядным, что ему было трудно рассчитывать на слишком долгую политическую жизнь. И действительно, Брежнев быстро сошел с политической сцены не только в прямом, но и в переносном смысле.

Еще в 50-летнем и даже в 60-летнем возраст Леонид Ильич жил, не слишком заботясь о своем здоровье. Он не отказывался от всех удовольствий, которые может дать жизнь, но которые далеко не всегда способствуют долголетию.

Первые серьезные проблемы со здоровьем появились у Брежнева, видимо, в 1960-1970 годах. Около него стали постоянно дежурить врачи, и в местах, где он жил, были оборудованы медицинские кабинеты. В начале 1976 г. Брежнев находился в состоянии клинической смерти. Однако его удалось вернуть к жизни, хотя в течение двух месяцев он не мог работать, ибо мышление и речь были нарушены. С тех пор рядом с Брежневым постоянно находилась группа врачей-реаниматоров с необходимым оборудованием...

В сущности, он медленно умирал на глазах всего мира. В последние шесть лет жизни у него было несколько инфарктов и инсультов, и врачи-реаниматоры несколько раз выводили его из клинической смерти. Разумеется, болезненное состояние Брежнева стало отражаться и на его способности управлять страной... Однако множество влиятельных глубокоразложившихся, погрязших в коррупции людей из его окружения были заинтересованы в том, чтобы Брежнев время от времени появлялся на людях хотя бы как формальный глава государства. Они буквально водили его под руки и достигли худшего: старость, немощь и болезни советского лидера стали предметом не столько сочувствия и жалости его сограждан, сколько раздражения и насмешек, которые высказывались все более открыто.

За те годы, в течение которых Брежнев стоял во главе КПСС и Советского государства, в Соединенных Штатах сменилось пять президентов. Один из них, Ричард Никсон, встречавшийся с советским лидером чаще других, писал в своей книге «Лидеры», что Брежнев, по его мнению, был человеком властным, честолюбивым и беспощадным, который при «иных режимах» мог бы претендовать на титул «Леонида Великого» - по аналогии с царями Иваном IV и Петром I. Но эта оценка ошибочна. Леонид Ильич Брежнев не был великим политическим лидером, и его трудно вообще назвать лидером в наиболее точном смысле этого слова. Ни в молодые, ни в зрелые годы у Брежнева не было какой-либо ясной политической цели, которой он хотел бы посвятить свою жизнь. Он - был тщеславен, но не особенно честолюбив... Его продвигали вперед другие, и в этом, может быть, таится загадка его столь необычной карьеры...

Историки и публицисты ищут название для времени Брежнева: «эпоха подхалимажа», «времена вседозволенности и бюрократизма», «эпоха торможения и застоя», «геронтократия». Но разве все так плохо было у нас во времена Брежнева? Разве не называли мы 70-е годы самым спокойным десятилетием в истории СССР? Да, но это было спокойствие застоя, когда проблемы не решались, а откладывались и тучу продолжали сгущаться. Разве не были 70-е годы временем «детанта» ? Да, но это была слишком хрупкая разрядка, результаты которой мало кто ощущал уже еще в 1980 г., т.е. еще при жизни Брежнева. Разве советские люди в начале 80-х годов не жили лучше, чем в начале 60-х? Да, жизнь улучшалась, но крайне медленно, если иметь в виду широчайшие массы крестьян, рабочих и служащих. При этом рост разного рода денежных выплат намного превышал темпы роста производства товаров для населения, жилищного строительства и услуг. Разве Советский Союз не достиг при Брежневе паритета с Америкой в области стратегических вооружений? Да, эта цель была достигнута, но слишком большой ценой для нашей экономики и на слишком высоком уровне - далеко за пределами разумной достаточности. К тому же гонка вооружений продолжалась, истощая страну.

Советский Союз избавился от ужасов сталинского террора. Однако в меньших масштабах незаконные репрессии против инакомыслящих проводились и при Брежневе, сохраняя в обществе атмосферу «умеренного» страха, поддерживаемую к тому же постоянными попытками реабилитации Сталина. Правда, важно отметить и тот факт, что только с 60-х годов в нашей стране стали вообще возможными возникновение диссидентства и его неравная борьба со всесильным государственным аппаратом.

В стране не было не только торжества законности, но и элементарного порядка. Везде усиливалась бесхозяйственность, безответственность и атмосфера вседозволенности. Все более открыто и нагло заявляя о себе разлагавшая общество коррупция, а злоупотребления властью и хищения в крупных и мелких масштабах становились нормой жизни. Во всех сферах общественной и государственной деятельности - от партийного руководства в центре и на местах до редакций литературных журналов и руководства творческими союзами - насаждалась атмосфера групповщины, круговой поруки, непотизма и мафиозности.

Нежелание и неумение хорошо работать, политическая пассивность и апатия, нравственная деградация десятков миллионов людей, повсеместное господство посредственности, разрыв слова и дела и поощрение всеобщей лжи - все это искалечило сознание целого поколения, которое мы называем порой не без основания «потерянным поколением». С этой точки зрения общие последствия брежневщины оказались не менее тяжелыми, чем сталинщины. Странами общество зашли в тупик, и мириться с этим более было нельзя.

Д. Гранин так отмечает характерные черты поздней брежневщины: «Угодничество настаивало: великая страна должна иметь великого вождя. И стали изготавливать великого. Дутые заслуги соответствовали дутым сводкам, цифрам... Благие намерения, с каких все началось в 1965-1966 годах, постепенно сменялись бесконечными речами. Механизмы печального этого процесса стоило бы разобрать подробнее историкам».

От составителей. Тень Брежнева будет еще долго стоять над новыми лидерами, а наследие брежневизма - еще долго оказывать влияние на события ближайших лет и даже десятилетий.

За кулисами застоя

Какие же причины сформировали столь сложный и неоднозначный облик этой своеобразной полосы нашего прошлого? Ее контрасты были далеко не только внешними - они лишь отражали суть глубинных деформаций, накапливавшихся десятилетиями. Противоречивый характер носило состояние производительных сил общества. Передовой уровень аэрокосмической, оборонных и ряда других отраслей промышленности причудливо сочетался с преобладанием устаревших технологий и оборудования на наиболее массовых участках производства. При засилии административно-командных методов управления, практическом монополизме и диктате производителя не срабатывали стимулы внедрения научно-технических новинок.

Обострившаяся демографическая ситуация, распыление капиталовложений, падение фондоотдачи вели к исчерпанию возможности экстенсивного роста. Острые проблемы ставило удаление источников сырья и энергоносителей от традиционных рынков их использования. Колосальных расходов и усилий, незаурядных трудовых подвигов потребовало освоение западносибирских нефтяных и газовых месторождений - достаточно сказать, что в те места прежде лишь бериевские тюремщики отправляли заключенных. Все дороже обходился стране статус мировой державы: становление и поддержание военно-стратегического паритета с потенциальным противником, помощь союзникам и народам, боровшимся за социальное освобождение. Ухудшавшаяся экологическая обстановка требовала масштабных природоохранительных мероприятий, к которым мы не были готовы ни материально, ни психологически.

Неблагоприятные процессы нарастали и в человеческой составляющей производительных сил. В ней вызревали свои, во многом неожиданные противоречия. Формировались высококвалифицированные отряды рабочего класса, обслуживающие наиболее передовую технику,- и одновременно не уменьшалось количество работников, связанных с ручным, неквалифицированным трудом. Не удавалось остановить раскрестьянивание, обезлюдение деревни. Расширение зияющего разрыва между ценами.на сельскохозяйственную и промышленную продукцию фактически сталкивало интересы работников города и села. Нарастала неудовлетворенность интеллигенции, роль которой возросла в условиях НТР.

Что же тормозило совершенствование производительных сил, темпы которого всегда были предметом нашей особой заботы? Прежде всего-производственные отношения, носившие архаичный, закостенелый характер. Это следует в первую очередь отнести к отношениям собственности внутри которых, по выражению Маркса, развиваются все другие производственные отношения. Линия на формально понимаемое обобществление по-прежнему считалась столь неотъемлемой чертой социализма, что сама мысль о каких-либо других вариантах выглядела кощунственной. А в жестких рамках государственной, управляемой из единого центра собственности были невозможны ни самостоятельность и конкуренция производственных ячеек, ни удовлетворение многообразных интересов социальных групп, ни подлинная инициатива масс.

Правомерен вопрос: а не было ли у тогдашних лидеров возможности переломить неблагоприятные тенденции? Ведь история знает немало примеров, когда самые безвыходные обстоятельства не обезоруживали,а стимулировали народ и его вождей, пробуждали в них новые силы...

Из некоторых публикаций вытекает, что Л.И. Брежнев и его окружение были озабочены лишь охраной своих привилегий и даже не пытались скорректировать ситуацию. Однако дело обстояло не совсем так, особенное первое пятилетие деятельности Брежнева. В партийном аппарате, среди ученых-экспертов, готовивших предложения и заключения по важнейшим политическим решениям, было немало талантливых и честных людей, добивавшихся осуществления назревших мер; в документах тогдашних партийных съездов, пленумов ЦК, в партийных постановлениях мы находим вполне актуальные и даже передовые идеи.

Однако эти решения не выполнялись. Они и не могли быть выполнены, представляя собой, по сути, благие пожелания, не обеспеченные ни материальными ресурсами, ни кадрами, ни ясным представлением о способах их воплощения, ни определенными реформами в политической жизни общества. В высших эшелонах власти сохранялась наивная вера во всесилие декретов, в то, что сказанное с трибуны слово само по себе станет делом. При Сталине это обеспечивалось через механизм страха-теперь же он не действовал и не был заменен каким - либо другим.

Кроме того, далеко не все проблемы тогда можно было увидеть во всем их объеме, даже обладая незаурядной прозорливостью. Для того чтобы быть осознанным, противоречие должно созреть, обрести зримые черты. Только выдающиеся люди способны раньше других увидеть, куда ведет ход истории. Но свинцовая метла сталинских репрессий начисто вымела несколько поколений руководителей, выделявшихся своими способностями, умением самостоятельно мыслить. У кормила власти надолго оказались люди, по своему интеллекту и компетенции намного ниже тех задач, которые выдвигала перед ними история. Субъективный фактор был не способен переломить нежелательное действие объективных обстоятельств. Более того, в немалой степени он его и усугубил. Медлительность и нерешительность, дошедшая в последние годы жизни Л.И. Брежнева до полной недееспособности, неудачная кадровая политика и попустительство, открывшие дорогу коррупции, фальши и лицемерию, зияющая пропасть между словами и делами - все это на совести прежних руководителей. При любых обстоятельствах преступление остается преступлением, а недомыслие - недомыслием, и они должны получить надлежащую оценку. Но совершенно недостаточно только порицать тех, кто стоял у руля, не замечая за результатами их действий и сложного переплетения объективных причин.

Застой не был и не мог быть делом рук одного или нескольких лиц. Он стал результатом комплекса причин, формировавшихся многие десятки лет. Потому преодоление его последствий не может быть делом легким, одномоментным. Противоречия, обострение которых привело к кризисному состоянию общества, никуда не исчезли сами собой в апреле 1985 г. Остроту некоторых из них за годы перестройки удалось ослабить, другие же еще только разворачиваются.

Для определения наших перспектив следует в комплексе оценить суть происшедшего. Как уже отмечалось, термин «застой» сам по себе не в полной мере раскрывает главное со-

держание происходивших событий. Застойные явления обозначили лишь внешние очертания менее видных, но масштабных процессов, точно охарактеризованных А.Н. Яковлевым как «кризис развития, принявший форму застоя».

«Вверх по лестнице, ведущей вниз»: реалии «развитого социализма»

Слабым звеном народнохозяйственного комплекса по-прежнему оставалось сельское хозяйство.

Темпы прироста сельскохозяйственной продукции были несопоставимы с огромными государственными вложениями в аграрный сектор. На XXV съезде КПСС (1976) были обнародованы данные за десятилетие с 1966 по 1975 г.: в сельское хозяйство было направлено 213 млрд. руб. капитальных вложений, что составило две трети инвестиций в эту сферу за все годы советской власти. Однако страна по-прежнему «докупала» хлеб за границей.

К числу обстоятельств, объективно замедливших переход советской экономики к интенсивным методам хозяйствования, стало открытие и промышленное освоение крупных месторождений нефти и газа. На таежной реке Конде в Западной Сибири в ходе поисковых буровых работ 22 июня 1960 г. забил мощный фонтан нефти. Ее запасы (многие в районе вечной мерзлоты) оказались фантастическими. А индустриальная добыча, несмотря на серьезные трудности, не только возможной, но и экономически выгодной.

Западносибирский бум пришелся на время высоких цен на нефть на мировых рынках, что резко увеличивало валютные поступления страны и... снизило энтузиазм политических и хозяйственных руководителей в поиске мер повышения эффективности экономики в целом. «Фонтан нефтедолларов» не был использован для вложений в экономическое будущее страны. Огромные средства были бездумно растрачены на решение конъюнктурных задач, а также на поддержание военно-стратегического паритета с США...

Сложное положение с обеспечением населения продовольствием заставило партию и правительство разработать Продовольственную программу (1982), нелогичность которой на фоне официозного оптимизма настолько бросалась в глаза, что акция эта стала объектом недоверия и насмешек.

Реакция населения на рост уравнительных тенденций социальной сфере в условиях послесталинских послаблений» стало интенсивное развитие подпольной «теневой экономики». Быть «теневиком» нередко означало! просто честно заниматься своим, но востребованным? обществом делом, которое не поощрялось государством (частная медицинская практика во внерабочее время, разнообразные формы бытового обслуживания населения «умельцами», репетиторство, сдача в наем квартир, «углов», собственных домов, дач и т.п.). Расцвет «теневой экономики» - свидетельство социального неблагополучия общества, неспособность авторитарно-бюрократической системы наладить нормальные, органичные отношения в нем.

ИМПЕРСКИЕ АМБИЦИИ ПОД ФЛАГОМ ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМА

Рассматривая проблемы развития нашей страны в конце 60-х-начале 80-х годов XX столетия, нельзя не коснуться внешнеполитических вопросов. Начало правления Л.И. Брежнева связано с введением советских войск в Чехословакию, а завершение этого отрезка истории знаменовало введением войск Советского Союза в Афганистан. И то и другое - дань имперским притязаниям на право управления миром с помощью военной силы. Это болезнь всех сверхдержав, и каждая из них, будь то США, Великобритания, Китай или Советский Союз, обосновывая вой претензии, обвиняет другие страны во всех грехах...

В этой части темы мы постараемся представить свидетельства о некоторых внешнеполитических шагах Советского Союза и их последствиях для развития страны.

Созданные великим Лениным, Коммунистической партией для защиты завоеваний Октября Советские Вооруженные илы вот уже более полувека верно служат своему народу, делу мира и социализма.

Советский солдат! Это он с невиданным мужеством и самоотверженностью отстаивал молодую рабоче-крестьянскую республику от нашествия интервентов в годы гражданской. Это он в годы Великой Отечественной переломил хребет фашистскому зверю, пронес знамя освобождения по многим странам...

Нынешнее поколение советских воинов свято чтит и приумножает боевые традиции дедов и отцов.

Горячий патриотизм и социалистический интернационализм, твердые коммунистические убеждения, высокое понимание своего долга, отличная выучка и дисциплинированность - эти благородные черты советских воинов вновь с особой силой проявились в августовские дни 1968 г. Выполняя задание родной Коммунистической партии и Советского правительства, наши воины с величайшей готовностью, с горячим энтузиазмом выступили на помощь своим чехословацким братьям по классу. Выступили вместе с боевыми товарищами из союзных армий Болгарии, Венгрии, Германской Демократической Республики и Польши.

Время, прошедшее после 21 августа, убедительно подтвердило, насколько правильным и необходимым был этот акт. Быстрые и решительные меры, направленные на пресечение происков контрреволюции, опрокинули надежды тех, кто хотел бы вырвать Чехословакию из семьи социалистических стран, реставрировать в ней буржуазные порядки.

В сложных условиях, созданных в Чехословакии действиями антисоциалистических сил, пришлось выполнять свой интернациональный долг советским воинам. На них обрушились потоки грязной клеветы, их оскорбляли, провоцировали. Но никому не удалось очернить светлый облик советского воина - интернационалиста, непреклонного борца против коварных и злобных сил старого мира, защитника свободы и независимости народов. В схватке с классовым врагом еще ярче выступили на свет его духовная красота, высокое мужество, гуманизм и благородство. Это вынуждены были признать даже наши недруги.

Наглым проискам контрреволюции, враждебных социализму сил наши советские воины противопоставили твердую дисциплину, железную выдержку, отличную выучку и высокую политическую сознательность. Они проявили себя на чехословацкой земле не только как стойкие солдаты, но и как подлинные полпреды страны Советов, пламенные, убежденные пропагандисты великих идеалов социализма и коммунизма. Их правдивое слово, убежденность душевность и простота стали могучим оружием в борьбе за умы и сердца людей. Вся деятельность и поведение советских воинов открывали глаза тем, кто был поначалу сбит с толку провокаторами, обманут, запуган. Нет, не пристало к советскому солдату клеймо «оккупант» ! И словом и делом он показал, что пришел в Чехословакию как истинный и бескорыстный друг трудящихся, как стойкий защитник их коренных интересов.

Советская Армия всегда стояла и твердо стоит на страже мира и социализма. Наша мощь, наше боевое братство с армиями стран-участниц Варшавского договора - это надежная гарантия нерушимости границ, неприкосновенности революционных завоеваний социалистического содружества, обеспечения мирных условий строительства социализма и коммунизма. Именно этой благородной цели служит подписанный 16 октября в Праге советско-чехословацкий договор об условиях временного пребывания советских войск на Территории Чехословакии.

«Пройдут годы, история скажет свое слово о нас: мы были правы, меры, принятые для защиты социалистических завоеваний Чехословакии, оказались своевременными»,- писали из Чехословакии своим друзьям на Родину советские воины. Они ошиблись лишь в одном - в сроках. Не через годы, а уже сейчас история сказала свое веское слово. Могучие силы, стоящие на страже социализма, мира и свободы народов, сорвали расчеты врагов социализма в Чехословакии. Они сорвут их повсюду, где обреченный мир капитала осмелится бросить вызов побеждающему миру социализму!

От составителей. Давая оценку тем или иным событиям очень опасно спешить. История нс только тогда, в конце 60-х годов, но и теперь еще не сказала своего окончательного слова по поводу чехословацких событий, еще и сейчас не закрыта эта тема для исследований как в нашей стране, так и в ведущих научных учреждениях мира. Анализировать эти события предстоит еще довольного долго, поскольку не все последствия политики тогдашнего советского руководства проявились на сегодняшний день.

Через 23 года, когда события в Чехословакии отошли от нас на достаточное расстояние и стало возможным оценить их отдаленные последствия для России, отношение к ним значительно изменилось. Теперь вспоминают тех современников, кто оказался более прозорливым в те годы и смог увидеть грядущие проблемы.

Реформы 50-х годов сдавались позиция за позицией. В этом отступлении угадывались симптомы окончательного поворота к консерватизму, грозящего принять необратимый характер. Однако, несмотря на очевидное, сохранялась и надежда - предотвратить сползание к черте. Еще были попытки прямого обращения к руководству. Я.С. Садовский, экономист из Днепропетровска, направил письмо своему земляку, тогда уже Генеральному секретарю ЦК КПСС. В письме - предложения по совершенствованию избирательной системы, оживле-

нию внутрипартийной жизни, созданию правовых гарантий от рецидивов культа личности и по ряду других актуальных для страны проблемы. Впрочем, если судить по реакции, эти проблемы мало волновали адресата (дело ограничилось разъяснительной беседой с автором в обкоме партии). Зато они всерьез беспокоили академика А.Д. Сахарова: в 1968 г. он пишет свои «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Истинный «гражданин мира» он смотрел на проблемы страны с позиции общечеловеческого прогресса, связывая надежды на обновление социализма с возвращением к истокам подлинной нравственности и интеллектуальной свободы.

Возможность движения по этому пути еще воспринималась почти как реальная, пока не грянул августа 1968 г. Чехословацкие события многое прояснили, превратив даже наиболее последовательных оптимистов в скептиков. «Более мрачного года, чем 68-й, я не знаю,- признавался «новомировец» А.И. Кондратович. Был 37-й, но он был скрыт от многих. Мыл 52-й, но 53-й унес Сталина, и забрезжила надежда. 68-й - крах последних иллюзий и надежд».

От составителей. Если на протяжении 60-х годов можно говорить о противоборстве демократической и консервативной традиции в общественном движении, то к концу десятилетия перевес оказался явно на стороне последней.

Как известно, в 1967 году в Чехословакии под влиянием ряда внутренних и внешних факторов стала заметно меняться общественная атмосфера. Люди громко заговорили о последствиях сталинизма для ЧССР, для всего своего будущего. В печати, на телевидении активно выдвигались идеи о необходимости демократизации общества, о развитии подлинного политического плюрализма, формировании равноправных отношений с СССР. На первый план выдвинулись коммунистические лидеры, провозглашавшие необходимость демократических реформ в стране и партии. Это были А. Дубчек, О. Черник, И. Смрковский, Ч. Цисарж, О. Шик, З. Мльнарж и другие деятели. Эти люди еще не знали, что коммунистическая система трудно, если вообще это возможно, реформируема... К несчастью чехословацких реформаторов, «пражская весна» пришлась к тому же на время усиления консервативных, неосталинистских тенденций в СССР. Уход Хрущева означал не просто смену одного советского лидера другим, а серьезную коррекцию официального курса в сторо| ну коммунистической ортодоксии.

Надо сказать, что, как всегда, руководство СССР и КПСС судило о происходящих событиях в стране и за рубежом главным образом на основании докладов и анализа органов КГБ. Из Праги через Лубянку на Старую площадь в Москве шли непрерывные донесения об «активизации ревизионистских сил» в КПЧ, «контрреволюционных тенденциях» в деятельности Дубчека, Черника, Пеликана, Смрковского и других лидеров чехословацкого обновления, «утрате контроля КПЧ» над средствами массовой информации, «вмешательства США и НАТО» в дела страны и другие подобные сообщения. В большинстве случаев органы спецслужб СССР так квалифицировали необычный для них процесс либерализации и демократизации в Чехословакии, обращение людей к общечеловеческим ценностям, и прежде всего к свободе, осуждению репрессий прошлого. «Чекистские очки» со времен Ленина заменяли лидерам КПСС необходимость нормального анализа событий, требовали «коминтерновского мышления» в оценке любых политических и идеологических событий...

Когда в январе 1968 г. А. Дубчек стал первым секретарем ЦК КПЧ, советское руководство решило использовать испытанный прием: новый лидер попал под пресс непрерывного давления со стороны не только московских вождей, но и их сателлитов.

В дневниковых, рабочих записях Брежнева много раз встречаются пометы: «Позвонил Кадару - пусть он еще поговорит с Дубчеком» ; «Живков обещал надавить на пражских руководителей» ; «Гомулка и Ульбрихт встревожены развитием событий в Чехословакии и будут оказывать на Дубчека и его друзей соответствующее влияние».

Нормальная, понятная, естественная тяга людей к свободе, независимости, демократическим формам жизни воспринималась в Кремле как «контрреволюция», «оппортунизм», «измена марксизму», «попытка перехода в лагерь капитализма». Известные документы, такие, как «Программа действий КПЧ», манифест «Две тысячи слов», излагавшие идеи демократизации социализма в Чехословакии, были расценены в Москве как контрреволюционные платформы. В каждом шаге Праги, любом заявлении Дубчека или Смрковского советским руководителям виделся акт «предательства» дела социализма и марксизма. Порой реакция Брежнева, Суслова, Шелеста, других вождей КПСС была просто истеричной.

Конечно, в действиях реформаторов было немало и такого, что позволяло им еще больше «понравиться» интеллигенции ЧССР, общественному мнению на Западе. Но и Дубчек, и Чер-

пик, и Шик не «отказывались» от социализма. Они просто не могли игнорировать возмущение студенчества, интеллигенции, простых людей вновь открывшимися фактами репрессий прошлого, в которых пострадали такие известные в Чехословакии люди, как Р. Сланский, В. Клементик, Э. Гольдштюккер, М. Швермова, Й. Смрковский и другие.

Большая часть первой половины 1968 г. в работе Политбюро ЦК КПСС была окрашена в чехословацкие цвета. Не проходило и месяца, чтобы не состоялись все новые и новые встречи советских руководителей с чехословацкими. Брежнев по решению Политбюро то и дело звонил в Прагу. Даже находясь в любимом Завидове, 14 февраля 1968 г. Брежнев после удачного отстрела нескольких кабанов позвонил Дубчеку по спецсвязи прямо из своего автомобиля...

Где-то в середине июля по каналам КГБ из Праги пришло тайное письмо от кандидата в члены Президиума ЦК КПЧ Антонитна Капека на имя Л.И. Брежнева. В нем он, в частности писал: «В ЦК КПЧ группа из руководящего состава партии в лице Смрковского, Кригеля, Шпачека, Шимона, Цисаржа, Славика овладела всеми средствами массовой информации» и ведет антисоветскую и антисоциалистическую работу. В конце письма Капек прямо пишет: «Я обращаюсь к Вам, товарищ Брежнев, с призывом и просьбой оказать братскую помощь нашей партии и всему нашему народу в деле’ отпора тем силам, которые... создают серьезную опасность самим судьбам социализма в Чехословацкой Социалистической Республике».

Брежнев зачитал письмо членам Политбюро. Его Признали важным, но недостаточным. Через несколько дней по тем же каналам на имя Брежнева поступило еще одно письмо, подписанное уже теперь пятью высокими чехословацкими руководителями. Оно было более определенным и обязывающим...

Речь в письме шла о возникновении в ЧСР возможности «контрреволюционного переворота»... Теперь видимость «законности» вооруженного вторжения в дружественную страну можно будет обеспечить, прикрывшись фиговым листком «просьбы руководителей братской партии и государства».

С военной точки зрения Москва провела операцию слаженно и молниеносно. Десанты, танковые колонны, контроль над мостами, узлами связи, аэродромами... Все в духе советской наступательной теории. Впрочем, никто советским войскам не оказывал сопротивления... «Контрреволюционеры» были без оружия. У них были только плакаты и слова негодования. Не видно было и западных «инструкторов»...

От составителей. Московская трактовка роли КПСС и характера «независимости» ее союзников получила на Запасе название «доктрины Брежнева». Но Брежнев не был автором этой концепции. Он был ее рупором. А доктрина эта ленинская, сталинская, коминтерновская которую Брежнев реализовал в конкретных условиях мятежного поведения одного из своих сателлитов...

Безусловным апогеем консерватизма и в то же время возвращением к самым одиозным методам политической деятельности эпохи сталинизма стала афганская война. Использование военной силы в политических интересах всегда вызывало раздражение свободных народов и было признаком имперского стиля мышления в политике. Советский Союз и его руководство сочли себя вправе ввести вооруженные силы на территорию суверенного государства и вмешаться в гражданскую войну. Этим они, безусловно, осложнили обстановку в Афганистане и во всем среднеазиатском регионе. Газеты, радио и телевидение сначала замалчивали это событие, а затем стали призывать к мужеству и стойкости при исполнении интернационального долга. Из Афганистана поступали на страницы средств массовой информации победные реляции, казалось, что вновь сделано правильно и своевременно. Но вскоре из писем и газет стало известно о жертвах, их становилось все больше, наступало время отрезвления от «коминтерновского» угара.

Крупнейшей военной авантюрой брежневского руководства стала война в Афганистане. В гражданский конфликт различных политических сил оказался вовлеченным «ограниченный контингент» советских войск, вступивший по приказу высшего руководства СССР 25 декабря 1979 года на территорию суверенного государства. Такое непродуманное решение было принято келейно лишь несколькими членами советского руководства во главе с Брежневым. Даже некоторые члены правительства узнали об этом из газет, не говоря уже обо всем народе. Для решения поставленных задач по поддержке просоветского режима в ДРА на территории Среднеазиатского и Туркестанского военных округов было развернуто и доукомплектовано около ста соединений, частей и учреждений, призвано из запаса свыше 50 тыс. офицеров, сержантов и солдат.

По официальным данным, в этой необъявленной войне погибло около 14 тыс. советских солдат, ранено- 35 тыс., попало в плен или пропало без вести более 300. Общие потери афганского народа составили около 1 млн. человек.

«Братская помощь» афганскому народу обошлась советским людям потерями десятков миллиардов рублей. Она значительно подорвала авторитет СССР в мире. А начавшийся новый виток гонки вооружений поставил экономику страны в крайне тяжелое положение, объективно ускорив нарастание структурного кризиса.

Из отчетного доклада М. С. Горбачева

Как и всякая другая страна, мы, естественно, придаем большое значение безопасности своих границ - и сухопутных, и морских. Соседей у нас много, и они разные. Ни к одному из них у нас нет территориальных претензий. Ни одному из них мы не угрожаем. Но, как уже не раз подтверждала жизнь, есть немало охотников, которые, не считаясь с национальными интересами ни нашей страны, ни соседних с нами государств, стремятся обострить положение на границах Советского Союза.

Например, контрреволюция и империализм превратили в кровоточащую рану Афганистан. СССР поддерживает усилия этой страны, направленные на защиту своего суверенитета. Мы хотели бы уже в ближайшем будущем вернуть на Родину советские войска, находящиеся в Афганистане по просьбе его правительства. Согласованы с афганской стороной и сроки поэтапного их вывода, как только будет достигнуто политическое урегулирование, которое обеспечит реальное прекращение и надежно гарантирует невозобновление вооруженного вмешательства извне во внутренние дела Демократической республики Афганистан. Наш жизненный, национальный интерес в том, чтобы со всеми сопредельными государствами у СССР были неизменно добрые и мирные отношения. Это существенно важная цель нашей внешней политики. ...

Глава III. СССР в период развернутого строительства коммунистического общества

30 марта- 9 апреля 1971 г. состоялся XXIV съезд Коммунистической партии Советского союза. С Отчетным докладом Центрального Комитета КПСС выступил Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л.И. Брежнев...

Съезд отметил, что директивы XXIII съезда КПСС по пятилетнему плану развития народного хозяйства на 1966-1970

гг. по важнейшим экономическим и социальным показателям успешно выполнены. Народное хозяйство СССР развивалось высокими темпами и более эффективно, чем в предыдущего пятилетии. Существенно ускорились темпы роста жизненного уровня населения.

Национальный доход превысил в 1970 г. уровень 1965 г. на 41%, а среднегодовые темпы его роста были выше, чем в: 1961-1965 гг. Объем промышленного производства возрос в 1,5 раза. Высокими темпами развивались отрасли, обеспечивающие технический прогресс в народном хозяйстве и повышении эффективности общественного производства.

Значительно увеличилось производство товаров народного потребления. В производстве товаров потребления возросла доля товаров длительного пользования.

Перевыполнены установленные XXIII съездом КПСС основные задания по повышению материального благосостояния народа. Реальные доходы в расчете на душу населения увеличились за пятилетие на 33% вместо намечавшихся 30%. Значительно возросло потребление промышленных и продовольственных товаров.

Директивами XXIII съезда КПСС предусматривалось повысить заработную плату рабочих и служащих в среднем не менее чем на 20%, фактически она возросла на 26% и составила в 1970 г. 122 рубля в месяц (96,5 рубля в 1965 г.). Повышена минимальная заработная плата рабочих и служащих во всех отраслях народного хозяйства. Расширены льготы для лиц, работающих в районах Крайнего Севера и в приравненных к ним областях...

Продолжается сближение уровней жизни сельского и городского населения. Введена гарантированная оплата труда в колхозах. Оплата труда колхозников в 1970 г. по сравнению с 1965 г. увеличилась на 42%.

Выплаты и льготы населению из общественных фондов потребления увеличилась за пятилетие более чем в 1,5 раза. В расчете на душу населения они составили в 1970 г. 262 рубля (182 рубля в 1965 г.). Повышены размеры пенсий инвалидам Великой Отечественной войны, снижен возраст для назначения пенсий по старости колхозникам, улучшено социальное страхование.

В 1966-1970 гг. в стране построены жилые дома общей площадью 518 млн. кв.м., что позволило улучшить жилищные условия почти 55 млн. человек...

Повысился общеобразовательный и Культурный уровень населения. Последовательно осуществляется переход ко всеобщему среднему образованию молодежи...

В области экономики - этом важнейшем направлении деятельности партии-достигнуты существенный рост и улучшение качественных показателей народного хозяйства.

Создана огромная экономическая мощь, основой которой являются многоотраслевая индустрия и крупное социалистическое сельское хозяйство, передовая наука, квалифицированные кадры рабочих, специалистов, хозяйственных руководителей... Фундаментом экономического могущества страны, дальнейшего роста благосостояния народа остается тяжелая индустрия...

Одним из крупных завоеваний социализма является осуществление партией ленинской национальной политики - политики равенства и дружбы народов.

Под руководством Коммунистической партии достигнуты огромные успехи в области всестороннего развития каждой из братских республик и дальнейшего постепенного сближения наций и народностей нашей страны. Это сближение происходит в условиях внимательного учета национальных особенностей, развития социалистических национальных культур. За годы социалистического строительства в нашей стране возникла новая историческая общность людей - советский народ.

Партия провела значительную и весьма разностороннюю работу по дальнейшему укреплению Советского государства и совершенствованию всей политической организации нашего общества. Главным направлением этой деятельности было и остается дальнейшее развитие социалистической демократии.

Основной социалистического государства и наиболее полным воплощением его демократического характера служат органы народной власти - Советы депутатов трудящихся...

В Отчетном докладе ЦК КПСС подчеркивалось, что партийные организации, профсоюзны, комсомол обязаны сделать все, чтобы обеспечить строжайшее соблюдение законности, улучшить правовое воспитание трудящихся.

Съезд определил как одну из главных задач партии в коммунистическом строительстве формирование нового человека. Строительство коммунизма невозможно двигать вперед без всестороннего развития самого человека. Без высокого уровня культуры, образования, общественной сознательности, внутренней зрелости людей коммунизма невозможен, как невозможен он и без соответствующей материально-технической базы.

С самых первых месяцев после прихода к власти Брежнева под лозунгом борьбы с субъективизмом и волюнтаризмом Хрущева началась борьба против ряда принципиальных направлений его курса. В экономике произошел не просто возврат к прежней централизованной системе управления, но и началось ее разрастание. Только за 1976-1983 гг. численность управленческого аппарата выросла на 3 млн. человек и достигла 18 млн. К этому времени на каждые 6-7 человек в стране приходилось по одному «управляющему», на содержание которых ежегодно затрачивались десятки миллиардов рублей. Свертывание экономических методов управления и рост государственного аппарата объективно вели к усилению роли КПСС в системе государственных органов.

В эти годы усилился партийный контроль над всеми сторонами жизни общества. Уже на XXIII съезде КПСС (1966 г.) были отменены все новации в партийной жизни, принятые при Хрущеве, в том числе и ротации партийной номенклатуры...

Брежнев в большей степени, чем Хрущев, использовал чисто аппаратные приемы в своей деятельности: как и его предшественники, он опирался на Секретариат ЦК, проводил предварительные обсуждения готовящихся вопросов (предрешая тем самым и их решения). Важнейшие для страны решения, как и при Сталине, принимались узким кругом лиц. Под лозунгом «борьбы за единство партии» глушилась любая точка зрения, не совпадавшая с «генеральной линией», свертывалась критика и самокритика. При Брежневе были негласно запрещены несогласованные выступления членов Политбюро и секретарей ЦК на пленумах и съездах партии, введены практика специальных решений Секретариата на поездки членов выборных партийных органов по стране, согласование текстов официальных документов перед выступлением лидеров партии перед общественностью и т.д...

Курс Брежнева на «стабильность кадров», получивший официальное закрепление на партийных съездах, означал, по сути, не только «резервирование мест» за номенклатурными работниками, но и консервацию существующих порядков. Этот подход вел и к безнаказанности руководителей любого ранга, расцвету коррупции, злоупотреблениям служебным положением, еще большему разрыву между словом и делом.

Брежнев стал наиболее последовательным выразителем интересов партийно-государственной номенклатуры, а его правление стало для нее буквально «золотым веком»...

Постепенная смена новым советским руководством ориентации во внутренней политике не мотла не сказаться и на направленности его внешнеполитического курса.

Несмотря на стабилизацию отношений Восток-Запад к 1964 г., наследие, которое досталось Брежневу в сфере международных отношений, не было завидным: единый в прошлом социалистический лагерь находился в. состоянии раскола из - за «раскольнической деятельности» руководителей Китая; отношения с Западом вновь осложнились из-за начавшейся открытой агрессии во Вьетнаме; роль и влияние СССР в странах третьего мира не приносила ожидаемых результатов и не оправдывала колоссальных затрат.

Поэтому триединой задачей советской внешней политики во все годы правления Брежнева оставалось: недопущение распада мировой социалистической системы; нормализация отношений с Западом; поддержка «дружественных режимов» и движений в странах «третьего мира».

Главной чертой, характерной для внешней политики СССР в эти годы, стала еще большая ее идеологизация. Наследники Хрущева отошли от свойственных ему представлений о мирном сосуществовании и соревновании стран с различным общественным строем. При Брежневе сама эта идея не отвергалась, но в нее было вложено несколько иное содержание. В основу внешнеполитического курса была положена идеология конфронтации, согласно которой мирное сосуществование лагеря социализма и капиталистических стран не могло носить длительного характера в силу самой природы капитализма. Более того, в попытках оправдать отход от прежнего понимания принципа мирного сосуществования идеологии КПСС объявили его не более чем новой формой классовой борьбы между трудом и капиталом. С этого же времени была введена в оборот и идея о постоянном усилении идеологической борьбы двух систем.

Эти теоретические положения призваны были объяснить не только усиление поддержки со стороны советского руководства радикальных движений в странах Запада и «третьего мира», но и ужесточить курс на преследование инакомыслящих внутри СССР и стран социализма. Такие идейные основы внешней политики вели не только к усилению патерналистских начал в отношениях СССР и этих стран, но и к осложнению отношений с Западом, для которого главный интерес лежал не в идеологии, а в экономике. Все это лишь осложняло международное положение СССР.

Брежневское руководство по-прежнему исходило в своей внешней политики из тезиса о радикальном изменении соотношения сил на международной арене, связанном с ослаблением глобальных позиций США и союзных им держав. Это, в свою очередь, объяснялось им достижением военно-стратегического паритета двух систем (а соответственно, лишением любой из сторон возможности победы в ядерном конфликте), а также ростом революционной борьбы развивающихся стран. Партнерство западных стран в деле разрядки с СССР расценивалось советским руководством как признак слабости, вынужденная мера.

На самом деле Запад шел на разрядку международной напряженности в силу иных причин...

ОДИН ГОД Ю. В. АНДРОПОВА. К. У. ЧЕРНЕНКО И ЗАКАТ ТОТАЛИТАРИЗМА

Андропов, с одной стороны,- продукт советской системы, с другой - один из творцов ее современного облика. Так что оценивать его личность следует не по аналогии с лидерами Запада, а в контексте коммунистической действительности. В ней и через нее - можно найти понимание его противоречивого характера и незаурядной натуры. Он несомненно умен, образован, хорошо - по советским понятиям, конечно,- воспитан. В этом смысле он не исключение среди нынешних партийных работников. Во втором эшелоне власти в Кремле - среди многочисленных советников и помощников Генерального секретаря, заместителей и заведующих отделами ЦК КПСС, главных редакторов партийных газет и журналов - таких, как он, большинство: эрудированных, с солидной академической подготовкой, со знанием языков, основательно разбирающихся в современных политических проблемах и неоднократно бывавших на Западе. Они - не профессиональные партийные работники, а ученые... или партаппаратники новой формации, проведшие ряд лет на дипломатической работе или в университетах, где обзавелись степенями и званиями.

Сталин эксплуатировал ум и знания ученых, щедро одаривал их премиями и дачами, но к активной деятельности в аппарате ЦК КПСС не допускал. Хрущев хоть и открыл перед (некоторыми.- Р.М.) учеными мир большого политического бизнеса в ЦК (Румянцев, Константинов, Францев), но относился к ним с недоверием. Брежнев был щедрее - членами ЦК стали его советники, профессора и академики Егоров, Афанасьев, Иноземцев. Однако Брежнев полностью полагался только на «социально близких»...

И лишь с приходом к власти Андропова у «второго эшелона» появилась возможность выдвинуться на верхушку партийной иерархии...

Можно согласиться с Земцовым, что у Андропова была достаточная сила власти, политическая воля. Андропов, по его мнению, «старается расположить людей в свою пользу, внушить им уважение и доверие к себе. Но там, где необходимо, он проявляет твердость, жесткость и решительность, умеет заставить бояться себя, не внушая ненависти.»...

Публицист Лев Корнешов писал в еженедельнике «Союз»: «Несомненно, Юрий Владимирович Андропов, получив гниющее брежневское наследство... выдвигал новых людей к руководству партией и страной, пытался расшатать окрепшую при Брежневе после критики Хрущева сталинскую систему казарменного, лагерного «социализма». Смею утверждать, что Ю.В. Андропов понимал: если эту систему своевременно не демонтировать, она рухнет, и под ее обломками будет похоронено действительно немало ценного и полезного. Логично и то, что он пытался подобрать и выдвинуть людей, которые разделяли бы это понимание и необходимость такой трудной работы, сумели бы ее выполнить.

Было ли это началом перестройки? Анализ основных документов партии этого периода дает все основания для совершенно однозначного ответа - нет. Речь шла об исправлении ошибок давнего и недавнего прошлого, о новой, честной политике, о попытках вывести партию и страну на дорогу цивилизованного развития и, наконец (будем откровенными), о стремлении подремонтировать Систему, не затронув ее устои... Ю. В. Андропов не смог многое сделать из задуманного - помешала преждевременная кончина. Он был тяжело болен, это знали все, и (тоже будем откровенными) совсем по-иному, нежели траурное сообщение о смерти Брежнева, встретила страна весть о том, что Ю.В. Андропова не стало. С ним, с его именем связывались серьезные надежды».

Журнал «Октябрь» счел возможность опубликовать в 1990 г. книгу А. Авторханова «От Андропова к Горбачеву», первое издание которой вышло в свет в Париже в 1986 г. ... «Андропов умер через 16 месяцев после прихода к власти, не успев ничего совершить.. Он был полнокровным, волевым, изобретательным и холодным политиком кристально чистой сталинской закваски без всяких посторонних примесей, моральных или эмоциональных... Он старался навести полицейский порядок внутри страны, а коллективное руководство постепенно убрать. Во внешней политике он был опаснее Сталина, ибо располагал тем, чем не располагал Сталин,- Ракетно-ядерным превосходством над остальным миром. Это не означало, что он это оружие безоглядно пустит в ход. Оружием часто побеждают, не стреляя, во многих случаях достаточно им только угрожать, чтобы добиться цели. Чем страшнее и больше оружие, тем вернее победитель без войны...

Приписывая Америке намерение начать атомную войну, Андропов сознательно культивировал страх перед атомной войной как у своего народа, чтобы он и дальше продолжал работать на сверхвооружение, живя впроголодь, так и у европейцев, чтобы оторвать Западную Европу от Америки»...

Более верной является оценка Андропова и его внутренней политики, которая содержится в статье А. Похмелкина и В. Похмелкина, опубликованной в журнале «Нева». Примечательно, что Андропов,- пишут эти авторы,- единственный после Ленина руководитель государства, о котором в массовом сознании сохранилось в целом положительное мнение, не очень, похоже, поколебленное официальным сообщением о его причастности к развязыванию афганской войны... Внутренняя политика Андропова, по крайней мере видимая ее часть, была направлена на борьбу с хищениями, взяточничеством, коррупцией, на укрепление законности и дисциплины...

«Андроповский» период - золотое время для работников правоохранительных органов, вспоминаемое сегодня многими из них с ностальгической грустью. Впервые за долгие годы застоя у них оказались развязанными руки. Появилась наконец возможность добраться до «обнаглевших торгашей», подпольных нуворишей, мздоимцев из партийногосударственного аппарата.

Возникает вопрос: как поступил бы Андропов, убедившись в том, что инъекция насилия (других действенных сил административно-командная система не имеет) лишь встряхнула общество, но не вернула ему жизнеспособность? Сумел бы он, отбросив идеологические догмы, осознать необходимость кардинальных реформ? Уверены, что нет. Человек, сформировавшийся в условиях сталинского режима, непосредственно причастный к событиям в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, возглавлявший нашу тайную полицию, короче говоря, верой и правдой служивший системе, не смог бы ей изменить. Поэтому возможны были только два варианта: дальнейшее «закручивание гаек» до полного «срыва резьбы», то есть террор..., либо отступление и продолжение мирного загнивания. Осуществляемая при Андропове политика не получила логического завершения и была свернута после его смерти. Однако бесперспективность избранного им пути получила бесспорное подтверждение уже после апреля 1985 г. ... Вариант Андропова и сегодня имеет немало сторонников в партийном и государственном аппарате, особенно в системе правоохранительных органов... Вместе с тем было бы грубой ошибкой полагать, что тоска по «андроповскому времени» мучает только управленческую элиту.

Этой тоской, к сожалению, заражены самые широкие социальные слои. Причин здесь несколько. Во-первых, Андропов действовал более решительно и последовательно, чем нынешнее руководство страны. Во-вторых, его политика не посягала на основы общественной системы, не нарушала привычного жизненного уклада и не задевала интересов многочисленных социальных групп. Наконец, в-третьих, в социально-психологическом плане эта политика не разрушала стереотипы массового сознания, а опиралась на них... Ход перестройки показывает, что массовое сознание оказалось гораздо более подготовленным к усилению давления на общество со стороны государства, чем к демократизации общественной жизни».

Легенда гласит: новый руководитель, интеллигент и умница, требовательный и внешне сдержанный, жесткий, но при том и демократичный, даже по-своему обаятельный человек и руководитель, он вырвал бы нашу страну из «застоя», если бы только успел осуществить задуманное. Но не успел: поздно пришел к власти и с разрушенным здоровьем.

Откуда вязалась эта легенда об Андропове и что она, собственно, отражает, чем питается?

Истоки легенды, несомненно,- в той талантливой консультативной группе, что была создана Андроповым и поддерживалась им на протяжении длительного времени...

Другой исток легенды - общественные ожидания перемен. И с точки зрения личности у руля, и в плане наведения элементарного порядка и ответственности, и в более широкой перспективе поворота общества с пути скатывания под уклон, по которому оно целеустремленно и для всех думающих людей очевидно шло с конца 60-х годов...

Третий источник - искренняя и сильная тоска немалой части общества по «сильной руке». Эти люди приветствовали приход и первые меры Андропова откровенно и заинтересованно...

Коль скоро речь идет о политическом портрете, никуда не уйти от вопроса: была ли, есть ли правовая альтернатива перестройке?

Попытка выехать только за счет большей жестокости и требовательности, наведения по-казарменному понятного порядка - что, собственно, и начал реально делать Андропов и за рамки чего он не вышел ни практически, ни интеллектуально.

«Дальнейшее совершенствование развитого социализма», то есть более или менее широкий круг оправданных, целесообразных, но в общем-то частных мер некардинального характера. В сочетании с попытками первого рода или без.

Некий либерализм, идущий и теоретически, и практически, во всех или многих отношениях, дальше такого «совершенствования», но все же не осмеливающийся сам, по собственной инициативе и ответственности, дойти до идеи перестройки, как мы ее знаем ныне.

Первое было бы реакцией, второе - консерватизмом, третье - либеральным консерватизмом. Но все эти варианты были в принципе возможны после Брежнева...

Избрание К.У. Черненко Генеральным секретарем ЦК вызвало уныние. Трудно было представить на высшем посту более неподходящую фигуру.

В который раз за историю страны проблема лидерства встала во всей ее драматичности. Черненко обладал неплохими человеческими качествами, большой работоспособностью. Не разделял он и надежд его предшественника на блицкриг против коррупции и безответственности. Не был он и рвачом, его дети не продвигались на высокие посты, вели довольно скромный образ жизни. Однако сам К.У. Черненко как был, так и остался так называемым «кадром среднего звена», лишенным не только широты государственного мышления, но и сколько-нибудь систематической образованности и культуры...

Однако тут мы наталкиваемся на удивительный парадокс советской политической жизни: слабость генсека может обеспечить силу и устойчивость режима. Для того чтобы существовать и воспроизводить себя, система в начале 80-х годов совсем не нуждалась во властном и жестком правителе, она вполне довольствовалась руководителем номинальным, проявлявшим лояльность к правам и привилегиям партийной верхушки. Для того чтобы руководить ею, вовсе необязательно было верить в догмы, достаточно было их просто использовать в идеологической работе. Появление самостоятельного и инициативного руководителя – Андропова - грозило режиму кризисом и вело к расшатыванию его тоталитарных устоев. Черненко поэтому лучше, чем он, вписывался в рамки системы в период ее деградации. Но К.У. Черненко пришел к власти слишком поздно и для себя - одряхлел и стал беспомощным, и слишком поздно для системы - заканчивалась стадия ее «продуктивности». Советское существо стояло на пороге неотвратимых перемен: ломки устаревших институтов и отказа от архаичных доктрин. Отсюда были сила.и бессилие Черненко.

Вступление на высший пост К.У. Черненко было отмечено сдержанным ликованием ультраконсервативных сил. Но надеяться им было собственно не на что. Надо было считаться с соотношением сил в высшем эшелоне и настроениями номенклатуры. А здесь симпатии склонялись в пользу умеренного реформаторства. Поэтому не случайно Черненко проявил известную инициативу в определении в качестве второго лица в партийной иерархии М.С. Горбачева, хотя на это место претендовал и Г.В. Романов, и даже В.В. Гришин... Вместо престарелого Б.Н. Пономарева, который “сидел на идеологии” после XXI съезда КПСС, куратором этой отрасли стал в целом секретариат ЦК, заседания которого, по предложению К.У. Черненко, было поручено вести М.С. Горбачеву. Все, казалось, шло по наторенной дорожке. Консервативные круги в высшем эшелоне бюрократии, казалось, могли праздновать успех. Мыслящие люди снова впали в апатию, количество анекдотов о новом “вожде” множилось в геометрической прогрессии.

Острота проблем экономики и социальной жизни нарастала.

На исходе 1984 г. от имени К.У. Черненко была опубликована платформа, как следовало предполагать, к предстоящему партийному форуму под многообещающим названием «На уровень требований развитого социализма. Некоторые актуальные проблемы теории, стратегии и тактики КПСС». Кардинальный вывод этого документа был таков: прежде чем решать задачи, связанные непосредственно со строительством коммунизма, необходимо пройти исторически длительный этап развитого социализма. То, что было совершенно ясно для советских людей, которые ежедневно на каждом шагу могли видеть и реально оценивать степень «зрелости» социализма, выдавалось аппаратными мыслителями за крупнейшее теоретическое марксистское достижение. Однако для оторвавшихся от масс бюрократов и это было весьма здравым суждением.

Центральной проблемой объявлялось в документе достижение высшей производительности труда. В связи с таким подходом, хотя и нехотя, с оговорками, признавалось существенное отставание СССР от ведущих индустриальных держав по этому показателю. Но тем не менее оптимистично заявлялось: нет никаких оснований отодвигать преодоление дистанции на далекое будущее... И далее заявлялось, что с каждым новым историческим этапом, и это, мол, подтверждено и опытом уже проделанной работы по совершенствованию развитого социализма, руководящая роль партии возрастает, ибо такова объективная закономерность.

Шли мартовские дни 1985 года. Страна жила в предчувствии крутых перемен, ходили упорные слухи о тяжелейшем недуге Черненко и его близкой кончине... В ходе избирательной кампании в Верховный Совет РСФСР чуть ли не из реанимационного отделения правительственной клиники транслировалась передача, где генсек опускал бюллетень в избирательную урну, а через несколько дней показывалось по телевидению вручение ему временного удостоверения об избрании депутатом в высший орган власти. К.У. Черненко прочитал благодарственную речь, и видно было, каких усилий ему это стоило. Он до конца выполнял свой долг перед аппаратом, взрастившим его. В народе говорили: «И умереть спокойно не дадут!»...

Но застой не был вечным, его время истекало.

М.С. ГОРБАЧЕВ И ПЕРЕСТРОЙКА (1985-1991 ГГ.). ПОПЫТКИ РЕФОРМИРОВАНИЯ СИСТЕМЫ И ИХ КРАХ

И.Л. Апрельский пленум (1985) ЦК КПСС буквально взорвал эпоху постбрежневского благополучия, всколыхнул застойное болото вязких речей о развитии социализма по пути к коммунизму. В выступлении на пленуме М.С. Горбачева чувствовалось новое дыхание, свежее, непривычно напористое. И вновь, уже в который раз, возродилась надежда на улучшение жизни, изменение курса политической и экономической деятельности. Возникшая из недр ЦК КПСС новая концепция, концепция ускорения, хотя и была очередным творением все тех же структур власти, можно было рассчитывать на то, что она даст импульс реорганизации жизни партии и народа. Впервые прозвучали слова: «гласность», «демократия», «плюрализм» - это тоже вселяло надежду...

Октябрьский (1985 г.) пленум ЦК КПСС продолжил разработку концепции ускорения социально-экономического развития нашей страны, были сформулированы основные принципы обновления партийной, политической и хозяйственной деятельности. Все это было сформулировано в основных документах партии: программе и уставе, партии. Установку на обновление, ускорение и изменения жизни как всегда дал лидер партии М.С. Горбачев.

«С концепцией ускорения наша партия сегодня выступает перед народом, с ней она идет к очередному XXVII съезду. Это - стержень всех трех документов, выносимых на обсуждение настоящего пленума ЦК КПСС. Ускорение социально-экономического развития страны призвано обеспечить материально и духовно богатую, социально динамичную жизнь советских людей в условиях мира, еще полнее и ярче раскрыть возможности и преимущества цивилизации исторически нового типа, олицетворяемой социалистическим строем».

Этот фрагмент речи Горбачева на апрельском пленуме можно поставить эпиграфом ко всему, что происходило в стране до распада СССР. Попытка оживить социализм, придать новый импульс, изменить его лицо, ускорить развитие - таково содержание эры Горбачева в истории России. Михаил Сергеевич пробыл у власти очень недолго в сравнении с предшественниками (не имеем ввиду Андропова и Черненко, чей возраст не позволил им править дольше), но за время его пребывания у власти было сделано так много, страна настолько изменилась и внутренне, и на международном уровне, что этот период можно было бы считать целой эпохой. Но все же это был еще прежний путь развития, еще старая дорога, основанная на полуправде о жизни страны, на иллюзиях нашего превосходства над прочими странами, на гипотезе о возможности достижения коммунизма.

Советские люди по праву гордятся своими достижениями в экономике, социально-политической и духовной жизни. Построены тысячи и тысячи крупнейших предприятий. Много сделано для повышения материального благосостояния и духовного уровня народа. Реальные доходы на душу населения возросли за последние три с половиной десятилетия в 5 раз. По многим направлениям развития производства, науки, техники й культуры мы прочно занимаем передовые позиции в мире.

Жизнь, однако, не стоит на месте. Она предъявляет все более высокие требования к работе всех звеньев, всех участников нашего большого и мощного общественного организма...

Ускорение социально-экономического развития страны - настоятельное требование времени. Оно неумолимо диктуется как внутренней, так и внешнеполитической обстановкой.

Наше время - это время борьбы социализма, социального прогресса и мира против сил империализма, реакции и войны, время соревнования и противостояния, противоборства двух противоположных общественных систем.

Социализм уже доказал свои преимущества и полон решимости одержать верх в великом историческом соревновании. Одержать верх не на поле боя, не силой оружия (насильственный экспорт революции не совместим с духом марксизма-ленинизма, теорией научного коммунизма). Одержать верх в области экономической, социальной, духовной. Обеспечить полную экономическую независимость от мира капитализма, прежде всего на стратегически важных направлениях. Решить эту задачу невозможно, не ускоряя социально-экономическое развитие страны...

Несомненно, что ускорять - это значит повышать темпы развития производства, всего общества. Но ускорять можно по-разному, на различной основе. Можно на прежней или слегка модернизированной материально-технической базе, путем строительства все новых и новых предприятий, увеличения числа работающих, изготовления все большего и большего количества прежних, привычных изделий, не особенно заботясь об их качестве, соответствии высшим мировым образцам.

Такой экстенсивный, по преимуществу количественный путь нам не годится. Хотя бы потому, что на прежней материально-технической базе невозможно резко увеличить производство высококачественной продукции, удовлетворяющей современные потребности общества и человека.

Необычайный, невиданный доселе динамизм жизни диктует, как отметил М.С. Горбачев на апрельском (1985 г.) пленуме ЦК КПСС, «необходимость дальнейших изменений и преобразований, достижения нового качественного состояния общества, причем в самом широком смысле слова. Это прежде всего - научно-техническое обновление производства и достижение высшего мирового уровня производительности труда. Это - совершенствование общественных отношений, и в первую очередь экономических. Это - глубокие перемены в сфере труда, материальных и духовных условий жизни людей. Это - активизация всей системы политических и общественных институтов, углубление социалистической демократии, самоуправления народа».

От составителя. Это выдержка из статьи академика В. Афанасьева «Об ускорении социально-экономического развития страны», опубликованной в названном сборнике. Такие статьи преследовали прежде всего политическую цель. Никто из умеющих анализировать экономическую обстановку в стране не питал, однако, особых иллюзий поповоду ускорения социально-экономического развития на социалистической основе. Любому грамотному экономисту понятно, что эффективное производство будет развивать только его хозяин, то есть собственник, но произнести это с трибуны или тем более написать в книге никто тогда еще не мог решиться...

Ушел из жизни Человек, а человечество потеряло Личность. Много, слишком много камней пришлось на его долю. Одни отвергали его по неприятию непреклонного в своей независимости характера. Таких было малое число, но были они влиятельны, во многом программировали общественное мнение. Они знали, в чем опасность «вины» того, кто в своей искренней любви к Родине и человечеству не уступал ни лести, ни наградам, ни угрозам, ни публичному улюлюканью, ставя совесть превыше всего.

Другие в своих суждениях об Академике и его деятельности стали жертвами чужого мнения, чужих и предвзятых оценок. В который раз в нашем трагическом столетии естественное для здравого смысла желание испытывать гордость за свою страну, свой народ и дела его, но соединенное с некритичностью суждений, с готовностью слишком легко полагаться на мнение других, с неинформированностью, по существу, лили горькую воду на лопасти неправедного дела.

Самостоятельность суждений и поступков еще нередко и сегодня продолжает обрекать человека на острые испытания в жизни, порождая и разочарования, и обиды, и мучительные боли от злой нетерпимости социума. Что же говорить о временах иной давности! Но по-настоящему А.Д. Сахаров впал в немилость тогда, когда осмелился выступить против идеологии цинизма и безверия, спесивой посредственности и некомпетентности, против постыдного безвременья, когда авторитаризм отбрасывал от себя все живое и творческое.

Не так уж много в стране трижды Героев Социалистического Труда, неоднократных лауреатов высших премий и наград. Но, пожалуй, только один пожертвовал ими, не желая поступиться убеждениями. Многие ли оценили по достоинству поступок, задумались над его значением и мотивами?

А.Д. Сахаров защищал страну не только силой создаваемого им термоядерного оружия, но и силой разума, своего обостренного нравственного чувства. Кажется непостижимым, что в одном человеке неразделимо слились мощь теоретика, размышления о глубинах космоса и атомного ядра, о том, что несут они человечеству и что сам человек ждет от этих загадочных глубин. И думы о нелегкой судьбе своего народа, общей цивилизации в драматически меняющемся мире-размышления, вылившиеся в гражданское мужество Поступка, мужество Позиции.

Только скорбеть о безвременно оборвавшейся жизни-мало. Припоминать ошибки, заблуждения, в которых он был так же искренен и честен,-мелко, пошло. Нравственный императив в другом: чему учит нас эта нелегкая судьба?

Патриотизму, который цель и задачу свою видит в возвышении страны, народа, достоинства личности. В ответственности каждого за самое течение Истории. В способности видеть свое конкретное дело в целостном сплаве всего движения цивилизации, оценивать его критериями высшей общечеловеческой значимости. В верности своему нравственному чувству, своим убеждениям, итогам собственных духовных исканий, добытых муками разума, и мужеству бороться, порой в одиночку, порой с наивной распахнутостью, но упрямо и бескорыстно за справедливость обретенной истины, что и движет вперед человека и человечество.

Уроки стары как мир. Но повторение их обогащает справедливость и мудрость. И жаль, что только уход настоящих личностей обостряет общественное сознание размышлениями о глубинах бытия и вечных ценностях, Добре и Зле, болезненными прозрениями... и пониманием, сколь многим может быть наполнена одна-единственная жизнь, способная сеять милосердие и после того, как растворилось последнее ее дыхание...

Реальными побудителями деятельности человека являются не объективные потребности, не «объективные факторы» сами по себе и не «субъективные веления души, желания и цели», оторванные от общественной практики, грешной повседневности, а единство того и другого. Данное противоречивое единство выражается категорией «интерес». Всякий интерес, таким образом, представляет собой форму, способ и результат разрешения противоречия между конкретной объективной потребностью и субъективной целью индивида, семьи, группы, коллектива, класса общества.

На июньском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС подчеркивалось: «В условиях перестройки по-новому встает проблема гармонизации общественных и личных интересов. Поиск правильных соотношений между теми и другими имеет огромное значение, ото задача живой практики. Речь идет об учете всего комплекса интересов - личности, коллектива, классов, наций, народностей, социальных и профессиональных групп, сложной диалектики их взаимоотношений, с тем чтобы обеспечить динамичное развитие общества.

Воспитывать и направлять интересы надо и через демократические институты, и через политику, идеологию, культуру. Смысл перестройки в конечном счете и состоит в учете интересов, в воздействии на интересы, управлении ими и через них».

Управление богатым многообразием интересов означает прежде всего познание и прогнозирование процесса разрешения реальных противоречий интересов: «Опыт перестройки, ее начального этапа, побуждает так же пристально вглядеться и в реально существующие противоречия интересов различных групп населения, коллективов, ведомств и организаций».

Принимая во внимание тот факт, что коренная задача перестройки - радикальная реформа управления экономикой, создание новой целостной системы хозяйствования, призванной оказать революционизирующее воздействие на все стороны жизни человека, проведем краткий анализ реально существующих экономических интересов социализма...

Социалистическая общенародная собственность на средства и результаты производства обусловливает однотипность общенародных, коллективных, групповых, семейных и личных экономических интересов по социальному содержанию. Диалектическое единство всех видов экономических интересов состоит в том; что удовлетворение потребностей личности, семьи и трудового коллектива по сути дела есть органическая часть удовлетворения общенародных потребностей на том или ином уровне хозяйственной деятельности. Это означает, что коллективные, семейные и личные интересы выступают как формы проявления общенародного интереса. Вместе с тем коллективные, семейные и личные экономические интересы образуют относительно самостоятельную форму общенародного интереса.

Политический выбор Горбачева 1987 г. имел ключевое значение для последующего развития отечественной истории. Новая идеология и стратегия реформ были впервые изложены им в 1987 г. на январском пленуме ЦК КПСС. Затем они последовательно развивались на протяжении полутора лет, а кульминацией нового реформаторского курса явилась XIX партконференция, состоявшаяся летом 1988 г. Развязка же неожиданная для Горбачева, совершенно им Не предвиденная произошла в последующие три года.

Существенно поменялся политический словарь модернизации. Слово «ускорение» вышло из обихода, а с понятиями «перестройка» и «гласность» по частоте употребления соперничали такие, как, «демократизация», «командно-административная система», «механизм торможения». Поменялась и исходная идея реформаторского курса: если прежде предполагалось, что советский социализм в основе своей здоров и нужно только «ускорять» его развитие, то теперь «презумпция невиновности» с советской социалистической («командно-административной») модели была снята. У нее были обнаружены серьезные внутренние пороки, которые нужно было устранить, направив одновременно усилия на создание новой – демократической - модели социализма.

Ключом к такому пониманию стало понятие «демократизация»: всеохватывающая демократия объявлялась сущностным выражением образцовой социалистической системы. Новый реформаторский лозунг «Больше демократии!» означал внедрение непосредственного управления трудящихся в производственные отношения, государственную власть, правотворчество. Особое значение придавалось политической демократизации: именно она должна была разрушить командно-административную систему, из-за которой, согласно утверждениям Горбачева, «не шли» экономические реформы.

Новая стратегия породила вестернизацию процесса российской модернизации, то есть внедрение в него моделей и механизмов, получивших классическое воплощение в западной цивилизации...

Экономическая реформа воплощалась в Законе о государственном предприятии (объединении), одобренном в июне 1987 г. и вступившем в силу с 1 января 1988 г. Закон перераспределял прерогативы между министерствами и предприятиями, наделяя последние большой экономической самостоятельностью и создавая тем самым конкурентную среду. Роль центральных планирующих органов сводилась к подготовке контрольных цифр хозяйственного развития и определению государственного заказа, долю которого предполагалось постоянно снижать (на 1988 г. она планировалась в среднем на уровне 85%). Продукция, произведенная сверх госзаказа, могла реализовываться по свободной цене на любых выгодных для предприятиях рынках. Кроме того, предприятия получали «свободу рук» в определении численности рабочей силы, установлении заработной платы, выборе хозяйственных партнеров. За трудовыми коллективами закреплялось право выбора администрации. Так возникла модель, в чем-то схожая с «социализмом самоуправления» в Югославии.

Предполагалось, что в 1988 г. закон будет распространен на 50% промышленных предприятий, а в следующем году на другую половину. Но уже в 1988 г. выяснилось, что закон прочно забуксовал, а в следующем году стало ясно, что он потерпел фиаско. Тому было несколько причин. Одна из них заключалась в том, что предприятия столкнулись с полным отсутствием инфраструктуры, которая позволяла бы им более или менее уверенно пускаться в «свободное плавание». В стране не было посреднических организаций, товарно-сырьевых бирж, которые позволили бы наладить механизмы закупок сырья и сбыта продукции.

Рыночные отношения не заладились и в силу патерналистско-социалистических стереотипов сознания, характерных и для администрации, и для рабочих. Накануне вступления закона в силу было известно, что в стране насчитывается более 30% убыточных предприятий, кроме того, еще 25% получали очень небольшую прибыль. Это обрекало всех их в условиях перехода к самофинансированию и прекращения государственных дотаций на банкротство. Возможность и условия банкротства были предусмотрены в 23-й статье закона о предприятиях. Но статья эта так и не была введена в действие: лоббистские усилия партийно-хозяйственных органов, министерств, как и активность профсоюзов и трудовых коллективов, оставили «на плаву» даже самые безнадежные предприятия. Ничего не дало и право сокращения рабочей силы: перспектива возникновения безработицы была решительно осуждена и трудовыми коллективами, и обществом в целом. Общественное мнение не приняло и перспективы повышения цен как следствия экономической свободы предприятий.

Экономические неудачи Горбачев пытался компенсировать на поприще политической демократизации. Как и прежде, он убеждал себя и окружающих, что главной причиной провала экономических реформ является наличие «механизма торможения» в лице партийных и хозяйственных ретроградов, которых нужно было отстранить от власти при помощи народного волеизъявления. Эта установка советского лидера воплотилась в решениях XIX Всесоюзной конференции КПСС, состоявшейся в конце июня - начале июля 1988 г. Конференция одобрила конкретные меры по демократизации советской политической системы, среди которых особое значение имели альтернативные выборы депутатов Советов всех уровней (прежде каждый депутат «выбирался» из одного кандидата). Сами Советы предполагалось преобразовать в соответствии с канонами парламентаризма и передать им государственные функции, узурпированные прежде партийными органами. В соответствии с новым подходом были намечены выборы съезда народных депутатов СССР.

Решения конференции оказали огромное политическое воздействие на советскую государственно-политическую систему и в конечном итоге перевернули весь ход советской истории. Осознавал ил Горбачев все возможные следствия этих решений? Как показало последующее развитие событий, безусловно, нет. Стратегический замысел Генерального секретаря состоял в том, что решения партконференции помогут отстранить от власти консерваторов, разрушить командно-административную систему, парализовавшую экономическую модернизацию. Он не допускал и мысли о том, что альтернативные выборы могут быть использованы народом для «наказания» не только ретроградов и бюрократов, но и партаппарата и КПСС в целом, и уже первые реальные политические свободы нанесут мощный удар по «идейно-политическому единству» советского общества.

1988 г. оказался последним, когда Горбачеву удавалось вдохновлять народ на перемены, не подкрепляя свои лозунги реальными сдвигами в экономике. В 1988 г., чего не скрывала уже и официальная статистика, плановые экономические задания в большинстве случаев не были выполнены. Дефицит продовольствия и товаров широкого потребления еще более обострился. Эта драматическая экономическая ситуация в соединении с усиленно насаждавшейся самим Горбачевым «революцией растущих ожиданий» и предоставленным народу реальным правом политического выбора должна была рано или поздно повернуть ход событий против инициатора перестройки.

Правовое государство и политический плюрализм

В резолюциях XIX партийной конференции было признано, что советское право, по существу, служило не обществу, а государству, являясь тем инструментом, который позволял государству проводить свою политику и защищать всемогущество его администрации. Стремление преодолеть наследие сталинизма, гарантировать права граждан, желание достойно и цивилизованно выглядеть в глазах всего мира можно считать первым основанием перехода к построению правового государства. Вторым стала необходимость создания правовой базы для экономических реформ. Новое руководство страны осудило «административно-командный стиль», подвергнув критике чрезмерную власть административных органов, постоянно вторгавшихся в деятельность предприятий, игнорируя при этом законы.

Наконец, сама политика демократизации, приведшая к возникновению многочисленных неформальных объединений, превратившая многотысячные митинги и демонстрации в обычное явление, потребовала разработки и принятия соответствующих положений и процедур. В связи с этим в 1988-1990 гг. был принят ряд законов и указов, начата подготовка других.

Среди наиболее важных были: закон о праве граждан на судебное обжалование неправомерных решений администрации; постановление о периодических переаттестациях специалистов; закон о государственной безопасности; закон о прессе и средствах массовой информации; закон об общественных организациях; закон о въезде и выезде из СССР. Был начат пересмотр Основ уголовного законодательства (в частности, отмена статьи об «антисоветской пропаганде» и т.п.), законодательства в отношении религии и т.д.

Либерализация политического климата ускорила и перевела на новый уровень процессы развития и объединения десятков тысяч «неформальных» групп и организаций... Многие из них объединились в союзы, ассоциации или народные фронты - прообразы политических партий. Наибольшей активностью с самого начала отличались Комитет Карабаха, народные фронты Литвы, Латвии и Эстонии, Демократический союз в Москве и Ленинграде, возглавляемые бывшими диссидентами и стремившиеся прежде всего к восстановлению плюрализма; общество «Память», объединившее русофилов, ультранационалистов и антисемитов. В основе создания неформальных объединений не всегда лежала четкая политическая программа, подчас они возникали в процессе решения практических проблем, связанных с обыденной жизнью (в особенности экологических).

Первый комитет общественного самоуправления был создан в московском микрорайоне Братеево, известном своим тяжелым экологическим положением... Появление тысяч независимых собраний «трудовых коллективов», «советов предприятий» и даже легальных «стачечных комитетов», которые, превышая в некоторых случаях предоставленные новым законом о государственном предприятии права, также стали «микроцентрами» власти, свидетельствовало о тихой революции, завершением которой стало упразднение или отстранение от реальной власти сохранившихся прежних профсоюзных и политических структур. Этот процесс заставлял вспомнить о событиях, происходивших в 1917 г.: образование «созвездия» автономных центров власти, с каждым днем делавшее все более очевидной слабость традиционных политических институтов.

Проявившаяся в массах воля к раскрепощению социальной жизни, обилие комитетов, организаций, групп, народных фронтов, родившихся в огне нонконформизма, угли которого тлели в период «застоя», все более явно указывали на ограниченность и противоречивость частичной, искаженной демократизации. Ущербность последней наиболее ярко выражалась в стремлении к сохранению однопартийной политической системы, монополии КПСС на анализ общеполитических проблем и разработку стратегических концепций. Но что же оставалось делать «возрожденным» Советам?

Начиная с лета 1990 г., переход к многопартийности стал вопросом, требующим незамедлительного решения. Пониманию этого в огромной степени способствовала весенняя победа Ельцина и последовавший за ней в июле его выход на последнем, XXVIII, съезде КПСС из партии. Этот демарш Ельцина был с полным основанием истолкован как первый шаг к конституированию новой массовой партии.

Таков был Горбачев: получив всемирное признание как лидер планетарного масштаба, он остался в своей стране малоуважаемым вождем исторически обанкротившейся партии. У него не хватило ни решимости, ни ума сбросить с себя еще до путча тогу генерального секретаря, которая по-прежнему связывала его с потерпевшим сокрушительное поражение ленинизмом. В этом глубокая ущербность Горбачева: поднявшись на общечеловеческие высоты, он потащил за собой и классовый хлам коммунистической идеологии. Он остался «генсеком». Но те, кто пребывает еще в этой партии, не в состоянии понять, что классовой истины нет. Есть классовая ложь. Истина - явление общечеловеческое.

В этом глубокая драма Горбачева - политика. Генсек соединил в себе мировую масштабность человеческого таланта и долгую амбразурную узость коммунистических привязанностей. Даже тогда, когда неверные и коварные соратники изолировали его как «преступника», он не отрешился от дуализма.

Горбачев, получив всемирное признание как политик новой волны конца XX века, тем не менее как будто всегда помнил и следовал фразе, произнесенной им однажды при обсуждении своего проекта доклада на XXVII съезде партии: «Вы знаете, когда опять читаешь Ильича, а его нельзя не читать, когда готовить такой документ, приходишь к выводу, что ведь надо от него идти и к нему»...

Так и оказалось. Он смог уйти от Ленина к великим общечеловеческим ценностям непреходящего значения. Достиг и понял их суть. Но... еще не раз возвращался к классовой каменоломне ленинизма, с тем чтобы затем вновь и вновь преодолевать этот парадоксальный путь... туда и обратно. От общечеловеческой истины к классовой лжи.

Или он видел и знал то, что неведомо было другим? Горбачева помнят везде. Но уже не везде любят. История часто бывает неблагодарной.

В поисках путей «совершенствования социализма»

В апреле 1985 г. на пленуме ЦК КПСС в качестве стратегической задачи нового советского руководства и общества в целом был провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны. Главным ее движителем виделся научно-технический прогресс (который был оценен в те дни как единственное средство, способное поднять производительность труда), техническое перевооружение машиностроения и активизация «человеческого фактора». Беспокоил руководство страны и нравственный аспект: за годы правления Брежнева престиж социалистической идеи в общественном сознании значительно ослаб. Поэтому перемены, которых ждала страна, мыслились новыми лидерами и как «очищение» системы от нравственных деформаций, как построение «социализма с человеческим лицом». Примечательно, что термин «перестройка» в 1985 г. еще не был в политическом лексиконе. Все это показывало, что новое руководство страны пришло к власти без четкой концепции и программы перемен. Горбачев позже признал, что на первых порах предусматривалось лишь совершенствование устоявшегося за последние десятилетия общества и выправление «отдельных деформаций социализма». Комплекс преобразований касался прежде всего сферы экономики, где острее всего чувствовались признаки грядущего кризиса. На решение этих задач были нацелены меры по наведению порядка, укреплению трудовой и технологической дисциплины. Эти шаги руководства, поддержанные широкими массами, не могли не дать определенной отдачи. За 1985-1986 гг. темпы прироста производительности труда в промышленности и строительстве превысили среднегодовые показатели XI пятилетки в 1,3 раза, на железнодорожном транспорте - в трое. Выросли капиталовложения в развитие социальной сферы. Эти результаты породили эйфорию у руководства, укрепили веру в могущество декретирования, в силу «правильных» приказов. В принятой XXVII съездом КПСС «новой редакции» партийной программы (из нее были убраны провалившиеся задания по построению основ коммунизма в 1980 г. и провозглашен курс на «совершенствование социализма») содержались новые утопические обещания - предоставление каждой семье отдельной квартиры или дома к 2000 г. И др.

С мая 1985 г. началась широкомасштабная антиалкогольная кампания, призванная, по замыслу ее авторов Е. Лигачева и М. Соломенцева, административно-запретительными мерами преодолеть «вековые традиции» народа. В секретном пункте постановления партийно-государственного руководства было по годам XII пятилетки расписано сокращение производства алкогольных напитков и сведение его в итоге до крайнего минимума. В результате только за первые четыре года этой кампании экономика недосчиталась около 70 млрд. руб. (в ценах того времени), резко увеличилось самогоноварение, обострилась нехватка сахара.

В целом же народное хозяйство страны продолжало работать по старой схеме, активно используя методы приказного нажима, политических кампаний, штурмовщины, корректировки планов, «пробивания» дополнительных ресурсов. Остававшаяся непоколебимой командно-административная система управления народным хозяйством и огромный бюрократический аппарат (более 18 млн. чел», содержание которых ежегодно обходилось государству в 40 млрд. руб.) выхолащивали, глушили позитивные новации...

Но, как и в период прежних крупных реформ, огромную, незаменимую роль в интеллектуальном раскрепощении общества, в переосмыслении его прошлого и настоящего сыграла пресса, ставшая, благодаря провозглашенной «гласности», одним из важнейших двигателей преобразований, выразителем идей и настроений, не находящих места в монополизированных политических структурах. К переосмыслению существовавших порядков подтолкнула катастрофа на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 г.

Начало торможения перестройки выявило не только новую общественно-политическую ситуацию в стране и сдвиги в расстановке политических сил. «Сброс» скорости позволил пристальнее вглядеться в фигуру одного из инициаторов и безусловного лидера проводившихся реформ - М.С. Горбачева. На фоне происходивших тогда перемен интерес к личности одного человека мог бы показаться странным, если не иметь в виду традиционно сильные «вождистские» настроения в нашей стране.

«Не сотвори себе кумира» - гласит заповедь. Но заложенное в ней предостережение по-прежнему скользит мимо сознания людей, и их души распахиваются навстречу очередной харизматической личности. Горбачев, несомненно, был личностью, в первые годы перестройки именно такой. Он обрел симпатии людей, отбросив сложившийся в глазах народа стереотип поведения «первого» лица государства. «Хождения в народ», свободная и живая речь, подчеркнутая откровенность в разговорах активно «работали» на авторитет Генерального секретаря ЦК КПСС. Привлекали смелость и решительность Горбачева в суждениях и оценках, его, как тогда казалось, непоказная верность «социалистическому выбору», готовность отстаивать свои убеждения перед любой аудиторией. В такого лидера хотелось верить, и в него верили.

Расправа с Б.Н. Ельциным для многих стала той лакмусовой бумажкой, которая выявила противоречивость и двойственность натуры Горбачева. Он был представителем поколения шестидесятников. И в своих речах, и в первых перестроечных шагах выражал и стремился реализовать то, что не удалось выразить и реализовать его поколению в период кратковременной «оттепели» после XX съезда партии. Он но был и представителем взрастившей его бюрократической и авторитарной по своей сущности командно-административной системы. Искренне желая быть и остаться в истории реформатором и истинным демократом, Горбачев тем не менее не смог отрешиться от роли вождя нации, подаренной ему системой. Он до конца сохранял приверженность стилю и методам взаимоотношений внутри нее, основанном на принципах иерархии и безусловного послушания.

Политических поступков Горбачева нельзя понять и объяснить и без учета того обстоятельства, что его взрастила и вывела на первые роли в государстве уже одряхлевшая, разлагающаяся система. Это была система времен не Сталина и Хрущева (безусловных государственников), а Брежнева и Черненко, в которой многие партийно-советские функционеры различных рангов утратили форму политических борцов, превратившись, по существу, в руководителей-дачников, заботящихся о собственном благополучии. Горбачев в полной мере нес на себе эти наследственные черты. Последние, впрочем, определялись не только «почвой», на которой он вырос как политический деятель, но и особенностями его характера. Отсюда сначала малозаметное, а затем бьющее в глаза нежелание Горбачева ввязываться в разрешение серьезных конфликтных ситуаций, стремление при их возникновении занять позицию, которую он сам считал центристской, но которая в глазах общества часто выглядела просто как беспринципная.

Он постоянно шел на компромиссы, уступки то «левым», то «правым», и его поступки определялись, казалось, не логикой и расчетом, а больше импровизацией, озарением. Хорошо знавшие его соратники говорили: поставь Горбачева на твердую почву, где искусство баланса излишне, он не сможет идти - настолько он привык к неравновесию. Лидер ярко выраженного парламентского типа - с отличным политическим чутьем и страстью к полемике - он не имел, по их мнению, того сочетания качеств «лисицы и льва», которое только и может, как утверждал средневековый итальянский мыслитель Н. Макиавелли, сделать из просто политика-собирателя земель, государственника. Даже получая «чрезвычайные полномочия» в период своего президентства, он так и не сумел ими воспользоваться для собирания разваливавшейся на его глазах страны. То, как он ими пользовался, приводило лишь к еще большим разрушениям того, что он собирал.

Заняв высшие посты в партии и государстве, Горбачев должен был осознать или хотя бы почувствовать, что, к своему несчастью и несчастью руководимой им партии и страны, он лишен необходимых данных для руководителя такого ранга. Но он, по оценке современников из самых различных политических лагерей, не почувствовал и не осознал этого,-преисполненный ощущением своего высокого предназначения.

От «ускорения» и обновления социализма к его системному кризису

Когда после череды последовательных смен одряхлевших советских. кадров пост Генерального секретаря ЦК КПСС занял 54-летний Михаил Сергеевич Горбачев, миллионы граждан СССР вздохнули с облегчением. Молодость нового лидера сулила долговременную стабильность власти. Общительность и разговорчивость вызывали симпатию. А первые заявления вселяли надежду на близкие и благотворные изменения в стране.

Весной 1985 г. страна получила постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Многие криминологи сегодня видят в этом законе акт, подтолкнувший ускоренное формирование организованной преступности в стране...

В очередной раз на авансцену политики выдвинулся лозунг «Кадры решают все!». За два года было сменено две трети секретарей обкомов партии. На XXVII съезде существенно обновился и состав ЦК КПСС. Покидали насиженные места и многие члены Политбюро. Уже в феврале 1986 г. был отправлен в отставку первый секретарь Московского городского комитета партии В.В.Гришин.

На смену Гришину был назначен секретарь ЦК Борис Николаевич Ельцин, который за короткое время обновил полностью не только аппарат горкома партии, но и большинства райкомов КПСС столицы...

Крах первых мероприятий в ходе реализации политики «ускорения» заставил горбачевское руководство в конце 1986 г. выдвинуть новый лозунг - «перестройки». Период с января 1987 г. по конец 1988 г. составил второй этап на пути горбачевских преобразований. Был выдвинут и лозунг «Больше демократии». Команда реформаторов приходит к выводу, что без серьезных политических реформ сдвинуть экономику невозможно. XIX Всесоюзная конференция КПСС (лето 1988 г.) определила курс на. радикальные преобразования политической системы общества. Одна из резолюций партийной конференции называлась «О гласности». Речь в ней шла о создании нового информационного порядка в стране.

Массовый читатель получает возможность прочитать то, что годами было для него недоступно: романы «Доктор Живаго» Б.Пастернака, «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо» А.Солженицына, «Дети Арбата» А.Рыбакова и др. Гласность в общественно-политической области начиналась с разоблачений сталинизма. Новый этап гласности обеспечил принятие и введение в действие 1 августа 1990 г. Закона о печати, отменявшего цензуру. Быстро исчерпав потенциал «пробуждения общества правдой», гласность стала превращаться в орудие политической борьбы в ходе реализации решений о развертывании политической реформы в стране.

Первым этапом воплощения этой реформы в жизнь стали выборы народных депутатов СССР в марте 1989 г. В период избирательной кампании впервые на политическую сцену вышли неформальные, как их тогда называли, группы и движения - зародыш будущих партий.

I съезд народных депутатов СССР (май-июнь 1989 г.), избранный на альтернативной основе, не только подтвердил позиции Горбачева как политического лидера (он был избран Председателем Верховного Совета СССР), но и зафиксировал факт появления политической оппозиции в лице Межрегиональной депутатской группы.

К этому времени появились уже первые признаки распада СССР. В ноябре 1988 г. Верховный Совет Эстонии принял декларацию о суверенитете. В марте 1990 г. тоже самое сделала Литва. Требования суверенитета все громче раздавались и в России.

Что хотел Горбачев, в точности знает он сам да те, кто, по выражению Н. И. Рыжкова, «с ним серьезно работал». Однако объективный анализ первых его начинаний, относящихся к «ускорению» и антиалкогольной борьбе, не оставляет у нас сомнений в том, что их тщательно замаскированной целью было разрушение существующей системы...Иными словами, был намечен стратегический курс на буржуазную реставрацию.

Разлагающее влияние «гласности» на общество не могут утаить даже прорабы «перестройки». В целом средства массовой информации отличались концентрированным единомыслием, направленным на расшатывание существующего строя. Особым рвением здесь отличались «Огонек», «Московские новости», «Аргументы и факты», которым,судя по всему, покровительствовал сам Горбачев.

Историческая память - фундаментальная основа бытия народа. Чтобы заставить людей жить иначе, надо побудить их думать и мыслить по-другому. А для этого необходимо если не искоренить историческую память народа, то, уж во всяком случае, исказить ее. Глашатаи «перестройки» прекрасно это сознавали и потому начали поход именно против русской истории...

Настораживало только то, что в этот поиск истины пустилась самая разношерстная публика: политики, поэты,

писатели, публицисты, журналисты и прочие непрофессиональные «историки» не обремененные историческими познаниями. Несмотря на отсутствие специальной научной подготовки, они давали самые смелые оценки прошлому, далекому и близкому. Розыск «белых пятен» в Отечественной истории, прежде всего в истории советского общества, стал едва ли не повальным увлечением.

Газеты, журналы, радио, телевидение выявили такое количество этих «пятен», что от них зарябило в глазах и голова пошла кругом, а в обществе не сразу заметили, как отыскание «белых пятен» сменилось очернительством нашей истории...

Все это подрывало историческую память русского народа, притупляло народный государственный инстинкт, что позволило творцам «перестройки» перевести в обвальную фазу развал государственности в СССР...

Если кратко охарактеризовать горбачевский период «перестройки», то надо сказать, что это - период управляемого развала, сопряженного с формированием экономических, социальных и политических предпосылок капитализации советского общества.

Итак, наш вывод состоит в том, что с уходом Горбачева из власти «перестройка» не прервалась, не прекратилась, а продолжилась, хотя и в новых условиях, с новыми исполнителями.

СОБЫТИЯ ПЕРИОДА В ЛИТЕРАТУРЕ И ИСКУССТВЕ

После «оттепели» начала 60-х годов и до эпохи гласности и преобразований советское искусство развивалось в основном на тех же принципах, которые сформировались еще в период первых советских пятилеток. В основе художественного творчества лежал принцип социалистического реализма, который подразумевал отражение в произведениях искусства советской действительности так, как ее хотели видеть партийные руководители. Для представителей творческой интеллигенции вновь наступали трудные времена недомолвок, иносказаний или же им приходилось искать убежища за рубежом и там издавать свои произведения, снимать кинофильмы, ставить спектакли, выставлять картины.

Одной из самых популярных тем в литературе, живописи, скульптуре, графике того времени оставалась тема мужества советских людей на войне. Здесь можно было выразить отношение к жизни и к людям наиболее полно, потому что именно в экстремальных условиях проявляется все величие человеческого духа. Кроме того, можно было не опасаться обвинений в показе негативных сторон жизни и умолчании о достижениях.

В этот период появляются замечательные книги о войне К. Симонова, И. Стаднюка, В. Быкова, Ю. Бондарева, многие ветераны войны пишут свои мемуары, расширяющие наше представление о ней. Но в то же время появляются и такие произведения, как «Малая земля», «Возрождение», «Целина» Л.И. Брежнева, которые было велено считать выдающимся явлением советской литературы, их даже включили в школьные программы...

Если же появлялись вещи действительно реалистичные, то их авторов нередко преследовали, запрещали печататься, доводили до больниц... Порой таких писателей высылали из страны или вынуждали покидать Родину. Многие годы провели за границей А. Солженицын, А. Галич, И. Бродский. Признанные во всем мире, они не издавались на Родине. Долгие годы жил за границей не по своей воле знаменитый кинорежиссер А. Тарковский. И многие, многие другие.

Говорить об отражении того времени в произведениях литературы и искусства очень сложно. Как правило, на произведениях о современности и современниках лежал налет партийности, пропаганды. Особенно это касается художественной прозы. Были и счастливые исключения: роман Ю. Трифонова «Старик», его повести «Обмев» и «Предварительные итоги», «ЧП районного масштаба» Ю. Полякова, «Ночь после выпуска» В. Тендрякова, «Белый пароход» Ч. Айтматова, «Деревенская проза» В. Белова и Ф. Абрамова и др. Чаще же можно было встретить лубочные, приглаженные произведения, где положительный герой - хороший общественник и производственник, добродетель обязательно торжествует, а зло наказывается или перевоспитывается.

В театрах среди спектаклей на современные темы ведущей стала производственная проблематика. Привычная картина: действие пьесы разворачивается на предприятии, на сцене моделируется цех завода или фабрики, где среди грохота механизмов разворачивается сюжет. Визитными карточками театра того времени можно назвать спектакли МХАТа им. Горького «Сталевары» и «Премия». Но наиболее выдающиеся спектакли, как и кинофильмы, создавались на основе великих произведений русской и зарубежной классики. А. Эфрос, Ю. Любимов, А. Гончаров, Г. Товстоногов ставили блестящие спектакли по пьесам Шекспира, Островского, Чехова, Шоу и других классиков мировой драматургии.

Выдающимся явлением эпохи стало песенное и актерское творчество Владимира Высоцкого.

Немного появлялось свежих, нестандартных кинофильмов на современные темы, таких, как «Председатель» А. Салтыкова, «Доживем до понедельника» С. Ростоцкого, «Девять дней одного года» М. Ромма, «Простоя история» Ю. Егорова, «Гараж» Э. Рязанова...

Для произведений живописи характерны парадные и помпезные портреты лидеров советского государства кисти Д. Налбандяна и портреты видных ученых и военачальников, созданные И. Глазуновым. Знаменитые скульпторы той эпохи также предпочитали творить на темы прошедшего -времени. Выдающийся скульптор Е. Вучетич создает потрясающий по силе воздействия мемориальный комплекс в Волгограде, другой знаменитый ваятель Л. Кербель - памятник генералу Д.М. Карбышеву.

Нередко зрителям и читателям приходилось улавливать те или иные нюансы «между строк», по ассоциациям и параллелям прошлого и настоящего.

С приходом к власти М.С. Горбачева, когда были ослаблены, а затем сняты цензурные ограничения, издается ряд примечательных литературных произведений, посвященных главным образом нашему недавнему прошлому. Некоторые из них («Новое назначение» А. Бека, «Белые одежды» Д. Дудинцева) были написаны давно, «в стол», но не увидели свет ранее из-за идеологических запретов. Появились такие знаменательные вещи, как «Зубр» Д. Гранина, «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Мужики и бабы» Б. Можаева, «Овраги» С. Антонова, «Ночевала тучка золотая» А. Приставкина и др. Но ничего интересного, посвященного собственно периоду перестройки, не запомнилось.

Из кинофильмов «горбачевской» эпохи особо выделяется трилогия Т. Абуладзе- «Мольба», «Время желания», «Покаяние». Эти фильмы ставят важные нравственные проблемы выбора пути, той дороги, которая «ведет к Храму».

Заявление А. Солженицына

В декабре, еще не публиковался «Архипелаг», лекторы московского горкома КПСС (например, Капица в Госплане) заявляли дословно: «Солженицыну мы долго ходить не дадим». Эти обещания властей вполне совпадали с псевдобандитскими письмами, в которых добавлялись только череп и скрещенные кости. Вышел в свет «Архипелаг» - и любимый знак бандитов перешел из анонимных писем на витрину Союза художников, а угрозы убить - в телефонную атаку («приговор приведем в исполнение!»). Эту телефонную атаку на мою семью - двух женщин и четверых детей - хулигански вели агенты госбезопасности в две смены - с 8 утра до 12 ночи, кроме суббот и воскресений, когда у них законные выходные.

А визгливая кампания газет направлена, собственно, не на меня: заполняй они бранью хоть целые полосы, они все вместе не испортят мне одного рабочего дня. Газетная кампания направлена против нашего народа, против нашего общества: оглушить, ошеломить, испугом и отвращением откинуть соотечественников от моей книги, затоптать в советских людях знание, если оно прорвется через глушилки. Сыграть и на низких инстинктах - у Солженицына три автомашины, буржуй! - кто ж и где опровергнет всевластных лгунов, что никаких трех машин нет и не было, а передвигаюсь двумя ногами да троллейбусом, как не унизится самый последний корреспондент ТАССа. Сыграть и на высоком возмущении: он оскверняет могилы павших в Отечественной войне! Через башни газетной лжи кто ж доберется, что моя книга совсем не об этой войне и не о двадцати миллионах наших павших, но о других шестидесяти миллионах, истребленных войною внутренней за 40 лет,- замученных тайно, замороженных, на безлюдьи, выморенных голодом в целых республиках?

Недели назад еще был честный путь: признать правду о минувшем и так очиститься от старых преступлений. Но судорожно, но в страхе животном решились стоять за ложь до конца, обороняясь газетными бастионами.

Защита мирового общественного мнения пока не дает ни убить автора, ни даже арестовать: то было бы лучшим подтверждением книги. Но остается путь клеветы и личной дискредитации, за это теперь и принимаются дружно. Вот вызван из провинции мой бывший одноделец Виткевич, и, сохраняя свою научную карьеру, он через АПН, этот испытанный филиал КГБ (они ему «дружески покцзали» протоколы следствия 1954 г., пошел бы кто добился другой!), похваливает следствие тех времен: «следователь не нуждался искажать истину». 29 лет он не ставил упреков моему поведению на следствии - и до чего же вовремя попадает теперь в общий хор. Отлично знает он, что от моих показаний не пострадал никто, а наше с ним дело было решено независимо от следствия и еще до ареста: обвинения взяты из нашей подцензурной переписки (она фотографировалась целый год) с бранью по адресу Сталина и потом - из «Революции № 1», изъятой из наших полевых сумок, составленной нами совместно на фронте и осуждавшей наш государственный строй. Вспоминает мой «показания на суде», а надо мной и суда не было, заочное ОСО. Верно пишет он, что мы «принадлежим к разным людским категориям»: настаивал он на забвении всех смертей и мук, своих и чужих. Да это только начало. Вот выловят, заставят лгать свидетелей, попутчиков, встречных моей полувековой жизни. Вот и из бывших зэков, не дострелянных, недомученных, выжмут заявления, что они не страдали, что их не пытали, что не было Архипелага.

У ЦК, КГБ и у наших газетных издательств, сегодня тайком нарасхват читающих «Архипелаг», нет уровня понять, что я о себе самом рассказал в этой книге сокровенное, много худшее, чем все плохое, что могут сочинить их угодники. В этом - и книга моя: не памфлет, зов к раскаянию.

Вся сегодняшняя газетная свистопляска, в которую вкружились именитые деятели искусств (в другие с твердостью отреклись и идет молва об их мужестве), - вся эта кампания есть бой против совести народа, против правды для народа. Перегораживая ее черными фалдами, взмахами крыльев, решилась рогатая нечисть на этот безнадежный бой перед заутреней, чтобы протянуть свою власть над человеческими душами. Но чем отчаянней они мажут черным, тем полней им отдастся, когда узнается правда.

Наш народ уже полвека добывает ее только разгребаньем ото лжи. Научились люди, уже знают, зачем и когда так избыточно вопят. Притекает «о мне поддержка - в телефонных же звонках, в достигших письмах, записках от названных и неизвестных людей.

«От уральцев. Все понимаем. Так держать, браток! Группа рабочих».

Пишут одиночные протесты в газеты, предвидя все гибельные последствия для себя. Вот и публично выступили бесстрашные трое молодых - Борис Михайлов, Вадим Борисов, Евгений Барабанов (у каждого - малые дети), ничем не защищенные, кроме правоты. Быть может, раздавят и их, и меня, но не раздавят правду, сколько б еще знаменитых жалких имен ни подцепили к черному хороводу.

Я никогда не сомневался, что правда вернется к моему народу. Я верю в наше раскаяние, в наше душевное очищение, в национальное возрождение России.

От составителя. А. И. Солженицын был выслан из России и лишен советского гражданства в 1974 г. В сентябре 1991 г. советское гражданство было ему возвращено. В 1994 г. писатель вернулся в Россию. Книга «Архипелаг ГУЛАГ» в СССР распространялась путем «самиздата», а за рубежом была впервые издана в 1974 г. В 1989 г. «Новый мир» опубликовал отрывки из нее. После этого издавалась в нашей стране неоднократно.

Юмор Высоцкого неотделим от стихии игры. Высоцкий разыгрывает свои песни. Он играет интонацией, темпом, тембром, голосовой динамикой, внезапными переходами от истошного пения-крика на задумчивый, разговорный речитатив. Он играет словами. Каламбур смысловой, каламбур фонетический постоянно театрализует огненную его речь: какой бы напряженной и драматичной ни была эта речь, место для каламбура всегда найдется. И, наконец, он играет своими персонажами. Высоцкий - певец создал целый театр людей, он же театр теней, гротесковый, фантасмагорический. Монолог последнего пропойцы мог получить гоголевский масштаб и булгаковский колорит и даже некоторый уклон в сторону Кафки. Какие-то немыслимые старухи, какой-то беспросветный, вселенский запой. Белая горячка и сюрреализм соединяются здесь причудливо, но и непринужденно. Напряжение пения таково, что оно создает, как и тигле, невозможный сплав, небывалый и чистый кристалл песни. Совершенно ясно, что эти песни сочинял актер. Правда, не очень похожий на Владимира Высоцкого, окончившего Школу-студию МХАТ, но похожий на идеального актера Театра на Таганке. И в спектакле, ему посвященном, гротескная природа многих песен Высоцкого проявилась сполна.

Впрочем, эти жанровые песни Высоцкого, хотя их много, хотя они театральны и их отличает более или менее яркий фантасмагорический колорит, - не его главное достояние, они не главенствовали в спектакле-. Высоцкий был поэт-лирик, повествователь и драматург. Как и Брехт, он писал баллады. Необычная особенность этих баллад, этого гитарного пения вообще - место, которое занимает в них женский образ. Это место невелико. Женщина появляется в роли случайной и не очень верной подруги... К женщине, не дождавшейся его, герой Высоцкого относится великодушно. «Разлука мигом пронеслась, она меня не дождалась»,- поет он рассудительно и очень спокойно.

К мужикам у Высоцкого - особый счет. И вся его балладная этика не из шиллеровских баллад, где женский каприз решал судьбу мужчин, а от женского взгляда зависела честь мужчины. Мужская честь обязательная основан его, Высоцкого, современных баллад, но честь здесь отстаивается лишь в мужской серед, под мужскими взглядами и нередко - в мужских кровавых схватках...

Однако в последних песнях, когда изменилась человеческая судьба Высоцкого и изменился он сам, зазвучали другие ноты. Он запел о женской чистоте и нашел такие слова, которых не умела найти профессиональная поэзия его сверстников, его заслуженных оппонентов. Надо было так, как он, знать и ненавидеть грязь, чтобы так, как он воспеть чистое чувство: «Ни единою буквой не лгу... Он был чистого слога слуга, он писал ей стихи на снегу...». И надо было многое потерять, чтобы так осязаемо, прямо-таки на ощупь ощутить ускользающую между пальцев, истаивающую природу этих неопороченных слов и незагаженных порывов: «... к сожалению, тают снега». Сама музыкальная интонация песни на удивление хороша, очищена от малейшей примеси грубых страстей, и потому не кажется странным встретить в этом потоке горестных строф сверкающий северянинский стих: «... но к ней в серебряном ландо» - Высоцкий уличный, Высоцкий брутальный таил в себе Высоцкого - принца поэтов.

Он и был принц, современный принц Гамлет в спектакле, поставленном для него...

Охота с вертолетов

Словно бритва, рассвет полоснул по глазам, отворились курки, как волшебный сезам, появились стрелки, на помине легки,- и взлетели стрекозы с протухшей реки, и потеха пошла в две руки, в две руки.

Мы леглй на живот и убрали клыки.

Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,

чуял волчие ямы подушками лап,

тот, кого даже пуля догнать не могла б,-

тоже в страхе взопрел - и прилег, и ослаб.

Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал:

зря мы любим ее, однолюбы.

Вот у смерти - красивый широкий оскал

и здоровые, крепкие зубы.

Улыбнемся же волчьей улыбкой врагу,

псам еще не намылены холки.

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,

к небесам удивленные морды задрав:

либо с неба возмездье на нас пролилось,

либо света конец - и в мозгах перекоса.

Только били нас в рост из железных стрекоз.

Кровью вымокли мы под железным дождем-

и смирились, решив: все равно не уйдем!

Животами горячими плавили снег.

Эту бойню затеял - не бог - Человек!

Улетающих - влет, убегающих - в снег...

Свора псов, ты со стаей моей не вяжись-

в равной сваре за нами удача.

Волки мы! Хороша наша волчья жизнь.

Вы - собаки, и смерть вам - собачья.

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,

чтобы в корне пресечь кривотолки.

Но - на татуированном кровью снегу

наша роспись: мы больше не волки!

К лесу! Там хоть немногих из вас сберегу!

К лесу, волки! Труднее убить на бегу!

Уносите же ноги, спасайте щенков!

Я мечусь на глазах полупьяных стрелков

и скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив,- затаились на том берегу.

Что могу я один? Ничего не могу:

отказали глаза, притупилось чутье...

Где вы, волки, былое лесное зверье,

где же ты, желтоглазое племя мое?!

Я живу. Но теперь окружают меня

звери, волчьих не знавшие-кличей.

Это - псы, отдаленная наша родня,

мы их раньше считали добычей.

Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу,

обнажаю гнилые осколки.

Но - на татуированном кровью снегу

тает роспись: мы больше не волки!

Муки совести

Д. Шостаковичу

Мы живем, умереть не готовясь,

забываем поэтому стыд,

но мадонной невидимой совесть

на любых перекрестках стоит.

И бредут ее дети и внуки

при бродячей клюке и суме-

Муки совести - странные муки

на бессовестной к стольким земле.

От калитки опять до калитки,

от порога опять на порог

они странствуют, словно калики,

у которых за пазухой - Бог.

Не они ли с укором бессмертным

тусклым ногтем стучали тайком

в слюдяные окошечки смердов,

а в хоромы царей - кулаком?

Не они ли на загнанной тройке

мчали Пушкина в темень пурги,

Достоевского гнали в остроги

и Толстому шептали: «Беги!»

Палачи понимали прекрасно:

тот, кто мучится,- тот баламут.

Муки совести - это опасно

Выбьем совесть, чтоб не было мук.

Но как будто набатные звуки,

сотрясая их кровь по ночам,

муки совести - грозные муки-

проникали к самим палачам.

Ведь у тех, кто у кривлы на страже,

кто давно потерял свою честь,

если нету и совести даже-

муки совести вроде бы есть.

И покуда па свете на белом,

где никто не безгрешен, никто,

в ком-то слышится: «Что я наделал?»,

можно сделать с землей кое-что.

Я не верю в пророков наитье,

во второй или тысячный Рим,

верю в тихой «Что вы творите?»,

верю в горькое «Что мы творим?».

И целую вам темные руки

У безверья на самом краю,

муки совести, светлые муки,

за последнюю веру мою.

М. Н. Яблонская. Советское искусство

Начало 60-х годов характеризуется новыми идейнотворческими тенденциями в советском изобразительном искусстве. В развитии и стабилизации этих тенденций важное место принадлежит художникам, выступившим впервые на рубеже 50-60-х годов. Стремление освободиться от штампов в подходе к современному и современности, противопоставить умозрительному иллюстрированию непосредственной контакт художника с реальностью, сделать предметом искусства не повествование о событии, а его активное переживание художником и зрителем - таков был пафос искусства в переломное для него время. Для этого искусства характерны романтическое восприятие «обычного», «повседневного» в жизни, обобщенность и приподнятость образа повседневности, прямая, публицистическая, «ораторская» обращенность к зрителю, призванному вместе с художником ответственно и граждански заинтересованно оценивать явления и события жизни.

Новым принципам художественного и гражданского мировосприятия соответствовали новые профессиональные поиски, углубленная разработка специфики выразительности каждого из видов искусства, способов пластической активности формы во имя эмоционально-смысловой идейно-образной наполненности, динамичности и лапидарности художественного языка.

Новое стилистическое движение в искусстве искало для себя опоры в определенных традициях, чаще всего советского искусства 20-х годов: в экспрессивной динамичности живописи ОСТа; конструктивной выразительной графики В.А. Фаворского и его школы, образной экспрессии пластики А.Т. Матвеева, в живописной напряженности мастеров «Бубнорого валета».

Именно в упомянутых традициях искусство нового этапа искало и находило язык, способный адекватно выразить пафос своего времени: правдивый анализ жизни, ее наполненность, гражданственность и т.п. Отсюда стилевая общность, характерная в этот период для художников, казалось бы, самого разнообразного творческого склада.

Не следует, однако, думать, что этот стиль поглотил всю советскую живопись 60-70-х годов. Многие молодые художники следовали ин ым традициям, тяготея к живописному импрессионизму и непосредственному восприятию натуры. Кроме того, работали старшие мастера, сложившиеся в предшествующие годы и сыгравшие немалую роль в искусстве 60-70-х годов.

Однако смысл перемен, происходивших в живописи, последовательнее всего отражался в творчестве художников нового поколения. В ряду живописцев, наиболее ярко и определенно проявивших себя в советском искусстве названного периода, следует назвать А.А. и П.А. Смолиных... Кисти братьев Смолиных принадлежит картина «Стачка» (1964 г.), посвященная историко-революционной теме. Новым здесь является оттенок легендарности, сообщающей давно ушедшему в прошлое событию современную остроту.... В картине «Стачками некоторых более поздних полотнах братьев Смолиных проявились поэтико-метафорические тенденции, ставшие вскоре образным открытием для всего советского искусства.

В самом конце 50-х годов пришел в советскую живопись В.Е. Попков. Даже среди художников своего круга он всегда выделялся обостренной гражданской, творческой активностью. Неудивительно, что всё его искусство отличается вечным беспокойством, жаждой самопожертвования. У него нет, особенно в произведениях раннего периода, «похожих» картин, повторяющихся творческих решений...

Самой значительной в творчестве Попкова стала своеобразная серия произведений, посвященная вдовам-солдаткам второй мировой войны. В триптихе 1966-1968 гг. «Ой, как всех мужей побрали на войну» художник раскрывает сложнейшие психологические состояния и переживания. Выразительно, остро они выявлены в картине «Воспоминания», где поющие и пляшущие старухи, вдовы с молодости, справляют тризну по этой молодости, не состоявшейся из-за войны. Экспрессивный рисунок, сочетание красного цвета с серо-зеленым создают напряженный эмоциональный тонус... Проблеме отцов и сыновей посвящена картина «Шинель отца» (1969 г.).

Советской деревне военных и послевоенных лет посвятил свое творчество В.И. Иванов. B "60-e годы им создан цикл «Русские женщины», в котором лирическое отношение к миру нашло отражение в яркой, четкой, хотя и мягкой композиции картин, в общем декоративном их решении.

В творчестве разных художников «суровый стиль» получает порой совершенно разную окраску. Например, у ленинградского мастера Е.Е. Моисеенко выразительность изображения достигается приемами деформации, экспрессивного, рваного ритма, почти произвольного чередования цветовых пятен...

Уже в середине 60-х годов основоположники «сурового стиля»... пришли к индивидуально-образному восприятию мира. То же самое происходило и в творчестве скульпторов. Новое поколение не знало войну. До них жизнь нескольких поколений советских людей обладала существенными чертами единства: они были участниками Октябрьской революций и гражданской войны, героических строек 30-х годов, пережили трудности Великой Отечественной. Художники семидесятых, таким образом, оказались в иной психологической ситуации. В их творчестве отразилось иное время. Они отказались от жестокого единства целей, характерного для 60-х годов. Обнажились позиции, творческий выбор каждого художника. Характерной чертой искусства стало тематическое разнообразие, стремление охватить новые, традиционные пласты жизни. Среди них в противовес и дополнение к «земному» правдоискательству «сурового стиля» большое место занимает проблематика философского содержания: искусство и миросозидание, человек и планета, художник и мир, жизнь и время и т.п...

В творчестве художников этих лет стало заметно, насколько плодотворно использовали они в своих работах самые разнообразные традиции искусства. Если до 60-х годов проблема национальных традиций в искусстве, определяемая формулой «национальное по форме, социалистическое по содержанию», на практике часто сводилась к сюжетно-тематическим характеристикам изображаемого, то в 70-е годы наступил новый этап; художник, работающий в определенной традиции, творчески переосмысливает ее, но она все равно узнаваема... Особое место занимают работы художников национальных школ. На их творчество влияют одновременно как традиции данного региона, так и общие для всех художников образно-стиливые. Так, в произведениях мастеров Средней Азии преломляются декоративные принципы станкового и прикладного видов искусства, а также искусства книжной миниатюры... И вместе с тем они используют накопленный за последние десятилетия опыт самых разнообразных живописных традиций...

Те тенденции монументализации образа, которые проявились достаточно ясно в станковой живописи последних двух десятилетий, нашли свое воплощение и в монументальной живописи. Этот вид искусства получил широкое распространение в рассматриваемый период, что было связано как с развитием строительства, требовавшим соответствующего живописного оформления, так и с возможностями самой монументальной живописи.

Художники ставили перед собой задачу - возродить все технические возможности монументальной живописи и ввести в обиход новые, органично соединить живопись с архитектурой, придать живописи такого рода то образно-конкретное содержание, с помощью которого можно было бы раскрыть сущность и назначение архитектурного сооружения, будь то жилой дом, детские ясли, театр или завод.

Одной из первых построек нового типа стал Дворец пионеров в Москве (1959-1963 гг.), оформление которого было поручено группе московских художников и скульпторов. В комплекс включены самые разнообразные элементы монументальной живописи и скульптуры - живописные панно на торцах больших корпусов, росписи стен в фойе, скульптурные рельефы на фасадах, различного рода скульптурные указатели, рельефы на решетках и т.д. Все это скреплено единым стилем - лапидарным, условным, тяготеющим к «знаковому» выражению, к символике и эмлбематике, преодолевающим описательность.

В Москве за последние два десятилетия было выполнено много монументальных декоративных работ - мозаики Бородинской панорамы, кинотеатра «Октябрь», Музея Вооруженных сил СССР и т.д.

Основной темой в монументальной скульптуре послевоенного времени стала тема героизма воинов в Великой Отечественной войне, памятник жертвам этой войны. Центральное место здесь занял памятник-ансамбль, мемориал. Комплексный архитектурно-скульптурный тип памятника оказался наиболее адекватным идее победы жизни над смертью, гуманизма над человеконенавистничеством. Чем более отдалены новые поколения от события, тем все более ценной становится образная информация, в нем содержащаяся.

Война оставила неизгладимый след в памяти народов. По всему миру стоят памятники героям и жертвам войны. Это мемориальные комплексы на местах лагерей смерти в Бухенвальде и Освенциме, Заксенхаузене и Майданеке,

Маутхаузене и Равенсбруке, памятники на местах битв в Волгограде, Бресте, на подступах к Москве.

Немалое число этих памятников создано советскими скульпторами и архитекторами не только у нас в стране, но и за рубежом - комплекс в Берлине в Трептов-парке (Е.В. Вучетич и Я.Б. Белопольский), памятник генералу Карбышеву в Маутхаузене (скульптор В.Е. Цигаль) и др.

В ряде Случаев замысел памятника определяет среда - очевидец. Тогда главным его героем становится природный ландшафт, не нуждающийся в дополнительных сооружениях для того, чтобы оказывать определенное эмоционально-психологическое воздействие. Отношение к самому месту события как к памятнику отличает замысел Бабьего Яра в Киеве, ансамбля Зеленого пояса Славы под Ленинградом.

Комплекс современного мемориала, как уже упоминалось, часто включает в себя музейную экспозицию, расположенную в сохранившихся на месте события зданиях и сооружениях. Примером такого решения является мемориал «Брестская крепость» или памятник - ансамбль героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. В других мемориалах, таких, как Пискаревское кладбище в Ленинграде или мемориальный ансамбль на месте лагеря смерти Саласпилс, главный элемент композиции - музей. Убедительно и эмоционально мощно сочетается здесь сама природа с архитектурными и скульптурными объемами.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Первые годы после отстранения Н.С. Хрущева складывались для страны относительно благополучно. Высокие показатели в целом были достигнуты в восьмой пятилетке, хотя по-прежнему наблюдалось отставание в сельском хозяйстве. Однако постепенно все более давали о себе знать застойные явления. Модернизации народного хозяйства и общества в целом не происходило. Страна не могла полностью обеспечить себя продуктами питания и другими товарами народного потребления, которые частично приходилось ввозить из-за рубежа.

Удерживаться «на плаву» удавалось лишь за счет экспорта полезных-ископаемых, прежде всего нефти и газа. Непомерно большие средства расходовались на вооружения. В то же время важно отметить, что в эти годы СССР удалось достигнуть паритета с США по ракетно-ядерному оружию, немало денег «съедала» малопонятная народу афганская война... Так продолжалось до смерти Л.И. Брежнева.

В конце 1982 г. у руля страны встал более сильный политик Ю.В. Андропов, но судьба отвела ему слишком мало времени, чтобы успеть что-то сделать, как й пришедшему затем к власти К.У. Черненко, который впрочем, оказался фигурой случайной, скорее декоративной.

Заслуга М.С. Горбачева, возглавившего компартию и страну в марте 1985 г., состоит в том, что он понял необходимость кардинального реформирования советской экономики и политической системы и решился стать на этот путь. Сложность начатого процесса состояла, во-первых, в том, что большинство окружения генсека боялось и не хотело таких перемен, а во-вторых, в том, что сам М. С. Горбачев не был готов отказаться от многих догматов социализма. Он желал реформировать экономику, не затрагивая отношений собственности. К тому же любые успешные реформы возможны только при сильной власти. Начав демократизацию общества параллельно с экономическими преобразованиями, Горбачев резко ослабил возможности государственного регулирования как экономики, так и политических процессов. Все более давал о себе знать сепаратизм (конфликт между Азербайджаном и Арменией из-за Нагорного Карабаха, стремление к отделению Прибалтийских республик и т.д.). Одновременно разразился экономический кризис - и полки магазинов опустели.

Общество оказалось расколотым. Михаилу Сергеевичу, увы, не удалось стать советским Ден Сяопином. После избрания в марте 1990 г. Президентом СССР он так и не смог удержать власть, находясь между двух огней - радикальными демократами и консервативно настроенной частью коммунистов. Попытки проводить «центристскую» политику успеха не имели. Как и в 1917 г., демократизация привела не к постепенному реформированию обществам к взрыву всей системы, повлекшему непредсказуемые для страны и народа последствия.

После принятия рядом союзных республик (в том числе и Россией) деклараций о независимости Союз ССР зашатался. В решающий момент, перед намеченным на август 1991 г. подписанием нового Союзного договора, М.С. Горбачев внезапно отбыл на отдых. Этот отдьдх длится уже четырнадцать лет...

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Какие достижения советского народа в 70-е годы были, на Ваш взгляд, наиболее важными для развития страны?

2. Как вы думаете, почему страна, одержавшая победу в одной из самых тяжелых войн в истории человечества, оказалась далеко позади тех стран, которые ей удалось победить?

3. Проведите самостоятельное исследование на тему: «Как относятся люди разных поколений и различной политической ориентации к реформам М.С. Горбачева?»

4. В чем, по-вашему, заключались ошибки при осуществлении «перестройки» и «ускорения» по М.С. Горбачеву?

5. С чего, как вам кажется, было целесообразнее начать обновление страны: с демократизации общества или с экономических реформ?

6. Означает ли кризис тоталитарной системы ложность коммунистической идеи в принципе?



Cтраница 1

Период развитого социализма убедительно показал, что партия достойно выполняет роль руководящей силы общества, политического вождя рабочего класса, всех трудящихся, всего народа.  

В период развитого социализма в связи с возросшими масштабами общественного производства, усилением роли интенсивных факторов и качественных сдвигов в экономике предъявляются более высокие требования к системе и методам планового и оперативного управления народным хозяйством. Развивающаяся научно-техническая революция требует все большего сближения науки и производства, всесторонней подготовки (теоретической, технической и особенно психологической) людей к работе в новых условиях.  

В период развитого социализма эта общая направленность в совершенствовании заработной платы последовательно и планомерно претворяется в жизнь. В соответствии с решениями XXV и XXVI съездов КПСС усиливается зависимость заработной платы и премий каждого работника от его личного трудового вклада и от конечных результатов работы коллектива, повышается ее стимулирующая роль в подъеме производительности труда, улучшении качества продукции, в экономии материальных ресурсов; совершенствуются тарифные системы и нормирование труда; проводятся мероприятия по усилению воздействия материальных и моральных стимулов на развитие производства и достижение высоких конечных результатов. Совершенствуется заработная плата различных категорий трудящихся с учетом сложности и ответственности выполняемых работ, условий и интенсивности труда, а также по отраслям народного хозяйства и районам страны. На основе сокращения ручного и малоквалифицированного труда, повышения квалификации, совмещения профессий и достижения высоких трудовых результатов решается задача обеспечения роста заработной платы работников, в том числе низкооплачиваемых. По мере создания условий и накопления ресурсов предстоит постепенное осуществление повышения минимальных размеров заработной платы до 80 руб. в месяц, ставок и окладов рабочих и служащих, в первую очередь в производственных отраслях.  

В период развитого социализма завершается перестройка всех общественных отношений на внутренне присущих новому строю коллективистских началах. Эта перестройка охватывает и материальную, и духовную сферы, весь уклад нашей жизни.  

В период развитого социализма появились работы по истории сибирских машиностроительных заводов 104, в которых обобщается опыт организации социалистического соревнования в производственных коллективах. Истории заводов неотделимы от деятельности людей, которые на них трудились, создавали революционные, боевые и трудовые традиции.  

В период развитого социализма завершается перестройка всех общественных отношений на внутренне присущих новому строю коллективистских началах. Эта перестройка охватывает и материальную, и духовную сферы, весь уклад нашей жизнн.  

В период развитого социализма возрастает роль кредита в развитии народного хозяйства и повышении экономической эффективности производства.  

Вступление нашей страны в период развитого социализма представляет собой закономерный результат напряженной созидательной деятельности партии и народа, итог труда десятилетий, которым законно гордятся миллионы советских людей. Вместе с тем динамизм жизни диктует необходимость достижения нового качественного состояния общества в самом широком смысле слова. Апрельский (1985 г.) Пленум Центрального Комитета КПСС подчеркнул, что дальнейшее развитие советского общества в решающей мере будет определяться качественными сдвигами в экономике, переводом ее на рельсы интенсивного роста, всемерным повышением эффективности. Для достижения нового качественного состояния общества требуется научно-техническое обновление производства, выход на высший мировой уровень производительности труда, совершенствование общественных, и в первую очередь экономических, отношений, глубокие перемены в сфере труда, материальных и духовных условиях жизни людей, углубление социалистической демократии, активизация всей системы политических и общественных институтов.  

Материальное благосостояние народа в период развитого социализма в значительной мере определяется поступлением из общественных фондов потребления. Впервые их теоретическое обос-нрвание было дано К - Марксом в работе Критика Готской программы.  

Говоря об экономической политике КПСС в период развитого социализма, в частности об актуальных народнохозяйственных проблемах 80 - х годов и одиннадцатой пятилетки, Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. Отчетном докладе XXVI съезду партии особо подчеркнул, что широко распахнуть двери для нового может прежде всего машиностроение, призванное без промедления осваивать все то передовое, что создается научной и инженерной мыслью, воплощать его в высокоэффективные, надежные машины, приборы, технологические линии.  

НТР с преимуществами социалистической системы хозяйства в период развитого социализма последовательно решается стратегическая задача построения материально-технической базы коммунизма.  

Процесс материального производства невозможен без управления, особенно в период развитого социализма, для которого характерны научно-технический прогресс, дальнейшее обобществление производства, усиление его концентрации и углубление специализации, значительное усложнение производственных связей, создание новых звеньев в системе управления - объединений.  

Таким образом, успехи, достигнутые машиностроителями Сибири в период развитого социализма, наглядно подтверждают дальновидность и целеустремленность социально-экономической политики КПСС, ее могучее воздействие на подъем производительных сил. Вот почему глубокое и всестороннее изучение истории формирования и развития передового отряда советского рабочего класса - машиностроителей в таком крупном регионе, как Сибирь, имеет и сегодня первостепенное значение.  

На XXV съезде был сделан вывод о том, что в период развитого социализма роль партии в жизни общества возрастает. Прошедшее пятилетие показало: вывод этот безусловно верен. Именно теперь, в свете впечатляющих достижений советского народа, еще глубже воспринимается известная ленинская формула: партия - ум, честь и совесть нашей эпохи.  

На XXV съезде был сделан вывод о том, что в период развитого социализма роль партии в жизни общества возрастает. Прошедшее пятилетие показало: вывод этот безусловно верен. Именно теперь, в свете впечатляющих достижений советского народа, еще глубже воспринимается известная ленинская формула: партия - ум, месть и совесть нашей эпохи.  

Глава XI. Эпоха «развитого социализма» или «годы застоя» (1965 - 1985)?

Глава XII. Революция Горбачева

Менее семи лет прошло от избрания М.Горбачева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС до сложения им с себя обязанностей президента СССР в связи с формально-правовым прекращением существования этого государства, произошедшим вопреки его воле. За этот краткий промежуток времени грандиозные идеологические, политические, экономические, социальные перемены потрясли самую большую страну мира, не только сверху до низу перетряхнув всю совокупность утвердившихся после октября 1917 г, государственных и экономических структур, но и коренным образом изменив европейский и даже всемирный порядок, поддерживавшийся с конца второй мировой войны и изуродованный непримиримым антагонизмом капиталистического Запада и социалистического Востока.

Говоря об ограниченности и провалах хрущевского проекта, об отторжении системой предпринимавшихся с середины 60-х гг. попыток провести экономическую реформу, иностранные обозреватели изначально были весьма скептически настроены в отношении реформаторских намерений Горбачева. Сомнения вызывала сама возможность проведения каких бы то ни было серьезных изменений в системе, которая почти единодушно воспринималась как окостеневшая, полностью исчерпавшая свой потенциал и обреченная в лучшем случае на длительную стагнацию.

Такая оценка была естественным следствием глубоко антиисторического подхода к феномену «советского государства», характерного для сторонников «тоталитарной школы». По их мнению, главными чертами такого государства являются политические структуры, лишенные социальной основы, неподвижные, склонные к применению террора; покорное и лишенное внутренних социальных связей общество; господство вездесущей и сплоченной бюрократии; плановая и сверхцентрализованная экономика; всепроникающий идеологический контроль в условиях монополии государства на средства массовой информации и венчающее все «государство, господствующее над всеми другими сферами жизни и даже над самой историей» (М.Левин).

Изменения, если допустить возможность таковых, в этом обществе могли бы носить лишь самый поверхностный характер; предположение же, что такое государство способно выступить инициатором серьезных реформ, казалось немыслимым. Длительный период политической косности и консерватизма, в условиях которых Советский Союз прожил 20 лет (1965 - 1985 гг.), казалось, подтверждал правоту этой точки зрения. С одной стороны, «олигархия стариков», отождествлявших собственное реакционное правление со «смыслом истории», уверенный в себе аппарат, освященный и вдохновляемый «научным марксизмом», олицетворяющим «знание»; с другой - горстка диссидентов, безрассудных оппозиционеров, осуждаемых и гонимых. А между ними - аморфная полуобразованная масса индивидов, свыкшихся с двойной моралью. В каком-то смысле налицо было удивительное сходство между картинами, рисовавшимися советской пропагандой и предлагавшимися доминировавшей тенденцией в западной советологии; единственная разница была в их зеркальной противоположности друг другу. Обе схемы, далее, игнорировали одни и те же явления: существование богатой и сложной, непрерывно эволюционирующей социальной ткани; наличие «контркультуры» и различных субкультур, способствовавших формированию умонастроений, стремлений и ожиданий вне и вопреки пропаганде средств массовой информации; развитие самодеятельных объединений и «неформальных» организаций, в которых шли споры о будущем. В результате и советологи, и ревнители идеологической чистоты были захвачены врасплох внезапным рождением реформы, инициатором которой стал Горбачев.

Эта реформа родилась не на пустом месте. Ее основные направления широко обсуждались сначала в частном и неофициальном порядке, потом в недрах руководящих партийных инстанций, что подтверждает, в частности, судьба «Новосибирского доклада». Те, кто в марте 1985 г. взяли руководство государством и партией в свои руки, не могли не знать о глубоком кризисе советской экономики и о связанном с ним ослаблении международных позиций страны, когда международная напряженность достигла своего пика. Масштаб кризиса, сама его природа требовали настоящей «встряски» всей страны. Реформа уже не могла быть, как при Хрущеве в середине 60-х гг., делом маленькой группы «реформаторов», пытавшихся путем частных изменений улучшить функционирование системы. Теперь задачи были значительно шире. Речь шла о том, чтобы коренным образом изменить условия производства и методы управления экономикой, отношение к СССР на международной арене, избавиться от наследия сталинизма и оков «административно-командной» системы, насажденной в 30-е гг. В известном смысле, указывал Б.Керблей, первоначально эти перемены можно было сравнивать с отменой крепостного права (1861 г.) вследствие шока, пережитого после поражения в Крымской войне.

Сравнивать ли период 1985 - 1990 гг. с 60-ми гг. или же, как некоторые, с периодом 1928 - 193 3 гг. - во всех случаях реформы проводились сверху. Реформа Горбачева началась под тремя лозунгами: «гласность», «ускорение», «перестройка». «Гласность» можно было бы определить следующим образом: сделать достоянием людей то, что до сих пор скрывалось (или же открыто сказать то, о чем многие думали, знали и говорили только в своем кругу); признать наконец, после десятилетий самодовольства и лжи, наличие не только «проблем», но и общего кризиса системы: экономического кризиса, кризиса партии, ставшей полной копией министерской бюрократии, частью экономического аппарата, давно уже переставшей быть действенной силой, способной предложить и осуществить настоящую политическую реформу; наконец, кризиса идеологической системы, от которой не осталось ничего, кроме никого не убеждавшего «суконного языка».

Вслед за гласностью, с самого начала бывшей не только лозунгом, но и обещанием смягчить цензуру и облегчить доступ к информации, новое руководство выдвинуло лозунг «ускорения» (впрочем, быстро забытый), на первый взгляд выглядевший весьма традиционно - как призыв к ускорению темпов развития экономики. Венчала же все «перестройка», определявшаяся как настоящая «реконструкция» всего здания советского общества в целом, но на деле приведшая к разрушению и распаду системы.

Никогда еще и нигде декреты и лозунги не были способны радикально изменить положение вещей и ход событий. Новые ценности утверждались лишь при условии их поддержки достаточно мощными социальными силами. Однако в середине 80-х гг. социальный кризис был столь глубок, что призыв к реформе тотчас нашел отклик в чаяниях «низов», выношенных в течение двух предшествующих десятилетий. Наряду с этим призыв к реформе вызвал и бурю недовольства и сопротивления, вынудившую сторонников перемен, и прежде всего Горбачева, постоянно приспосабливать свои программы к требованиям и специфическому ритму движения, определявшимся диалектикой реформирования, а также инициированным освобожденной прессой «разнобоем» в рецептах решения социальных и национальных проблем. Начатое движение становилось все более и более трудно удерживать в первоначально намеченных границах. По мере того как процессы обновления ускорялись и приобретали размах и глубину, «архитектор перестройки» превращался в подмастерье, бессильного эффективно управлять ходом событий и постоянно вынужденного более или менее ловко лавировать между приверженцами реформ и сторонниками возврата к старому. Понемногу - но особенно заметно с 1990 г. - отказываясь от сколько-нибудь целостной, определенной и решительной программы реформ, Горбачев был вынужден, несмотря на международное признание его исторической роли вдохновителя перестройки, уступать власть тому, кто, на ходу вскочив на поезд истории, сегодня (в конце 1991 г.) в глазах очень многих предстает «добрым гением», последним, способным предотвратить наступление экономического хаоса и государственного распада, - избранному президентом России Б.Ельцину.

2:Косыгипскаяэкономтеская реформа
-Й-ф-фоЙГ г г г г И" " г г? " " г~"
ВЬІб^дднШ/ЩеЩкбйТ^МїїШсЩ)йШйШХ-
Уг-щмйндлlt;ф\еиктемьіущеРрфщ 1!УЩфе!рЩі№
р ффг|/)^фбфlt;gt;б]ет|вф

amp;, -Потепление
Мёждупйррдпрйзобстановки

1. Более чем двадцатилетие жизни советского общества - 1964 - 1985 гг. - приходится на эру "развитого социализма”, в ходе которой социалистический строй в СССР достиг максимальной политической и экономической стабильности, был достигнут наивысший в истории СССР уровень жизни большинства населения. (В годы горбачевской перестройки 1985 - 1991 гг. данному историческому периоду было дано не совсем справедливое и конъюнктурное наименование "годы застоя". Это имело своей целью представить негативно предшествующую эпоху и обосновать необходимость перестройки. Однако, на фоне краха перестройки и последующих кризисов, название "развитой социализм" (данное указанному периоду его современниками) выглядит более точным и уместным). В народе чаще всего этот период именуется брежневской эпохой - по имени Л.И. Брежнева - нового лидера СССР, сменившего Н.С. Хрущева. Брежневская эра, в свою очередь, была неоднозначна. Можно выделить ее следующие основные периоды:

?
?
?
1964 - 1968 гг. - ранняя;
1968 - 1977 гг. - средняя;
1977 - 1985 гг. - поздняя.
Если ранняя и средняя брежневская эра - 1964 - 1977 гг. - в целом была успешна для страны и оставила большой позитивный след в памяти народа, то период после 1977 г. вплоть до начала перестройки в 1985 г. был временем разрастания кризиса социализма и иных негативных явлений.
Главными событиями раннего и среднего брежневского периода 1964 - 1977 гг. были:

• попытки экономических реформ;
• укрепление новой системы власти;
• отход от критики сталинизма.

1. Первым крупным шагом нового советского руководства, пришедшего после 1964 г., было провозглашение так называемой косыгинской экономической реформы в 1965 г. и начало ее проведения.

Целью косыгинской реформы было нахождение новых резервов социализма, замена административных методов поощрения (соцсоревнование и т. д.), уже не дававших результатов, новыми, экономическими. Для этого началось предоставление большей свободы предприятиям, введение хозрасчета. Был ослаблен диктат министерств и ведомств; предприятия получили свободу в выборе форм хозяйствования, деловых партнеров, зарабатывании денег и их расходовании. Началось строительство "самоуправляемой советской экономики".
Косыгинская реформа, по мере ее проведения, дала взаимоисключающие результаты - положение отдельных предприятий действительно улучшилось, но ухудшилась ситуация в экономике в целом, началась дезорганизация налаженных годами административных связей. Например, отдельный завод получил свободу хозяйствования (хозрасчет); стал выпускать ту продукцию, которая выгодна только ему, успешно ее продавать, зарабатывать деньги, повышать зарплату работникам, получать прибыль, но перестал делать то, что он делал раньше по плану - в другой отрасли начинало чего-то не хватать и т. д. В итоге в стране, несмотря на улучшения на отдельных предприятиях, стал возникать дефицит, нарушались прежние связи, возникала неразбериха.
Плановую систему не удалось совместить с отдельными приемами рынка. В результате, к концу 1960-х гг., косыгинская экономическая реформа была свернута. Государство вновь перешло к диктату в экономике, предприятия жестко подчинены плану, а отраслевые министерства вновь стали всесильными.

1. Возвращение к жесткой административно-командной системе

к 1970 г. улучшило ситуацию в экономике. Девятая пятилетка (1971 - 1975) стала самой успешной в экономике СССР.
После провала косыгинской реформы руководство СССР нашло новый выход из положения - улучшать ситуацию не путем реформ экономики, а путем использования природных ресурсов СССР. В результате:

• административно-командная система, работающая на пределе возможностей, была оставлена без изменения;
• дополнительный рост стал обеспечиваться путем значительно увеличившейся в 1970-е гг. продажи за границу советской нефти и газа.

Данная политика первоначально приносила успех - "нефтедоллары" помогали оживлять экономику, строить новые объекты, улучшать жизнь людей. Однако через 10 лет это привело к глубокому кризису:

• в начале 1980-х гг. резко увеличили добычу нефти и газа страны Персидского залива;
• цены на нефть и газ в мире резко упали;
• Советский Союз уже не смог обеспечить такой доход, как в 1970-е гг.;
• экономика привыкла к "нефтедолларам", которые иссякли, а внутренних резервов развития у административно-командной системы уже не было.

Начался кризис, тотальный дефицит необходимых товаров, нехватка продовольствия, что также ускорило начало перестройки. Однако в 1970-е гг. данная политика считалась долговременной и правительство считало, что экономика развивается хорошо.

1. В брежневскую эпоху произошли существенные изменения в системе власти:

• фактически в стране правило трио Брежнев - Подгорный - Косыгин;
• но постепенно началось укрепление статуса Л.И. Брежнева;
• в 1966 г. на XXIII съезде партии пост Первого секретаря ЦК КПСС преобразовывается в должность Генерального секретаря ЦК КПСС; Л.И. Брежнев становится вторым человеком после Сталина, занявшим эту должность спустя 32 года;
• тем не менее, внутри партии устанавливаются товарищеские демократические отношения; особое влияние приобретает корпус первых секретарей обкомов партии, которые при Брежневе становятся самостоятельной силой внутри страны и получают большую самостоятельность в управлении своими областями.

В конце 1960-х - начале 1970-х гг. складывается брежневское окружение - группа высших руководителей, которая реально управляла страной как единый коллектив, от которого Л.И. Брежнев зависел. Руководители, не вписавшиеся в брежневскую систему (А. Шелепин, В. Семичастный, Н. Егорычев и др.) были удалены со своих постов. При этом J1. Брежневым был создан прецедент гуманного отношения к бывшим противникам (если при Сталине побежденных соперников расстреливали, при Хрущеве - предавали забвению, то при Брежневе их стали назначать послами за границу или переводить на высокие, но не ключевые должности).
Ключевыми соратниками Л.И. Брежнева становятся:

• Ю.В. Андропов - в 1967 - 1982 гг. председатель КГБ СССР;
• В.В. Щербицкий - в 1972 - 1989 гг. первый секретарь ЦК Компартии Украины;
• Д.А. Кунаев - в 1964 - 1986 гг. первый секретарь ЦК Компартии Казахстана;
• В.В. Гришин - в 1967 - 1985 гг. первый секретарь Московского горкома партии;
• АА. Громыко - в 1957 - 1985 гг. министр иностранных дел СССР;
• Д.Ф. Устинов - в 1976 - 1984 гг. министр обороны СССР;
• К.У. Черненко - секретарь ЦК КПСС;
• М.А. Суслов - секретарь ЦК КПСС;
• иные.

Особенностью отношений Л.И. Брежнева с соратниками было то, что каждый из них был полным хозяином в своей "вотчине"
(например, Андропов - в делах КГБ; Устинов - в оборонных вопросах; Кунаев - в Казахстане и т. д.). Это выгодно отличало его от Н.С. Хрущева, который пытался руководить всем и всеми и постоянно вмешивался в работу соратников, мешал им работать. Подобная кадровая политика стала одним из секретов политического долголетия Л.И. Брежнева, руководившего страной 18 лет. Его соратники, а также многочисленные первые секретари обкомов и союзных республик, почувствовав самостоятельность в работе и стабильность своего положения, сами были заинтересованы в сохранении Л.И. Брежнева у власти. Через 13 лет после его образования, в 1977 г., начал рушиться триумвират Брежнев - Подгорный - Косыгин.
В 1977 г. шла подготовка проекта новой Конституции, по которой пост Председателя Президиума Верховного Совета приобретал более весомое значение - главы государства. Л.И. Брежнев постоянно испытывал неудобства, особенно при переговорах с руководителями других государств, поскольку фактическим руководителем страны был он, а официально вся деятельность шла через Подгорного. Кроме того, сам Н. Подгорный начал предпринимать попытки подготовить смещение больного Брежнева. В 1977 г. Н. Подгорный был освобожден от своей должности, а Л.И. Брежнев одновременно стал Генеральным секретарем ЦК КПСС и Председателем Президиума Верховного Совета СССР, что стало первым в истории СССР случаем объединения высшего партийного и официального президентского поста.
В 1980 г. в связи с тяжелой болезнью находящийся при смерти
А.Н. Косыгин был освобожден от должности Председателя Совета Министров СССР, которую он занимал 16 лет.

1. Завершающим шагом преобразований в партии и государстве стало принятие новой Конституции СССР 7 октября 1977 г. Данная Конституция:

• как документ была усовершенствованной редакцией "сталинской" Конституции 1936 г.;
• однако ее важнейшим достижением и отличием от всех прежних советских Конституций стал отказ от диктатуры пролетариата, которая была конституционно закреплена в 1918 - 1977 гг.;
• СССР конституционно объявлялся общенародным государством;
• в 6-й статье конституционно закреплялась руководящая роль Коммунистической партии.

1. В международной политике для брежневской эпохи было характерно достижение кратковременного улучшения международной обстановки:

• улучшились советско-американские отношения, регулярными стали встречи руководителей СССР и США; состоялись первый в истории визит президента США (Р. Никсона) в Советский Союз; подписан ряд важных договоров по ограничению вооружений;
• в 1975 г. состоялся советско-американский космический полет - стыковка в космосе кораблей "Союз" и "Аполлон";
• 1 августа 1975 г. в Хельсинки руководителями 33 стран Европы, включая СССР, а также США и Канады, был подписан заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, согласно которому были подтверждены принципы мирного существования и нерушимость послевоенных границ в Европе.

Несомненно, отставка Хрущева означала отказ от энергичного проведения реформ, и в этом смысле она могла показаться успехом консервативных сил. Согласие в отстранившей Хрущева группе руководителей зиждилось на необходимости сохранить коллективную власть и контроль высших партийных органов за всеми сторонами жизни общества, положить конец «реформаторству» Хрущева, порождавшему нестабильность в партийных кадрах, обеспечить нормальное функционирование политических и государственных структур. Этому стремлению к стабильности и сбалансированности сопутствовал поиск соответствующих эффективных мер; следовало найти решения, стабилизировавшие бы административную систему, раздробленную борьбой за власть между отраслевыми и территориальными органами управления, а также улучшить контроль за кадрами.

Достигнутый на основе консервативных политических ценностей консенсус внутри руководства не позволял ему все же отказаться по крайней мере от некоторых перемен, проведенных в середине 50-х гг., в первую очередь от линии на повышение уровня жизни (альтернативой которой могло быть только возвращение к террору как методу управления государством) и от поддержания высоких темпов развития. Эти две задачи не могли быть осуществлены без проведения экономических реформ, и именно для устранения нестабильности, постоянно порождаемой этими реформами, следовало твердо проводить кадровую политику, утверждающую стабильность (прежде всего в высших эшелонах власти), дающую партийным кадрам уверенность в своей значимости, в своем будущем и способствующую продвижению новой смены партийных работников.

Меры, осуществленные пришедшей к власти группой в первый год, последовавший за отставкой Хрущева (конец 1964 - конец 1965 г.), отразили два трудно сочетаемых аспекта ее деятельности, а именно: последовательная консервативная идеологическая политика, с одной стороны, и экономическая реформа и, грубо говоря, технократические ценности - с другой.

Отставка Хрущева вызвала мало кадровых перемещений (не считая средств массовой информации, руководимой приближенными бывшего Первого секретаря ЦК КПСС) и санкций. Собравшийся в ноябре 1964 г. пленум ЦК освободил от работы Полякова, секретаря ЦК по аграрным вопросам, и одобрил выдвижение ряда руководителей, сыгравших важную роль в «заговоре» 14 октября 1964 г. Н.Подгорный, бывший первым секретарем Харьковского обкома, стал секретарем ЦК и получил в свое ведение кадровые вопросы; П.Шелест и Н.Шелепин вошли в состав Президиума, причем последний остался секретарем ЦК, председателем Комитета партийного контроля и заместителем председателя Совета Министров. Эти три лица также вошли в новую правящую верхушку, ядро которой составляли Л.Брежнев - Первый секретарь ЦК КПСС, А.Косыгин - председатель Совета Министров и М.Суслов - член Президиума, ответственный за идеологическую сферу. Заслушав Н.Подгорного, изложившего последствия разделения парторганизаций на промышленные и сельские, пленум ЦК принял решение восстановить единую партийную организацию на всех уровнях, а также единство советских, профсоюзных и комсомольских структур. Начиная с декабря 1964 г. были восстановлены региональные, областные и районные комитеты. Новое руководство должно было, далее, решить нелегкий вопрос: кого поставить во главе воссоединенных организаций? Выбирая среди отстраненных Хрущевым аппаратчиков, новое руководство рисковало затормозить продвижение «новобранцев» и оставить себя без преданного окружения. Партийная верхушка искусно маневрировала, в течение ряда лет исподволь проводя замену местных кадров, пришедших в хрущевский период, с тем чтобы дать ход «молодым» (20-х гг. рождения) и более «компетентным» функционерам. Анализ перемен в составе секретарского корпуса на местах в 1965 - 1980 гг. указывает на серьезные изменения, произошедшие в начале этого периода (1965 - 1970 гг.), и на явную стабилизацию сразу после XXIV съезда КПСС (1971 г.), приведшую к старению местных кадров (средний возраст которых достиг в 1980 г. 59 лет по сравнению с 49 годами в 1971 г.). В 1981 г. среднее «политическое долголетие» секретарей региональных парторганизаций равнялось десяти годам в РСФСР, но только четырем в Узбекистане и трем в Казахстане, где партийные кадры оказывались чаще и более глубоко, чем в других республиках, вовлечены в «скандальные» истории. Надо сказать, что все кадровые перестановки в течение второй половины 60-х гг. нисколько не отражались на карьере и стабильности положения представителей партноменклатуры. Им обеспечивалось место в административно-хозяйственных органах либо перевод в столичное министерство, иногда даже место в посольстве за границей. Кампания по обновлению кадров в большой степени происходила и за счет постоянного расширения Центрального Комитета: число его членов и кандидатов было увеличено с 300 в 1966 г. до 420 и более, т.е. приблизительно на 40% за десять лет. В 70-е гг. состав партийных руководителей на местах (которые всегда составляли ядро армии партийцев) достиг наконец стабильности, о которой они мечтали еще при Сталине. Каждому была обеспечена возможность планировать развитие своей карьеры. Центральные власти курировали местный набор. Все эти процессы благоприятствовали укоренению отношений личной преданности и утверждению системы ценностей, в которой верность патрону превалировала над компетентностью и «идеологической выдержанностью». В этом смысле 70-е гг. были апогеем «семейственности» и своего рода «советского феодализма», против чего без устали воевали Сталин, а за ним и Хрущев, первый - государственным террором, второй - законными средствами. В то же время личная преданность как главное средство достижения стабильности была едва ли совместима с совершенствованием самой системы, подразумевающим санкции против некомпетентных кадров, как и с системой технократических ценностей, порожденных экономической реформой.

Реформа началась в 1965 г. с проведения новой административной централизации, упразднения совнархозов и восстановления центральных промышленных министерств, ликвидированных Хрущевым. Были созданы также крупные государственные комитеты (Госкомцен, Госснаб и Госкомитет по науке и технике). Вместе с тем предприятия получали некоторую автономию. То, что в советской терминологии обозначалось понятием «хозрасчет», не подразумевало, однако, ни реабилитации рыночных отношений, ни перехода к «социалистическому рынку», проповедуемому тогда чешскими и венгерскими экономистами, и еще меньше означало самоуправление по югославскому образцу.

Реформа хозяйственной деятельности предприятий, подготовлявшаяся в течение ряда лет группой экономистов под руководством Либермана, была наконец изложена в двух документах, обнародованных 4 октября 1965 г. Это были постановления «об улучшении планирования и стимулирования производственной экономики» и «о государственном производственном предприятии при социализме». Эти документы, казалось, свидетельствовали о желании расширить автономию предприятий. Число обязательных показателей было сведено до минимума. Параллельно с сохранением валовых показателей, несмотря на их признанное несовершенство (заключавшееся в том, что предприятия добивались высоких показателей, используя наиболее дорогое сырье и продолжая, таким образом, расточительствовать), были введены новые: стоимость реализованной продукции (для того чтобы побудить предприятия к сокращению выпуска не пользующейся спросом продукции и повышению качества), общий фонд заработной платы, общая сумма централизованных капиталовложений. Чтобы стимулировать инициативу предприятий, часть доходов оставлялась в их распоряжении. Величина ее определялась по строгим нормам, чтобы помешать директорам предприятий добиваться прибыли любым путем, а министерствам - изымать больше положенного.

Для того чтобы стимулировать принятие «завышенных» планов, было решено увеличивать премии в случае запланированного перевыполнения планов. Это предполагало, что отныне каждое предприятие будет более свободно обращаться с пятилетним планом. Напротив, вышестоящие органы не могли изменять план в период его выполнения, за исключением особых случаев. В этом смысле реформа была попыткой предоставить более широкие возможности тем ответственным лицам, которые принимали решения в сфере народного хозяйства. Этому соответствовало возрастающее значение пятилетнего плана за счет эффективно выполняемого годового, что было изменением сложившихся в 30-е гг. представлений о планировании как определении приоритетов, когда собственно план подвергался бесконечным изменениям.

Фонды стимулирования, заменившие собою те, которыми прежде распоряжался директор, были разделены на три части: фонд материального поощрения, распределение которого контролировалось общим собранием трудового коллектива, фонд «соцкультбыта», предназначенный главным образом для строительства жилья, и фонд самофинансирования для нужд развития производства.

Практика реализации реформы показала, что проблемы, связанные с природой экономических показателей и с «ведомственностью», остались нерешенными. Новые показатели вводились с трудом. Поощрительные фонды не смогли должным образом стимулировать рабочую силу: предназначенные рабочим премии в среднем составляли всего лишь 3% от зарплаты, что было недостаточно для того, чтобы вызвать интерес к повышению эффективности производства; что же касается фонда на социальные нужды, то его использованию мешало то, что план не предусматривал обеспечение строительными материалами. Наконец, фонды самофинансирования не могли быть эффективно использованы по причине слабой координации между научными изысканиями и промышленностью (от разработки до выпуска первого пробного образца и освоения массового производства проходило в среднем шесть - восемь лет).

Главной причиной постоянных сбоев в экономике оставалась «ведомственность» - давнее явление, о котором с прискорбием часто писалось в прессе. Эта «болезнь» возникла еще в 30-е гг. как следствие утверждения принципа вертикального подчинения в системе министерского планирования и управления. Замкнутые «на Москву» иерархические пирамиды непосредственно управляли предприятиями и организациями, разбросанными по всей территории Советского Союза. Каждый нижестоящий орган взаимодействовал только с той инстанцией, которая стояла непосредственно над ним в том же министерстве. Не существовало практически никакой серьезной прямой связи между соседними предприятиями и организациями, если они принадлежали разным министерствам. Именно отсутствие горизонтальных связей стало причиной многих трудностей, сохранившихся до наших дней.

Уже с первых шагов проведения реформы стало ясно, что она представляет собой набор разрозненных и противоречивых мер. Действительно, могло ли сочетаться расширение допущенной самостоятельности предприятий с усилением административных и экономических полномочий министерств, этих удельных княжеств?

Создание Госснаба также противоречило провозглашенной самостоятельности предприятий, которые, как и прежде, не могли свободно выбирать поставщика и потребителя. Даже в случае «прямых связей» между давними партнерами заключение ими договоры утверждались в верхах. Волокита, возникавшая из-за административных задержек и необязательности поставщиков, привыкших устанавливать свои законы на «рынке продавцов», приводила к тому, что снабжение не обеспечивалось и было низкого качества, а потому и выпуск производимой продукции оставался нерегулярным, связанным с постоянными простоями и авралами.

Противоречия реформы отражали глубокие расхождения между возглавляемыми Брежневым сторонниками ограниченной децентрализации при сохранении в неприкосновенности роли политико-административной системы в функционировании экономики и объединившимися вокруг Косыгина приверженцами частичных рыночных реформ, готовыми в определенной степени довериться собственно экономическим регуляторам.

На эти быстро проявившиеся противоречия между политическим консерватизмом, основанным на стремлении стабилизировать систему через насаждение отношений личной преданности и даже создание «феодальных вотчин», и самим принципом экономической реформы, предполагавшим приоритет технократических ценностей, накладывались другие расхождения, касавшиеся темпа и глубины проведения реформы и противоречивого подхода к решающей проблеме распределения власти.

2. Консенсус и разногласия

Скрывавшиеся за проявленным по отношению к Хрущеву единодушием значительные расхождения внутри новой руководящей группы обусловили ее попытки вести «центристскую» политику, уравновешивать разнонаправленные тенденции, которые в условиях концентрации реальной власти в руках небольшой группы лиц неминуемо оборачивались персонализацией политических разногласий. Поскольку же официально новая ситуация представлялась как последовательное возвращение к практике коллегиального руководства, оставалось лишь прибегнуть к классическому в таких случаях приему, каковым является компромисс.

Искомый компромисс должен был иметь долгую жизнь, поскольку независимо от существовавших между членами руководства расхождений все они стремились стабилизировать и сбалансировать потенциал и интересы различных бюрократических структур и постараться как можно дольше удержать свою коллективную власть, исключая любые альтернативы ей. Это означало отказ от рассмотрения проблем, могущих вызвать конфликт, от принципиальных споров, означало культ прагматизма, возведенного в систему, и в конечном счете - застой.

Консенсус в основном: политическая стабильность и удержание власти - не исключал, как мы видели, ни расхождений, ни приглушенных конфликтов. Эти конфликты разрешались «при закрытых дверях», не успевая разрастись в большой политический кризис. Главным источником расхождений и потенциальных конфликтов было разное понимание смысла экономической реформы: защитники децентрализации в рамках прежней административно-командной системы находились в резкой оппозиции по отношению к сторонникам оживления рыночных отношений. По мнению Ж.Брезлауэра, обязательность консенсуса между руководителями исключала подлинное решение таких важных проблем, как повышение эффективности аграрного производства, опережающие темпы развития легкой промышленности и сельского хозяйства, разрыв в уровне жизни города и села, сочетание моральных и материальных стимулов труда, совершенствование политико-административной системы и места рынка.

До середины 70-х гг. главными протагонистами в выборе экономической стратегии были Брежнев и Косыгин. Для первого приоритеты выстраивались в следующем порядке: сельское хозяйство, тяжелая индустрия, оборона (после 1972 г. к ним добавилось «освоение Сибири»). Предпочтения второго были отданы легкой промышленности - основе повышения уровня жизни граждан. Чехословацкий кризис (который заставил задуматься над связью между экономическими реформами, способствующими повышению благосостояния народа, и кризисом политической системы советского типа), эскалация американской интервенции во Вьетнаме (воспринимавшейся как потенциальная угроза) благоприятствовали утверждению начиная с 1970 - 1971 гг. более консервативных экономических тенденций, выражавшихся Брежневым, и именно в тот момент, когда правящая верхушка признала его верховенство. Такой выбор предопределил ряд других, не менее важных решений. Они касались самостоятельности, которую следовало предоставлять тем, кто был действительно компетентен в вопросах управления экономикой и государством. Для изучения этих вопросов по инициативе Косыгина в 1970 г. был основан Институт управления народным хозяйством, во главе которого стал его зять, Гвишиани. Подбор сотрудников и слушателей осуществлялся здесь по конкурсу, на основании их компетенции, способствуя, таким образом, росту новой категории руководителей экономики, находившихся в полном согласии с советской системой, знавших тенденции в мировой экономике, руководителей деятельных, разбиравшихся в тонкостях администрирования и выражавших интересы представляемых ими отраслей. Их естественной склонностью было решать политические проблемы, исходя из прагматических соображений, оставляя в стороне аспекты, относящиеся к доктрине и идеологии. Противостоявшие этой «технократической» тенденции Брежнев и еще более Суслов, бдительный страж чистоты идеологии, не переставали подчеркивать ведущую роль «партийности» - «первого условия, необходимого для занятия ответственного поста в любой области».

Проповедовавшиеся Брежневым и Сусловым наиболее консервативные тенденции одержали верх начиная с 1972 - 1973 гг. и окончательно утвердились во второй половине этого десятилетия, после XXV съезда КПСС в марте 1976 г., не приведя, однако, к отставке Косыгина. Ослабление позиций Подгорного и Шелепина, которые к концу 1965 г. утратили ряд своих функций, было связано с личным соперничеством (особенно между Подгорным и Брежневым) и столкновением амбиций. Тем не менее Подгорный, назначенный на почетный пост председателя Президиума Верховного Совета, как и Шелепин, ставший председателем Центрального совета профсоюзов, были отстранены от подлинной государственной власти без лишнего шума и драматизма (окончательная отставка Подгорного последовала лишь через 12 лет - в 1977 г.!). Неизменность и значимость интересов, сплотивших правящую верхушку, несмотря на все расхождения, позволили придать политической борьбе против отдельных лиц, удаляемых по тому или иному поводу, мирный и официальный характер. Другие изменения в составе высших партийных органов осуществлялись также без шума во время пленумов ЦК, а не на съездах. Как правило, отставникам приписывались те или иные «ошибки», политические или административные. Так, например, Шелест поплатился за свою терпимость, кстати весьма относительную, к украинскому «национализму», Полянский - за провал сельскохозяйственной политики. Наиболее заметной тенденцией обновления Политбюро и Секретариата стал наплыв представителей из региональных «удельных княжеств». Эти изменения имели большее значение, по крайней мере чем полагали в середине 70-х гг., поскольку спустя десять лет после отставки Хрущева в Политбюро осталось всего лишь семь - правда, самых пожилых и влиятельных, - из 17 членов и кандидатов в октябре 1964 г. Особенно заметным было продвижение тех руководителей, карьера которых теснейшим образом была связана с (упрочением положения лидера новой партийной верхушки Брежнева (ставшего на XXIII съезде в апреле 1966 г. Генеральным секретарем ЦК КПСС). Это была «днепропетровская группировка», из города, где еще до войны с Германией Брежнев начал свою политическую карьеру. В нее входили Кириленко (сменивший в 1966 г. в Секретариате ЦК Подгорного), Черненко, Кунаев, Щербицкий, Щелоков.

Потенциальным источником напряженности в государственной системе, которая претендовала на справедливое представление и примирение интересов различных бюрократических структур и групп давления, были отношения между армией и партией. Правящей группе тем не менее было по силам, употребляя принятое выражение, «организовывать и вдохновлять» деятельность Вооруженных Сил через армейские политорганы, зависевшие от соответствующего отдела Секретариата ЦК, а также благодаря искусной политике балансирования между приверженцами обычных вооружений и борцами за расширение сферы применения ядерного оружия. Преследуя собственные интересы, армия активно поддерживала сторонников приоритета тяжелой промышленности, военно-промышленного комплекса и оборонных отраслей, то есть Брежнева и Суслова, хотя последние одобрили возросший контроль партии над армией. На XXIII съезде КПСС Суслов заявил, что «время жертв» еще не прошло, поскольку объективная действительность требует продолжать политику первоочередного внимания к нуждам обороны. В начале 1966 г. военные добились ряда успехов: партийное руководство вернулось к рассмотрению ранее объявленного сокращения военных расходов; генерал Устинов был введен в Секретариат и в Политбюро ЦК (в качестве кандидата); XXIII съезд стал началом более жесткого внешнеполитического курса, поднявшего значение военных: на съезде было заявлено, что, если мирное сосуществование и допустимо между Востоком и Западом, тем не менее отношения между двумя лагерями остаются более напряженными, чем когда-либо. (В первую очередь имелся в виду революционный процесс в странах третьего мира, тесно связанный с судьбой социалистического лагеря.) После смерти в марте 1967 г. министра обороны маршала Малиновского военные настояли на назначении на этот пост маршала Гречко. Они были против кандидатуры генерала Устинова, которого поддерживали партийные руководители; Гречко же не скомпрометировал себя в глазах военных причастностью к «гражданскому аппарату» (как это было в случае с Устиновым, получившим генеральское звание, работая в оборонной промышленности). И только после смерти Гречко в апреле 1976 г. министром обороны был назначен генерал Устинов. 7 мая 197 6 г. Брежнев стал Маршалом Советского Союза. Облачаясь в военную форму, высшее партийное лицо торжественно объявило о совпадении, более того, о симбиозе коммунистических и военных интересов, перемешав идеалы армии с социальными идеалами партии. В то же время для партии это был способ использовать военный престиж в своих целях и утвердить себя политическим представителем армейских интересов. Став образцом социальной организации (в тот момент, когда военно-патриотический пафос был направлен на то, чтобы затушевать прозаические трудности будней) и укрепив свое положение благодаря приоритету, отданному военным расходам (что позволяло стране вести международную политику сверхдержавы), армия, как и прежде, осталась под властью гражданских лиц - тех, кто сделал свою карьеру в политическом аппарате, но защищал требования, интересы и привилегии военных.

3. Персонализация власти и институциональный плюрализм

Одним из самых примечательных фактов весьма тусклой советской политической жизни конца 60-х - начала 70-х гг. было возвышение внутри правящей группы Брежнева, вокруг которого предстояло сложиться настоящему - и вместе с тем комедийному - культу личности. К этому времени Брежнев прошел длинный политический путь - сначала при Сталине, затем при Хрущеве. Типичный представитель поколения «выдвиженцев», обязанных своими карьерами массовым чисткам второй половины 30-х гг., получивший сельскохозяйственное образование, Брежнев был с 1937 г. на советской и партийной работе, в годы войны - политработником в различных частях действующей армии, в 1946 - 1950 гг. - первым секретарем Запорожского, Днепропетровского обкомов КП(б) Украины. Избранный в 1950 г. первым секретарем ЦК КП(б) Молдавии, а на XIX съезде КПСС (1952 г.) - секретарем ЦК, он достиг пределов возможного для регионального партфункционера. После смерти Сталина Брежнев успешно проявил себя на посту первого секретаря ЦК Компартии Казахстана (1955 - 1956 гг.). Кандидат в члены Президиума ЦК КПСС (1952 - 1953, 1956 - 1957 гг.), после разоблачения «антипартийной группы» (1957 г.) он был избран полноправным членом Президиума. Будучи с 1960 г. председателем Президиума Верховного Совета СССР, в решающий момент (лето 1964 г.) Брежнев сосредоточился на руководстве высшими партийными кадрами на ключевом посту в Секретариате ЦК. Выдвижение Л.Брежнева на первый план виугри «коллегиального руководства» началось на XXIII съезде КПСС, на котором он был избран своими соратниками Генеральным секретарем ЦК (до этого высшей партийной должностью был пост Первого секретаря), и утвердилось в начале 7 0-х гг., когда он занял место Косыгина на важнейших международных конференциях Востока и Запада (в предшествующий период Брежнев занимался исключительно отношениями внутри социалистического лагеря). Московская встреча в верхах в мае 1972 г. Брежнева и Никсона подтвердила первенство Генерального секретаря. Как и в эпоху Хрущева, внешняя политика сыграла решающую роль в упрочении авторитета первого руководителя страны. После этого стареющий правитель мог спокойно «почить на лаврах», купаясь в почестях и лести, подогревавших его старческую страсть к титулам и орденам. Брежнев получил семь орденов Ленина и пять звезд Героя Советского Союза и Социалистического труда. Помимо этого он был удостоен золотой медали им. Карла Маркса за «исключительный вклад в развитие марксистско-ленинской теории и в научное исследование актуальных проблем развития социализма и всемирно-исторической борьбы за коммунистические идеалы»; Ленинской премии мира и («по просьбам трудящихся») Ленинской премии по литературе за три брошюры: «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» (выпущенных тиражом более 15 млн. экземпляров каждая). В этих брошюрах от первого лица рассказывалось о «подвигах» Брежнева во время войны и затем на «промышленном и сельскохозяйственном фронтах». Для Генерального секретаря была сфабрикована блестящая военная карьера: к 30-летию Победы ему было присвоено звание генерала армии (апрель 1975 г.), а через год (!) Маршала Советского Союза (7 мая 1976 г.). Спустя два дня жители Днепропетровска присутствовали на открытии импозантного монумента своего самого знаменитого соотечественника. Наконец, 16 июня 197 7 г. Брежнев занял также и почетный пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. Эти градом сыпавшиеся почести и совмещение важнейших государственных постов не могут быть, однако, интерпретированы как простое возвращение к культу личности сталинского типа, Брежнев не вырвал власть у своих соратников в результате ожесточенной борьбы и устранения соперников, они сами отдали ее в его руки. Концентрация власти не нарушила политической стабильности. Брежнев выступил как представитель политической касты, как воплощение консенсуса и солидарности коалиции, с которой он никогда не собирался порывать,

Персопализация власти внутри дряхлеющей коалиции (средний возраст членов Политбюро в 1980 г. составлял 71 год), преследовавшая сохранение стабильного положения элиты и учет интересов различных бюрократических аппаратов, шла параллельно с формально-юридическим упорядочением функционирования политических механизмов и на фоне процесса юридической и конституционной легитимации, приведшего к принятию в 1977 г. новой Конституции. Партийные съезды регулярно и без срывов собирались теперь каждые пять лет. Провозглашалось, что задача съездов состояла в определении генеральной линии во внешней политике и установлении основных направлений пятилетних планов. На самом деле съезды чаще всего оказывались тщательно срежиссированным спектаклем единодушного одобрения директив, выработанных руководящими органами аппарата власти. Политические изменения в составе Политбюро или Секретариата, как уже отмечалось, всегда происходили не на съездах, а на пленумах ЦК. Согласно Э.Карер д"Анкос, вторая половина 60-х гг. была настоящим «золотым веком» ЦК. В течение этого периода он, казалось, действительно приобрел некоторое влияние и проявлял довольно значительную политическую активность. Это, несомненно, было связано с необходимостью в тот момент для руководящей группы укрепить отношения личной преданности после «смутных времен» Хрущева.

Однако с конца 60-х гг. значение ЦК партии в принятии решений стало падать, а его функции перешли к бюрократическим структурам отделов аппарата ЦК, в которых политическое управление на центральном уровне бойко осуществлялось полутора тысячами высокопоставленных партийных чиновников. Пленумы ЦК по-прежнему собирались дважды в год, но становились все более краткими (занимая в среднем два дня в году), и, главное, они имели все меньшее влияние на принятие важных решений как во внутренней, так и во внешней политике. Тем не менее ЦК сохранял свое значение как орган, в котором были представлены различные бюрократические аппараты страны.

Постоянное расширение ЦК партии, позволявшее выдвигать заслужившие того кадры и в то же время сохранять места за уже попавшими в этот престижный орган, шло параллельно с тщательным отбором и дозировкой Представителей от различных бюрократических структур (республиканских и союзных, от аппарата самой партии, от членов правительства, военных, КГБ, внешнеполитических ведомств). Анализируя это явление, Дж. Хок высказал мысль о появлении своего рода «институционального плюрализма», отражавшего главную перемену в сравнении с предыдущим периодом: отныне высшие партийные органы представляли институты власти, общественные организации и даже интересы некоторых отдельных республик.

По мнению М.Ферро, термин «институциональный полиморфизм» был бы более правомерен в специфическом контексте советской политической системы, для которой стала характерной практика ротации партийных кадров, перевода ответственных лиц из одного учреждения в другое. Трения, вызываемые соперничеством учреждений или функционеров, не были постоянными или связанными с отличным мировоззрением или особым статусом. Не было и непреодолимых барьеров между разными иерархическими структурами, о чем свидетельствуют многообразные и переменчивые карьеры представителей советской номенклатуры. Сочетая консерватизм и приспособляемость, советская бюрократия отнюдь не была инертным и окаменевшим образованием. В гораздо большей степени, чем принято считать в общих теориях тоталитаризма или «управляемого общества», ей была свойственна независимость и способность к саморегулированию. Как показал Дж. Хок в своем труде «Советские префекты», анализ властных структур на местах позволяет сделать вывод, что первые секретари партийных комитетов были вовсе не «пассивными исполнителями», а посредниками между высшими эшелонами власти и массой, важными промежуточными инстанциями, в которых встречались одновременно спускаемые сверху директивы и требования общества, короче говоря, «местом, где конфликты могли находить начало своего решения». В конечном счете, заключает Дж. Хок, «никакое общество не может удержаться, если потоки текут в одном направлении, с вершины к основанию, и для советского общества это так же верно, как и для любого другого».

4. Брежневская конституция

На XXII съезде партии Хрущев заявил о необходимости подготовить новую конституцию, которая отразила бы переход страны к коммунизму и создание в СССР «общенародного государства». В 1962 г. была создана Конституционная комиссия, однако понадобилось 15 лет, чтобы выработать новую конституцию, хотя ее основное содержание было взято из конституции 1936 г. Между тем советские руководители успели отказаться от мифа о скором переходе к коммунизму и отмирании государства, введя новое понятие «развитого социализма», отсутствовавшее в произведениях классиков марксизма-ленинизма.

Это новое понятие позволяло уменьшить разрыв между теорией и жизнью, объясняло необходимость экономической реформы, которая могла помочь «незамедлительно» восполнить постоянно возникавшие в стране дефициты, и отодвигало в далекое будущее идею отмирания государства. Немало внимания было уделено восстановлению строгих норм законности, повышению сплоченности граждан, призываемых «активно включиться» в управление общественными делами «общенародного государства» (представлявшего все признанные социальные слои - рабочих, крестьян-колхозников и интеллигенцию, под которой подразумевались все лица, получившие среднее образование и не занятые физическим трудом), а также возрастанию роли «общественных организаций». При этом определение «социалистический», всегда стоявшее рядом с «законностью» и «демократией», недвусмысленно указывало, что речь вовсе не идет о правовом государстве в западном смысле слова, то есть государстве, основанном на приоритете прав личности.

Конституция 1977 г. более решительно по сравнению с предыдущими утверждала ведущую роль Коммунистической партии. Она и формально узаконивала КПСС как руководящую и направляющую силу советского общества, ядро его политической системы, государственных и общественных организаций.

В то же время, подчеркивая важность участия общества и утверждая принцип коммунистического самоуправления посредством развития подлинной демократии («трудовые коллективы участвуют в обсуждении и решении государственных и общественных дел»), Конституция признавала возрастание роли общественных организаций. Существование таких общественных организаций и увеличение числа микроочагов самоуправления, способных «действовать, властвовать и осуществлять внутренний обмен» между соответствующими организациями (М.Ферро), - таковы главные особенности социальной жизни «брежневского периода».

Естественно, эти явления не должны рассматриваться в отрыве от таких специфических тенденций жизни общества, как быстрая урбанизация и повышение общего образовательного уровня населения в эти годы. В рассматриваемый период самоуправление развивалось во многих областях советской действительности: местной жизни и городском управлении (в 1980 г. в Советы всех уровней было избрано 2270 тыс. лиц, которые теперь назывались «народными депутатами» - в соответствии с представлением об «общенародном государстве», которое заменило собой «диктатуру пролетариата»). Причем если власть местных Советов и была ограниченной, то контроль центральных органов за сотнями новых советов, возникших в поселках вокруг городов или на периферии (особенно в Сибири), зачастую был вовсе символическим.

Число общественных организаций возросло и в других сферах, на первый взгляд далеких от политики: в культурной жизни, в спортивном движении и т.д. Часто опираясь именно на них, и расцвели в период «перестройки» и «гласности» тысячи «неформальных объединений». Центральные власти поощряли, наконец, «народный контроль» граждан за предприятиями и административными органами. Для этого была создана обширная сеть (около 250 тыс.) комитетов народного контроля, в которые входили, с одной стороны, трудящиеся-коммунисты, с другой - все желающие, не обязательно члены КПСС, но прошедшие отбор в парторганизациях. Эта параллельная структура, воскрешавшая в памяти «рабоче-крестьянскую инспекцию», созданную Лениным и упраздненную в 1934 г. Сталиным, в скором времени охватила всю страну: Комитет народного контроля, тесно сотрудничавший с Советами, превратился в настоящую армию контроля, в которой участвовал каждый шестой взрослый человек. Какой бы формальной она ни была, эта структура управления стимулировала добровольное участие в жизни общества, все больше привлекая людей, получивших образование.

Эта институционализация общественной жизни, закрепленная Конституцией 1977 г., но возникшая значительно раньше - означала ли она реальный рост политического влияния граждан или просто была одной из уловок режима, - несомненно, находилась в прямой связи с неожиданным всплеском спонтанной общественной активности, характерной для данного периода.

5. Консервативные тенденции и провал попыток реформ

Стабильная и спаянная правящая верхушка, к тому же быстро дряхлевшая - своего рода «олигархия слабоумных стариков», - удерживала власть, как было уже показано, благодаря согласию в главном: стремлении институционализировать властные отношения, защитить интересы бюрократических структур и сохранить коллективное руководство, сосредоточенное в окружении одного человека-символа. Немалую роль в этом играл непрерывный и все парализующий компромисс между трудносочетаемыми общими установками и столь же противоречивой практикой как в центре, так и на местах. Политический консерватизм или экономическая реформа, стабильность кадров или выдвижение новых поколений функционеров, личная преданность или компетентность, жесткое администрирование или допущение элементов рынка, приоритет тяжелой и оборонной промышленности или легкой, «партийность» или технократические ценности, руководящая роль партии или активность «масс» в общественных организациях, более или менее надежно контролируемых, - все эти фундаментальные проблемы, решение которых предполагало выбор, никогда не доводились до конца из-за боязни нарушить консенсус, коснувшись сути вещей.

Такой подход к делу приводил к торможению, а затем и провалу многих попыток реформ, проистекавших из желания решить проблемы, не затрагивая причин их возникновения: централизации, бюрократизма органов управления, утвердившегося еще в 30-е гг. волюнтаризма.

В то же время более пристальный анализ показывает очевидный рост «консервативных» и «консервирующих» тенденций. Несомненно, в 1972 - 1976 гг. произошел переход от «просвещенного консерватизма» к «судорожному», по выражению Ж.Сапира. Действительно, именно в период с конца 1972 до конца 1973 г. защищаемые Брежневым приоритеты в экономике - тяжелая промышленность, оборона, сельское хозяйство, освоение Сибири - окончательно взяли верх над тенденциями 1965 - 1972 гг., когда под влиянием Косыгина особое внимание уделялось развитию легкой промышленности. Мало-помалу речи технократов и реформаторов, выступавших под знаменами «научно-технической революции», сменились речами, пропитанными «партийностью» и военно-патриотическим духом, требовавшими от трудящихся мобилизовать все силы, повысить активность, усилить контроль, укреплять трудовую дисциплину и патриотизм, возрождать стахановское движение и в то же время содержавшими почти неприкрытые угрозы в адрес «виновных в расхлябанности». Эти безусловно реакционные по своей сути выступления открыто звали к мифологизируемому прошлому. Одобренный в феврале 1976 г. XXV съездом КПСС десятый пятилетний план (1976 - 1980 гг.), несмотря на проявившуюся в некоторых высказываниях Косыгина оппозицию, утвердил начавшийся в конце 1972 г. поворот. Основные усилия направлялись на развитие оборонной промышленности, энергетики, сельского хозяйства и Сибири. Первоочередной задачей стало, учитывая благоприятную конъюнктуру, сложившуюся в мировом производстве энергоносителей, как можно быстрее и в возможно большем объеме найти излишки энергоносителей и экспортного сырья и за счет их продажи снять необходимость реформ, направленных на повышение качества продукции и интенсификацию производства. В итоге страна смогла, используя начавшиеся в 1972 - 1973 гг. разрядку напряженности и потепление в международных отношениях, широко ввозить производимые на Западе машины (так, с 1972 по 1976 г. импорт западного оборудования вырос в четыре раза). Массовая закупка иностранной техники для повышения эффективности производства рассматривалась руководством страны как альтернатива действительной реформе и изменениям в общественных отношениях. Крупные инвестиции в сельское хозяйство, запуск инфляционных процессов в сочетании с новой административной централизацией экономики, с усилением контроля стали той «легкой дорожкой», по которой пошла дряхлеющая правящая верхушка, отказавшись, а вернее, оказавшись неспособной решить проблемы структурной перестройки экономики, а также из боязни нарушить баланс сил бюрократических структур.

В этих условиях беспрерывно выхолащиваемая реформа не могла не принять чисто косметический характер. Именно таким было создание новых структур («промышленных», «производственных», «научно-производственных» объединений, «территориальных производственных комплексов») в безуспешном стремлении рационализировать управление предприятиями - очень разбросанными, плохо координируемыми и целиком зависящими от неэффективных вертикальных структур. Не принесли желаемых результатов и попытки сбалансировать неравномерность экономического развития, зачастую определявшуюся внешними обстоятельствами, такими, как срывы поставок или аномалии в оптовых ценах. Тем не менее ни установление цен, ни общее руководство производством, ни сбыт продукции не были предоставлены самим предприятиям. Наоборот, вышедшее в июле 1979 г. постановление ЦК КПСС и Совмина СССР только усилило опеку со стороны центральных органов. «Дух 1965 года» был уже забыт, даже если новый документ и рассматривался как «уточнение» принятой в 1965 г. программы.

Уже само название («Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы») постановления свидетельствовало о том тупике, в который зашла «реформа» к концу 70-х гг., так и не принеся ожидавшихся результатов: улучшения качества продукции, роста рентабельности, всенародного движения за экономию и бережливость, повышения производительности труда, более рационального использования производственных мощностей.

«Грандиозные» новации, преподнесенные в постановлении как «основополагающие», состояли в введении новых нормативов, которыми теперь должны были руководствоваться предприятия. Речь шла о выходящем за разумные рамки проекте глобальной стандартификации управления предприятиями, который должен был позволить вместить всю производственную, коммерческую и финансовую их деятельность в систему строго определенных нормативов и правил. Реализация постановления предполагала установление и последующий контроль за соблюдением огромного количества производственных и финансовых нормативов: запасов по видам сырья, использования сырья на единицу продукции (более 200 тыс. видов!), использования оборудования, расхода энергии и т.д. Особое внимание уделялось главной категории нормативов, относившихся к затратам рабочей силы, а значит, и заработной платы на единицу продукции и позволявших вычислить коэффициент «нормативно-чистой продукции», заменивший дискредитировавший себя показатель «валовой продукции». Введение нового показателя еще более усложнило установление оптовых цен, назначаемых центром. Отныне на каждый производимый продукт назначалось две цены: обычная оптовая цена и «нормативная». Эти меры вызвали страшную неразбериху, вылившуюся в общий пересчет всех внутригосударственных расчетов, длившийся весь 1982 г., но никак не приблизивший решение главных задач: улучшения руководства предприятиями и повышения производительности труда.

Сдвиги к лучшему должны были, в принципе, быть достигнуты благодаря другому нововведению постановления от 12 июля 1979 г., заключавшемуся в пропаганде и внедрении «бригадного метода», названного «методом Злобина» по фамилии строителя, прославившегося благодаря его внедрению. Идея была проста: группа трудящихся брала на себя обязательство выполнить порученную ей работу к определенному числу, как правило, с опережением «нормативно» определенного срока, не допуская брака и увеличения стоимости работ. Работу и ее оплату бригада распределяла по своему усмотрению. На некоторых предприятиях введение этого метода (впервые примененного на Щекинском химическом комбинате близ Тулы) повысило производительность труда, позволило увеличить зарплату и уменьшить текучесть рабочей силы. В высших инстанциях новой форме организации труда придавалось большое значение. Это привело к принятию в 1983 г. «Закона о трудовом коллективе». К концу 1983 г. в стране насчитывалось 1,5 млн. бригад, объединивших 1 7 млн. трудящихся, однако только 1 2% из них работали на основе внутреннего самоуправления. Тем не менее оставались две существенные проблемы, ставившие под сомнение успех этого «новшества»:

Нерешительность директоров предприятий при решении вопроса об увольнении высвобожденных рабочих. Отсутствие подробной информации об общей ситуации с рабочей силой (как и прежде, набор рабочих чаще всего происходил непосредственно «у ворот»), тенденция к сокращению ее притока побуждали большую часть директоров предприятий сохранять резерв рабочей силы, чтобы справляться с трудностями из-за неритмичности работы предприятия;

Противоречие между принципом дифференцированной оплаты труда, игравшим важную роль в бригадном подряде, и прочно вошедшей в общественную жизнь и сознание людей уравниловкой. Чтобы заработать предполагаемую бригадным подрядом зарплату, требовалось приложить немало усилий, в то время как обычная зарплата шла, так сказать, автоматически. Так стоило ли напрягаться?

Выбор легких решений, предпочтение консервативным мерам, отказ от радикальных преобразований, торможение, а затем и провал беспрестанно выхолащиваемой реформы, ни один из вариантов которой никогда не получал единодушной оценки в руководстве партии, - все это обусловило вползание советской экономики в кризис, в полной мере проявившийся со второй половины 7 0-х гг. Он стал несомненным и неопровержимым фактом, признанным руководителями, пришедшими к власти в 1985 г., важнейшей причиной, вызвавшей необходимость глубинной «перестройки», провозглашенной новой революцией.

II. КРИЗИС «РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА»

В конце 50-х гг. Хрущев поставил перед народным хозяйством СССР грандиозную задачу: догнать и перегнать американскую экономику. Сместившая «кукурузника» команда выказала более скромные амбиции: построение коммунизма было отодвинуто в далекую перспективу; задачи, поставленные в пятилетних планах периода «развитого социализма», были более реальными. В целом они предусматривали поддержание темпов роста промышленного производства на уровне 7 - 9% в год, не впадая в иллюзии в отношении прироста объемов сельскохозяйственной продукции (4% в год). Однако даже эти весьма скромные для советского государства цели не были реализованы: в 1970 - 1985 гг. наметилось падение темпов роста как в промышленности (с 8,4% во второй половине 60-х гг. до 3,5% в 1981 - 1985 гг.), так и в сельском хозяйстве (с 4,3 до 1,4%), в производительности труда (с 6,3 до менее 3%), в объемах капиталовложений (с 7,5 до 1,8%). В середине 70-х гг. снижение всех показателей резко ускорилось. По мнению Ж.Сапира, настоящий перелом в процессах деградации советской промышленности произошел в 197 6 г. К попыткам объяснить это явление многочисленными структурными и конъюнктурными факторами мы еще вернемся. Сейчас отметим только то, что этот кризис развивался в новых для страны демографических и социально-экономических условиях. Начиная со второй половины 70-х гг. экономика действительно исчерпала резервы свободной рабочей силы. Прирост трудоспособного населения упал приблизительно с 2 до 0,25% в год. Таким образом, на рынке труда произошли изменения, обусловленные, с одной стороны, превращением СССР в сильно урбанизированную страну, переживавшую уже не относительный, а абсолютный демографический кризис, и, с другой стороны, концом периода строительства гигантов индустрии. Впервые с начала 30-х гг. промышленность перестала «править бал» в области занятости. С этого момента экономика не могла уже позволить себе, как в 30-50-х гг., компенсировать численностью рабочей силы недоработки и ошибки сталинских, а позднее хрущевских проектов.

1. Трудности в сельском хозяйстве

Сельское хозяйство оставалось наиболее слабой отраслью в советской экономике. Начиная с 70-х гг. его рост был незначителен. К тому же в течение пятнадцати лет страна пережила восемь сильнейших неурожаев (1969, 1972, 1974, 1975, 1979, 1980, 1981, 1984 гг.), которые власти пытались оправдать климатическими причинами. Безусловно, в результате политики освоения целинных земель большая часть зерновых районов СССР оказалась в зонах, где климатические условия были значительно менее стабильными, чем на Украине или в Среднем и Нижнем Поволжье. Тем не менее климат в районах нового освоения (Казахстан, Западная Сибирь) не был более неустойчив, чем во многих районах Северной Америки, которые давным-давно не испытывали подобных «бедствий». Объяснение происходящего только климатическими условиями не может быть признано состоятельным. Более убедительными представляются те объяснения, которые указывают на объемы потерь, вызванных перевозками и плохими условиями хранения продукции на складах (в 1976 - 1980 гг. они достигали 13,5% собранного урожая). Эти потери, в частности, происходили из-за плохой организации труда в специальных отрядах, которые направлялись в целинные районы, постоянно страдавшие из-за нехватки рабочих рук. Хотя в начале 80-х гг. на уборку урожая привлекалось более 20% активного населения, тем не менее попытки административными методами форсировать развитие сельского хозяйства в малонаселенных районах могли привести только к серьезным проблемам в отношении как трудовых, так и материально-технических ресурсов. В сложившихся условиях правительству пришлось прибегнуть к массовому ввозу (главным образом из Северной Америки) зерновых, в 1979 - 1984 гг. достигавшему в среднем около 40 млн. т в год.

Немаловажно, что эти проблемы встали во весь рост начиная со второй половины 60-х гг. - именно в тот период, когда правительство осуществило масштабные инвестиции в сельское хозяйство. Как пишет об этом А.Ноуве, «в противовес тем временам, когда сельское хозяйство эксплуатировалось в интересах промышленности, при Брежневе оно стало тяжелым бременем для всей экономики».

Банкротство сельскохозяйственной программы Хрущева поставило новое руководство страны с самого начала его правления перед необходимостью пересмотра аграрной политики. Первые предпринятые в этой области шаги были многообещающими.

В марте 1965 г. был ослаблен контроль над колхозами, до которых теперь доводился рассчитанный на пять лет план продажи продукции по стабильным ценам. Сверхплановый продукт мог сдаваться в государственные приемные пункты по повышенным (не менее чем на 50%) ценам. Кроме того, цены на сельскохозяйственную продукцию были подняты в среднем на 20% в 1965 г., затем на 25 в 1970, на 12 в 1979 и на 1 6% в 1983 г. Этот весьма значительный рост цен оказался все же недостаточным, чтобы обеспечить самофинансирование колхозов, так как цены на сельскохозяйственные машины и удобрения росли еще быстрее и не покрывались субсидиями. Оплата колхозников по трудодням была заменена помесячной зарплатой, являвшейся авансом в счет будущих колхозных доходов. Колхозники получили право на пенсию, социальное страхование и, наконец, на гражданский паспорт. Эти меры, положившие конец той юридической дискриминации, которая начиная с 30-х гг. держала колхозников в положении «граждан второго сорта», не смогли, однако, остановить все более массовое бегство населения из сельской местности. В таких регионах, как северо-восток России, этот исход имел для колхозов без преувеличения катастрофические последствия.

Как уже отмечалось выше, Брежнев был активным поборником политики крупных капиталовложений в аграрный сектор, которые превысили пятую часть всех инвестиций. В результате в этом отношении сельское хозяйство впервые заняло почетное место в ряду приоритетных отраслей народного хозяйства, обогнав даже легкую промышленность. Вместе с тем, несмотря на значительные финансовые затраты, результаты оказались гораздо скромнее, чем ожидалось. Тогда правительство решило заняться самой структурой сельского хозяйства, и в первую очередь ключевым вопросом «личных подсобных хозяйств». Были сняты некоторые ограничения по хозяйствованию на приусадебных участках; в 1977 г., а затем в 1981 г. был принят ряд мер в поддержку частного сектора, доля которого в общем объеме сельскохозяйственного производства оставалась значительной: от 25 до 30% мяса, молока, яиц, шерсти. Вдвое была увеличена земельная площадь участка, сняты ограничения на поголовье домашнего скота, колхозникам было разрешено брать кредиты для обустройства своих хозяйств и т.д. Тем не менее новая политика центра не могла переломить негативные тенденции в развитии этой отрасли до тех пор, пока в государстве господствовал принцип коллективного хозяйства, нацеленного не на обеспечение развития производства, а на изъятие прибавочного продукта. В этом отношении показательно было поведение местных властей: как и раньше, они продолжали, несмотря на многочисленные призывы центра, чинить препятствия индивидуальному хозяйству, рассчитывая таким образом принудить колхозников больше работать на колхозных землях. Частный сектор и коллективное хозяйство оставались абсолютно несовместимыми.

В надежде повысить эффективность сельского хозяйства правительство прибегло к многочисленным реформам, направленным на реорганизацию управления колхозным производством, чтобы прежде всего укрепить связь сельского хозяйства с комплексом отраслей по производству продуктов питания. Сближение сельского хозяйства с пищевой промышленностью должно было исправить одну из самых грубых ошибок системы, установленной Сталиным в 30-х гг. В тот период, когда сельскохозяйственный труд стал практически бесплатным, крестьянам была запрещена любая деятельность, связанная с переработкой сельхозпродуктов, а соответствующие предприятия строились в больших городах, вдали от места их производства, поэтому скоропортящиеся продукты оставались на местах, а другие - в значительной части пропадали на складах или при перевозках. Начиная с 1977 - 1978 гг. в стране стали создаваться «производственные объединения», призванные повысить специализацию в производстве и увеличить переработку сельхозпродуктов. Они объединяли колхозы, совхозы, предприятия пищевой промышленности и, по возможности, научно-исследовательские лаборатории. В 1982 г. плачевное положение в аграрном секторе привело к более радикальным мерам, среди которых важнейшим представлялось создание агропромышленных комплексов (АПК). Совхозы, колхозы, машиностроительные и химические производства, работающие для нужд сельского хозяйства, предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья, расположенные на одной территории, были объединены в региональные АПК. Эта реорганизация должна была наконец обеспечить интеграцию сельского хозяйства в самом широком смысле слова и покончить с безответственностью, в которой работники сельского хозяйства часто и справедливо обвиняли организации, призванные их обслуживать. Однако за все годы своего существования АПК так себя и не оправдали, оставшись прежде всего административным объединением и не став жизнеспособным экономическим организмом.

Как и в промышленности, основным результатом «реформы» стало возникновение новых административных структур с риском еще более утяжелить бюрократическое управление сельским хозяйством. Чтобы уменьшить эту опасность и в надежде заинтересовать колхозников в их труде поощрялось создание бригад, работающих на коллективном договоре. Члены бригад несли ответственность за все сельскохозяйственные культуры, выращиваемые на отведенных участках, а их труд оплачивался по достигнутым результатам.

Бригадный метод не нес в себе ничего революционного, но тем не менее встретил оппозицию со стороны многих руководящих работников АПК на местах, обеспокоенных возрождением внутри колхозного строя якобы «семейных» хозяйств, поскольку большинство членов бригад находились между собой в родственных отношениях.

Это сопротивление на местах отчетливо выявило прочность умонастроений, укоренившихся в период насильственной коллективизации деревни. Со своей стороны колхозники также были научены не доверять государству, которое грабило и обманывало их. Само существование коллективного хозяйствования, силой насажденного в 30-х гг. и затем поддерживаемого соответствующей системой общественно-экономического контроля, ставило препятствия повышению эффективности сельскохозяйственного производства уже в психологии и образе поведения как крестьян, так и их руководителей.

Брежневская стратегия, консервирующая прежние структуры путем значительных финансовых инъекций в сельское хозяйство, не смогла решить его глубинной проблемы: отчуждения крестьянина от земли. Аграрная политика рассматриваемого периода способствовала лишь росту затрат и расточительства. Если после смерти Сталина сельское хозяйство в СССР было в плохом состоянии, но затраты на него были минимальными, то после смерти Брежнева сельское хозяйство оставалось таким же слабым, но обществу приходилось тратить на него огромные капиталовложения.

2. Кризис организации труда

Такой же отказ от решения структурных проблем в промышленности сыграл решающую роль в подлинном кризисе советской индустрии, начавшемся с середины 70-х гг. в системе, в которой теперь, казалось бы, присутствовала вся совокупность черт промышленно развитой экономики. О кризисе свидетельствовал ряд симптомов: резкое падение темпов промышленного роста, производительности труда (на фоне ухудшающейся демографической ситуации), снижение отдачи от капиталовложений, рост незавершенного строительства, уменьшение потребления...

Сложившееся положение было результатом различных долгосрочных тенденций и той специфической экономической политики, проанализированной нами выше и именно с середины 70-х гг. приобретавшей все более консервативное, даже реакционное содержание.

Среди долгосрочных тенденций важную роль играли:

Неблагоприятная демографическая ситуация, прежде всего в связи с уменьшением доли трудоспособного населения. Начиная с 1975 г. стало уже невозможно любыми средствами поддерживать экономический рост, прибегая, как прежде, к массовому привлечению новой рабочей силы. Экономика наткнулась на демографический барьер, и теперь темпы ее роста определялись ростом производительности труда (темпы которого все время снижались). В этих условиях правительство решило пойти «обходным путем», который состоял в массовом импорте иностранной техники и технологий в надежде быстро поднять производительность труда. Такой путь привлекал руководство больше, чем реформа организации труда, от которой можно было ожидать только медленных и предположительных результатов;

Истощение традиционной сырьевой базы и постоянное смещение добывающей промышленности, прежде всего топливно-энергетического комплекса, па восток, что вело к росту себестоимости сырья, а также обостряло положение с транспортом - еще одной серьезной проблемой в СССР;

Физический износ и моральное старение оборудования и основных фондов;

Рост удельного веса военных расходов, непосредственно отражавшегося на развитии гражданского производства;

Кризис организации труда, отмеченный торможением и провалом беспрестанно перекраиваемой реформы, а также консервативным уклоном политики правящей верхушки, который некоторые расценивали как «неосталинизм».

Несомненно, последний фактор оказался решающим в возникшем кризисе, на что еще в 1983 г. указывала академик Т.Заславская в своем знаменитом теперь «Новосибирском докладе» (прозвучавшем в то время лишь на закрытых собраниях Академии наук и на партийных совещаниях, а потом «тайно» попавшем на Запад). По мнению Т.Заславской и ее сотрудников (большинство которых объединялось вокруг издаваемого новосибирским Институтом экономики и организации промышленного производства журнала «Эко»), причина кризиса коренилась в неспособности существующей системы обеспечить эффективное использование человеческих ресурсов и интеллектуального потенциала общества, Система оставалась по существу той же самой, что и при ее возникновении в 30-е гг., несмотря на проведенные после смерти Сталина реформы: чрезмерная централизация, директивное планирование, отсутствие рыночных ценообразований и организации использования ресурсов, контроль всех способов материального стимулирования трудящихся центром, ограничение или просто запрещение всех видов индивидуальной трудовой деятельности населения в производстве, сфере услуг, торговле. В этом скрывался принципиальный порок системы в целом: трудящиеся могли рассчитывать только на деятельность в общественном секторе. Любая личная инициатива считалась нелегальной и относилась к теневой экономике, непризнаваемой официально, какой бы полезной экономически она ни была. Общественный сектор был к тому же совершенно невосприимчив к индивидуальной творческой инициативе трудящихся. Теоретически приветствовалась всякая инициатива, но различные формы участия трудящихся в управлении предприятиями всегда сталкивались с ограниченностью прав самих предприятий: как участвовать в управлении, если единственное, что позволено, - это «обогнать план»? Бригадный эксперимент основывался на допущении крайне ограниченного самоуправления крошечным отрезком общего процесса производства, но даже на этом уровне проявление инициативы полностью зависело от выделенных бригаде средств. Таким образом, если и предполагалось, что трудящиеся должны непосредственно действовать в интересах общества, то во всякой личной позиции и ответственности в этом отношении им было отказано. Тот, кто «хорошо» работал, в лучшем случае получал «премии», которые в то же время все меньше зависели от реальных результатов, индивидуальных или коллективных. В основном они начислялись автоматически, что сводило их стимулирующую роль к нулю. Не менее существенное значение в подрыве материальной заинтересованности играл постоянный дефицит товаров, делавший бессмысленным стремление к более высокому заработку. Головокружительный рост сбережений в сберегательных кассах являлся убедительным свидетельством невозможности для огромного большинства населения удовлетворить свои потребности.

Эти противоречия, заключала Т.Заславская, не были чем-то новым. Но даже если существующая система была выносима - экономически и социально - в 30 - 40-х гг., даже в 50-х, когда рабочие и служащие подчинялись военной дисциплине, а крестьяне были загнаны в колхозы, лишены паспортов и права переезда в город, то в 70 - 80-е гг. из-за глубоких изменений, произошедших в самом обществе, она стала нетерпимой.

Академик Заславская не оставляла выбора: чтобы выйти из кризиса, вызванного прежде всего провалом системы организации труда, введенной в 30-х гг. и с тех пор сохранявшейся в главном и основном, было необходимо допустить частную инициативу, определив оптимальную, с точки зрения общества, сферу ее приложения. Что же касается перспектив общественного сектора, то наиболее радикальные экономисты во главе с академиком А.Аганбегяном, руководившим журналом «Эко», прогнозировали в 1982 - 1984 гг. возможность трех вариантов реформ. Первый вариант сводился к своего рода программе «стабилизации» положения в экономике: предусматривалось добиться улучшения без кардинальных изменений - например, расширяя права предприятий, развивая прямые связи между ними и создавая межотраслевые проекты. Второй вариант представлял собой «умеренную» реформу, в результате которой было бы сокращено большинство отраслевых министерств. Наконец, третьим вариантом была «радикальная» реформа с упразднением всех «экономических» министерств. Компетенция Госплана была бы ограничена исключительно планированием макроэкономических соотношений; предприятия получили бы самую широкую самостоятельность в управлении. По сути, в последнем варианте подразумевалась экономическая модель венгерского типа.

III. ИЗМЕНЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

1. Демографические изменения

«Пока Брежнев дремал, его страна переживала настоящую социальную революцию», - писал в 1986 г. М.Уокер в работе, посвященной анализу зарождения перестройки. Действительно, за два десятилетия - с 1965 по 1985 г. -в советском обществе произошли глубокие перемены, преобразившие и формы функционирования экономики, и содержание отношений между обществом и властью.

Мы уже упоминали о весьма существенном изменении, оказавшем первостепенное влияние на экономику: уменьшении притока в народное хозяйство новых трудовых ресурсов из-за снижения рождаемости на 25% и увеличения смертности на 15% за период с 1960 до конца 70-х гг. Этому сопутствовало изменение в структуре занятости трудящихся в пользу сферы обслуживания за счет сельского хозяйства. В долгосрочном плане наиболее тяжелые последствия были связаны с углублением разрыва в темпах прироста населения по регионам. Так, в течение всего этого периода неславянское население увеличивалось значительно быстрее. В целом мусульманское население, насчитывавшее в 1959 г. 22,5 млн. чел. (или 10,7% от общего числа), к 197 9 г. возросло до 42 млн. жителей, что составляло уже 16%. Следует заметить, что исламская культура продолжает сильно влиять на некоторые советские народы, даже если их национальное самосознание определяется в первую очередь принадлежностью к определенной этнической группе, а уж затем укорененностью мусульманских традиций. Немаловажно было, однако, и то, что в течение десятилетий происходило «врастание» мусульманской элиты в социальную систему советского общества с помощью продвижения по иерархическим лестницам, овладения русским языком (перепись населения 197 9 г. показала, например, что молодое поколение среднеазиатских республик все лучше и лучше владеет русским языком как необходимым условием успешной карьеры), а также некой солидарности перед внешним миром, контрастирующим с этническими противоречиями, остававшимися острыми, а в последнее время и усилившимися.

2. Урбанизация и ее последствия

Другие важные социальные изменения, «основополагающие», по определению М.Левина, связаны с урбанизацией и ее неизбежным следствием в виде повышения общего уровня образования. Если в 1939 г. в городах проживало 56 млн. советских граждан, то в начале 80-х гг. горожан было уже более 180 млн. Статистика констатировала увеличение числа городов всех категорий, причем крупные центры занимали особое место в этом процессе: за 20 лет число городов, население которых превышало 1 млн. жителей, выросло с 3 до 23; на сегодняшний день в них проживает более четверти советского населения. Таким образом, в период с начала 60-х до середины 80-х гг. в город мигрировало более 35 млн. жителей.

Этот новый городской социум, считает М.Левин, был прежде всего новой рабочей силой. До конца 50-х гг. подавляющее большинство городского населения (около 70%) было занято в промышленности, строительстве и на транспорте. В большинстве случаев выполняемые виды работ не требовали высокой квалификации и были вполне по плечу вчерашним крестьянам, которые, став рабочими, продолжали заниматься физическим трудом, только другим «Ассимилировавший» крестьянство рабочий класс, однако, располагал очень малым количеством настоящих мастеров. Следует также отметить, что в 195 6 г. 69% директоров заводов и 33% главных инженеров предприятий были «практиками», имевшими в основном начальное или неполное среднее образование. В 60 - 70-е гг. социальная структура города сильно изменилась, стала более сложной и дифференцированной в профессиональном отношении. В начале 80-х гг. «специалисты», получившие высшее или среднее специальное образование, составляли уже 40% городского населения По последним данным, среди 35,5 млн «специалистов» 13,5 млн. имеют высшее и более 18 млн. - среднее специальное образование.

К середине 80-х гг более 5 млн. студентов обучались в высших учебных заведениях, слушая курсы полумиллионной армии преподавателей. Таким образом, повышение профессионального и образовательного уровней, начало которому было положено в 30-е гг, именно за два-три последних десятилетия привело к кардинальному изменению самого понятия «интеллигенция». Еще вчера бывшая элитой, интеллигенция превратилась сегодня в огромную массу людей, объединяющую многочисленные социальные группы и категории: инженеров, административно-управленческий персонал, ученых, артистов, преподавателей, политиков. Советские социологи Л.Гордон и В Комаровский выделяют три поколения, которые в конце 70-х гг. составляли активное городское население: лица, родившиеся около 1910 г., вступившие в трудовую жизнь в 30-е гг. и овладевшие профессиональным мастерством в 50-е гг.; их сыновья, родившиеся в 30-е гг., начавшие свой трудовой путь в 50-е гг. и достигшие своего лучшего профессионального уровня к 70-м; их внуки, родившиеся в 50-е гг. и начавшие активную трудовую жизнь в 70-е. От поколения к поколению все меньше людей работало руками и более трети каждого поколения поднималось на несколько ступенек вверх по социально-профессиональной лестнице (не в этом ли заключается одно из главных условий поддержания некоего социального «консенсуса»?).

Такой подход позволяет лучше понять отношения между поколениями и конфликты, которыми сопровождается их смена Первое поколение осуществило индустриализацию страны. Это люди, занимавшиеся тяжелым физическим трудом, рабочие традиционного типа, среди которых многие были из крестьян. Даже достигнув к 50-м гг. вершины своей карьеры, 80% из них остались на физической работе. Второе поколение располагало большими возможностями для продвижения. Оно было первым поколением, представителей которого в промышленности было больше, чем в сельском хозяйстве, первым, в котором число рабочих неручного труда сравнялось с числом рабочих неквалифицированного ручного труда Что же касается третьего поколения, то в нем существенно выросло число занятых в сферах обслуживания и информации и еще более уменьшилась доля рабочих неквалифицированного ручного труда. С самою начала своей карьеры в два раза большее число представителей этого поколения выполняют интеллектуальную работу. Оно живет в ином социальном окружении его возможности достичь лучшею положения через образование очень широки, в то же время сложившееся положение в экономике и производственные отношения его больше не удовлетворяют. По мнению Гордона и Комаровского, налицо было противоречие между возникшей социопрофессиональной структурой, адекватной потребностям научно-технической революции, и сложившейся в прошлую технологическую эпоху системой производственных отношений, и государство делало все, чтобы удержать первую в рамках последней.

В отсутствие настоящей реформы значительный рост уровня образования и профессионализма не мог не повлечь за собой социального кризиса. Его проявлениями со второй половины 70-х и стали общее недовольство своей работой молодых специалистов, получивших хорошее образование и высокую профессиональную подготовку, нездоровый «социально-психологический климат» (если употреблять советское выражение) на многих рабочих местах, использование не по специальности инженеров и ученых, вынужденных выполнять работу техников и обслуживающего персонала из-за нехватки последних, и, наоборот, выдвижение на ответственные посты «серых», некомпетентных людей. Не растеряло ли в итоге третье поколение своих возможностей?

3. «Городской микромир» и «неформальные структуры»

Одним из существенных последствий развития урбанизации социолог О.Яницкий считает возникновение «городских микромиров». С его точки зрения, «развитие научно-технической революции и урбанизации основано и неразрывно связано с принципом активности, самодеятельности личности, общения индивидов как индивидов».

Не ограничиваясь различными формами социальной жизни в малых группах: семья, друзья, разного рода кружки, - развитие «городских микромиров» очень быстро привело к возникновению сети неформальных объединений, которые в свою очередь начали играть важную роль в формировании общественного мнения в собственном смысле слова. В течение долгого времени существование неформальных объединений отрицалось как советской политической наукой, так и западной советологией, исходившими из принципов идеологического детерминизма, исключающего возможность любых спонтанных социальных процессов. На практике же значение общественного мнения признавалось, хотя и неявно, уже с начала 60-х гг., когда хрущевский проект реформы системы образования встретил такое широкое сопротивление влиятельных слоев населения, что от него пришлось отказаться.

В 70 - 80-е гг. развитие городской субкультуры, повышение общего уровня образования породили значительно более сложную общественную структуру, отличавшуюся целой гаммой «неформальных образований», «микромиров» и уголков «самоуправления» со своей социальной базой, культурой и «контркультурой», исследователями и учеными, молодежными группами, профессиональными и межпрофессиональными ассоциациями. Эта «неформальная» жизнь мало-помалу заставляла прислушиваться к своему мнению и своим требованиям. Пробным камнем (или опытным полем) для этих первых спонтанных проявлений общественного мнения чаще всего служила культурная жизнь. В этом смысле показателен пример В.Высоцкого (умершего в 1980 г. в возрасте 42 лет), ставшего подлинным общественным явлением, позволившим выйти на поверхность не только параллельной культуре, но и неформальным объединениям, которые охватили значительно более широкую массу людей, чем традиционные кружки интеллигенции. Отношение властей к певцу было враждебным (при жизни вышла всего одна его пластинка), поскольку его идущие вразрез с общей тенденцией, обращенные к народу, говорящие языком народа песни разоблачали изъяны системы. Высоцкий стал выразителем всех обойденных и обездоленных слоев советского общества, его слушали десятки миллионов людей всех социальных групп, тайком размножая миллионы магнитофонных кассет. Он имел возможность выступать только в местах, которые предоставлялись ему «неформальными объединениями», перед публикой, без какой-либо рекламы заранее знавшей о концерте. В день его похорон десятки тысяч людей собрались перед театром на Таганке, актером которого он был. Это была стихийно возникшая демонстрация, самая значительная в советской столице после похорон Иоффе в 1927 г.

Не было ли это явление свидетельством рождения в 70 - 80-е гг. подлинно гражданского общества? Эта гипотеза была высказана, в частности, М.Левиным, который полагает, что «под гражданским обществом мы понимаем совокупность структур и институтов, которые либо существуют и действуют независимо от государства, либо выходят из него, самостоятельно вырабатывая свою точку зрения по вопросам частного или общего значения, потом стараются убедить в ее правоте своих членов, затем малые группы и в конечном счете власти. Эти социальные объединения необязательно находятся в оппозиции к государству, они являются как бы противовесом по отношению к официально признанным государственным учреждениям и пользуются некоторой автономией...

Независимые тенденции и неформальные группы появились также и... в самом сердце бюрократии советского государства. Общественные умонастроения проникли в государственные и партийные учреждения... Понятие гражданского общества, циркулирующее в самом сердце бастиона государственности - в широких слоях чиновников, вплоть до партийного аппарата и политических лидеров, - открыто бросает вызов представлениям, сложившимся о советском государстве. Но это новое понятие приложимо лишь к новой ситуации».

4. Поощрение и контроль общественной активности

Эта новая ситуация не осталась полностью вне контроля со стороны власти. Осознавая необходимость охватить и контролировать формирующиеся области микроавтономии, государственные структуры старались придать общественной жизни официально оформленный характер и улучшить, посредством самого общества, контроль за проявлениями его активности. С того момента, как эта деятельность стала узаконенной, власти стали призывать к участию в ней и поощрению общественных организаций, вплоть до случаев передачи последним, в частности профессиональным союзам, функций государственных органов. Само понятие «общенародное государство», а также укрепление «социалистической демократии» с присущим ей ритуалом выборов, призванных способствовать сплочению советского общества (более 20 млн. человек привлекалось к организации избирательной кампании в стране) и предлагать ему представляемые кандидатами социальные программы; расширение сети комитетов «народного контроля» и «народных дружин»; активизация деятельности Советов (хотя и по большей части контролируемых сверху) - все это было не чем иным, как поощрением населения к участию в общественной жизни. КПСС оставалась главной структурой, привлекавшей людей к общественной жизни. За пятнадцать лет - с 1965 по 1980 г. - число ее членов выросло на 42% (ежегодно в партию вступало полмиллиона человек), и к началу 80-х гг. партия насчитывала 17 млн. коммунистов. Значительно выросла доля членов КПСС с высшим образованием; к концу 70-х гг. более четверти членов партии имели высшее образование, среди вступавших в нее с высшим образованием было уже более 45%. Партийный билет становился все более и более полезным «дополнением» к диплому, способствуя карьере и налагая лишь минимальные и формальные обязательства на его владельца. Они состояли главным образом в «уважении к правилам игры», что означало не критиковать открыто режим, закрывать глаза на противоречия между политическими речами и реальной жизнью, в которой царила апатия, цинизм и коррупция и, в более общем плане, преобладание личных интересов над общественными. В этих условиях коммунист жил с «двойной моралью», лояльно служа режиму и не разделяя при этом в глубине души убеждений, выражаемых во всеуслышание.

Из 17 млн. коммунистов едва ли четверть занимала выборные посты в 400 тыс. первичных партийных организациях. Эти 4 млн. коммунистов, с большим преувеличением называвшиеся «активом», составляли своего рода «политический виварий», в котором происходил дальнейший отбор примерно 400 тыс. освобожденных работников аппарата. В действительности путь по ступенькам выборных должностей, который проходили активисты из низовых организаций (коммунисты из профсоюзов, Советов, различных общественных организаций, первичных партийных организаций), все реже приводил к желанным постам, входящим в союзную, республиканскую, областную номенклатуру. Кандидаты на такие должности, все более тесно связанные с административными и политическими функциями, все чаще подбирались и назначались непосредственно в вышестоящих организациях. 70 - 80-е гг. были отмечены прочной стабилизацией элиты и прекращением ее пополнения снизу. Система становилась замкнутой и закрытой.

Номенклатура - понятие, вошедшее в повседневные разговоры после успеха одноименной книги М.Восленского, - представляла собой настоящую касту, с трудно поддающейся оценке численностью (несколько сот тысяч семей или несколько миллионов, если принимать в расчет более или менее широкую «периферию» этого иерархического сообщества) и особым местом в советском обществе. Политическая стабильность брежневского периода позволила расцвести могущественной элите, уверенной в себе, в своих правах и привилегиях, в возможности самовоспроизводства. Однако укоренение этой, словно перенесенной из феодального общества элиты со своей иерархией, территорией и двором входило во все большее противоречие с другой стороной политики власти, заключавшейся в вовлечении масс в общественную жизнь: стоило ли стремиться к активному участию в ней, если достижим был лишь формально почетный статус, но не реальная принадлежность к избранным?

В условиях, когда номенклатура смыкала свои ряды, когда все глубже становилась пропасть между власть предержащими и рядовыми гражданами, поощряемое властями участие в новых общественных объединениях, которые могли бы составить гражданское общество, становилось все более и более формальным.

5. Формы несогласия и отстранения

В этой ситуации был неизбежен медленный, но неостановимый рост проявлений протеста. За пределами страны особое внимание привлек феномен диссидентства - наиболее радикального, заметного и мужественного выражения несогласия. Его символом стало выступление 25 августа 1968 г. против советской интервенции в Чехословакию, состоявшееся на Красной площади. В нем участвовало восемь человек: студентка Т.Баева, лингвист К.Бабицкий, филолог Л.Богораз, поэт В.Делонэ, рабочий В.Дремлюга, физик П.Литвинов, искусствовед В.Файнберг и поэтесса Н.Горбачевская. Однако существовали и другие, менее откровенные формы несогласия, которые позволяли избежать административного и даже уголовного преследования: участие в обществах защиты природы или религиозного наследия, создание разного рода обращений к «будущим поколениям», без шансов на публикацию тогда и обнаруженных сегодня, наконец, отказ от карьеры - сколько молодых интеллигентов 70-х гг. предпочли стать дворниками или истопниками. Поэт и бард Ю.Ким писал недавно в связи со своим последним, прошедшим с большим успехом спектаклем «Московские кухни», что брежневское время останется в памяти московских интеллигентов как годы, проведенные на кухне, за беседами «в своем кругу» на тему о том, как переделать мир. Разве не были своего рода «кухнями», пусть другого уровня, университет в Тарту, кафедра профессора В.Ядова в Ленинградском университете, Институт экономики Сибирского отделения Академии наук и другие места, официальные и неофициальные, где анекдоты об убожестве жизни и о заикании генсека перемежали споры, в которых предвосхищалось будущее?

Наиболее активные формы протеста были характерны главным образом для трех слоев общества: творческой интеллигенции, среды верующих и некоторых национальных меньшинств. Творческая интеллигенция, разочарованная непоследовательностью Хрущева, равнодушно встретила его падение. Новая правящая верхушка, в которой роль главного идеолога исполнял Суслов, с первых же дней не скрывала своего желания окончательно покончить с эпохой культурной «оттепели». В сентябре 1965 г. были арестованы писатели А.Синявский и Ю.Даниэль за то, что издали за границей, под псевдонимами, свои произведения, которые были уже в напечатанном виде ввезены в Советский Союз. В феврале 1966 г. они были приговорены к нескольким годам лагерей. Это был первый открытый политический процесс в послесталинский период. Он был задуман как пример и предупреждение; его главный смысл заключался прежде всего в том, что обвиняемые были писателями, осужденными по статье 70 принятого при Хрущеве Уголовного кодекса, которая определяла состав преступления как «агитацию или пропаганду, проводимую с целью подрыва или ослабления Советской власти... распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Впоследствии эта статья широко применялась для преследования различных форм диссидентства. Реакция в кругах интеллигенции на процесс Синявского и Даниэля свидетельствовала о большом пути, пройденном ею после «дела» Пастернака: 63 члена Союза писателей, к которым присоединились 200 других представителей интеллигенции, обратились с письмом к XXIII съезду КПСС и в Президиум Верховного Совета СССР, требуя освободить писателей и отдать их на поруки. Тем не менее за процессом Синявского и Даниэля последовали другие аресты и осуждения В частности, были арестованы: А Гинзбург, который составил «Белую книгу» из протестов против февральского процесса 1966 г, П. Литвинов и Ю. Галансков, основатель «самиздатовского» журнала «Феникс», А Марченко, автор первой книги о лагерях хрущевского периода («Мое свидетельство»), широко распространявшейся в «самиздате» С апреля 1968 г диссидентскому движению удалось начать издание «Хроники текущих событий», которая подпольно выходила каждые два-три месяца, сообщая о посягательствах властей на свободу Обезглавленная волной арестов в октябре 1972 г., редакция журнала с трудом восстанавливалась, и журнал стал выходить эпизодически.

В конце 60-х гг. основные течения диссидентов объединились в «Демократическое движение» с весьма размытой структурой, представлявшее три «идеологии», возникшие в послесталинский период и являвшиеся скорее программами действия «подлинный марксизм-ленинизм», представленный, в частности, Роем и Жоресом Медведевыми; либерализм в лице А.Сахарова, «христианская идеология», защищаемая А Солженицыным Идея первой программы состояла в том, что Сталин исказил идеологию марксизма-ленинизма и что «возвращение к истокам» позволило бы оздоровить общество; вторая программа считала возможной эволюцию к демократии западного типа при сохранении общественной собственности, третья предлагала ценности христианской морали как основу жизни общества и, следуя традициям славянофилов, подчеркивала специфику России. «Демократическое движение» было все же очень малочисленным и насчитывало всего несколько сотен приверженцев из среды интеллигенции Однако благодаря деятельности двух выдающихся личностей, ставших своего рода символами - А Солженицына и А Сахарова, - диссидентство, едва заметное и изолированное в своей собственной стране, нашло признание за границей За несколько лет (1967 - 1973) вопрос о правах человека в Советском Союзе стал международной проблемой первой величины, долгие годы определявшей неприглядный образ СССР в мире (показательно, что в значительной мере начавшаяся в 1973 г. деятельность Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе была посвящена этой проблеме)

Таким образом, 70-е гг. отмечены:

Рядом очевидных успехов КГБ («созданного самим обществом для своей самозащиты от происков империалистических разведок и действий враждебных элементов» и «строящего свою работу на принципах социалистической демократии», по словам его главы Ю.Андропова, сказанным в декабре 1967 г.) в борьбе против всех форм диссидентства: арест членов Комитета в защиту гражданских прав, основанного в 1970 г. А.Сахаровым, членов Группы наблюдения за выполнением Хельсинкских соглашений, созданной в 1975 г. по инициативе Ю.Орлова и участников национальных движений Украины, Армении, Грузии и Прибалтийских республик;

Непрерывным падением международного престижа СССР вследствие репрессий, о которых подавляющее большинство советских людей не подозревало, таких, как: помещение диссидентов в психиатрические клиники («дело» Григоренко 1969 г., «дело» Плиуч 1972 г.); «дело» Щаранского (1978 г); домашний арест Сахарова (1980 г.), ссылка и затем изгнание Солженицына (февраль 1974 г), последовавшие за исключением его из Союза писателей (ноябрь 1969 г.) и присуждением Нобелевской премии по литературе (октябрь 1970 г.). Существенное значение имели и скандалы, вызванные «предательством» советских артистов, оставшихся во время гастролей за границей и лишенных советскою гражданства (Ростропович, Любимов и др.).

Помимо довольно узких кругов интеллигенции активный, хотя и не имевший значительного резонанса протест выражали и другие слои общества, среди которых были

Католические круги Литвы;

Советское еврейство; вопрос о все большем ограничении в период 1970 - 1985 гг. прав евреев на эмиграцию из СССР стал наиболее острым в советско-американских отношениях;

Некоторая часть национальной интеллигенции, в особенности на Украине, в Грузии, Армении, Прибалтике, озабоченная массовой миграцией в республики (особенно в Эстонию и Латвию) из России и других регионов СССР и политикой русификации, заключавшейся в введении русскою языка в качестве второго национального языка и обязательности его изучения для сдачи некоторых экзаменов в высшей школе.

В стране, в которой любая власть, будь то коллективная на низшей ступени, бюрократическая на средней или деспотическая на верхней, всегда оставалась враждебной к свободному выражению мнений, идущих вразрез с принятыми установками и против самой природы этой власти, к тому же в условиях репрессий диссидентство как выражение радикальной оппозиции и альтернативной политической концепции, защищавшей перед государевом права личности, не могло охватить широкие слои общества. Разные формы недовольства и неудовлетворенности проявлялись в советской действительности по-разному В этом смысле показательна рабочая среда. Две попытки создан независимый профсоюз (сначала инженера Клебанова, в конце 1977 г, потом участников правозащитного движения, организовавших СМОТ - Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся) завершились неудачей, так и не собрав в своих рядах больше нескольких сот человек. Забастовочное движение, еще совсем малочисленное, уже не было, однако, исключительной формой действий; в 1975 - 1985 гг., по разным источникам, произошло около 60 крупных забастовок. Недовольство рабочих проявлялось главным образом в пассивных и скрытых формах, широко распространившихся с 30-х гг.: низкая производительность труда, «текучка», прогулы, низкое качество производимой продукции, растущий алкоголизм. То же можно сказать и о многочисленных объединениях, пользовавшихся некоторой автономией и выступавших за социально-экономические перемены, о чем упоминалось выше. Как в самой политической сфере, так и вне ее, в области культуры, в некоторых общественных науках стали возникать дискуссии, зарождаться различного рода деятельность, которая если и не была откровенно «диссидентской», то, во всяком случае, свидетельствовала о явных расхождениях с официально признанными нормами и ценностями. Среди проявлений такого рода несогласий наиболее значительными были:

Протест большой части молодежи, привлеченной образцами западной культуры (в частности, «поп»-, а затем «рок»-музыкой);

Экологические кампании (проводимые под руководством Залыгина против загрязнения озера Байкал, а также против поворота сибирских рек в Среднюю Азию);

Критика деградации экономики молодыми «технократами», зачастую работавшими в престижных научных коллективах, удаленных от центра (например," в Сибири);

Создание произведений нонконформистского характера во всех областях интеллектуального и художественного творчества (и ожидавших своего часа в ящиках письменных столов или в мастерских их авторов).

Все эти направления и формы протеста получат признание и расцветут в период «гласности».

IV. СССР В МИРЕ

Начиная с 1945 г. внешняя политика СССР осуществлялась на нескольких уровнях: дипломатия советского государства как таковая, взаимоотношения ВКП(б) - КПСС с зарубежными коммунистическими и рабочими партиями, СССР - страны социалистического лагеря и страны социалистического лагеря - остальной мир.

Взаимосвязь этих различных аспектов внешней политики зависела от многих переменных, и в первую очередь - от господствующих Тенденций и противоречий внутренней политики Советского Союза. В октябре 1964 г., когда новое руководство взяло власть в свои руки, в «пассиве» волюнтаристской внешней политики Хрущева были: поколебленное из-за раскола с Китаем и румынской фронды единство социалистического лагеря; натянутые вследствие Карибского кризиса отношения между Востоком и Западом; нерешенность германской проблемы; наконец, отсутствие ощутимых результатов политики Советского Союза в отношении стран третьего мира.

Брежневская группа поставила три приоритетные задачи:

Устранить угрозу распада социалистического лагеря и еще теснее сплотить его в политическом, военном и экономическом отношениях;

Нормализовать отношения между Востоком и Западом («сосуществование в сотрудничестве»). Этот курс, впрочем, был взят только после обострения в начале 70-х гг. конфликта с Китаем и начала сближения последнего с Соединенными Штатами, когда советские руководители почувствовали возникновение новой опасности;

Последовательно проводить политику поддержки «прогрессивных» движений и режимов во всем мире. Эта политика была особенно активна (иногда перерастая в прямую интервенцию) в отношении стран, находившихся в непосредственной сфере влияния СССР (например, Афганистан).

Реализация этих задач может быть проиллюстрирована тремя важнейшими событиями во внешней политике 1965 - 1985 гг.: советская интервенция в Чехословакию, подписание двух первых соглашений об ограничении стратегических вооружений во время визита Никсона в Москву в мае 1972 г., вторжение Советского Союза в Афганистан. Очевидно, что не все эти события способствовали разрядке международной напряженности, однако они были тесно связаны между собой. В течение долгого времени в противоречиях внешней политики СССР многие пытались увидеть последствия столкновений внутри правящих кругов между «ястребами» и «голубями». На самом же деле в основе этих действий, казавшихся на первый взгляд полностью взаимоисключающими, была своя логика, проистекавшая из существования трех аспектов внешней политики СССР: социалистический лагерь, отношения между Востоком и Западом и отношения со всем остальным миром.

1. СССР и социалистический лагерь

Укрепить пошатнувшиеся позиции Советского Союза в социалистическом лагере и среди компартий стран третьего мира было первой внешнеполитической заботой преемников Хрущева. В этом направлении они действовали весьма осмотрительно (по крайней мере до чехословацкого кризиса), в основном методом проб и ошибок, но все же добиваясь ощутимых результатов.

Новые руководители начали с миролюбивого жеста в сторону Пекина, прекратив полемику и отложив конференцию компартий, которую Хрущев предполагал созвать в декабре 1964 г. Примирительные настроения, допускавшие возможность некоторых уступок, преобладали и в отношении к Румынии, которая отстояла свой экономический выбор и формы своего участия в СЭВ. Укрепление советских позиций произошло и среди коммунистических партий Латинской Америки, собравшихся в декабре 1 964 г. на конференцию в Гаване. СССР одобрил результаты конференции и поддержал вооруженную борьбу во многих странах Латинской Америки, продемонстрировав тем самым твердую решимость нового руководства Советского Союза не уступать районы вооруженных действий китайскому влиянию.

Эта позиция способствовала сближению с Кубой и ухудшила отношения с Китаем, который после «истории» с советскими ракетами на Кубе укрепил свои позиции в третьем мире. СССР оказал, далее, большую экономическую и военную помощь Северной Корее и Северному Вьетнаму, которые были скорее «клиентами» Китая. Благодаря этой помощи обе страны заняли позицию строгого нейтралитета по отношению к советско-китайскому конфликту.

Компромисс, на который пошел Советский Союз с Ф.Кастро по вопросу о вооруженной борьбе в Латинской Америке, как и помощь Ханою в момент усиления американского вмешательства во Вьетнам указывали на то, что СССР отдавал предпочтение налаживанию отношений с социалистическим лагерем - даже в ущерб своим отношениям с Соединенными Штатами.

Принятые на XXIII съезде КПСС в марте 1966 г. решения подтвердили тенденцию к более жесткой внешней политике в послехрущевский период. Мирное сосуществование уже не рассматривалось как «генеральная линия внешней политики Советского Союза». Эта идея, конечно, продолжала присутствовать в отношениях между Востоком и Западом, но во всех других случаях «соревнование между двумя лагерями было как никогда активным». Если мирное сосуществование и оставалось целью советской политики, оно тем не менее перестало быть грандиозным замыслом урегулирования разнообразных аспектов эволюции международной системы. Усиление американского военного вмешательства во Вьетнаме, которое доказало Советскому Союзу, что он не может отвратить Соединенные Штаты от «экспорта контрреволюции», имело прямое отношение к переоценке советским руководством идеи «мирного сосуществования». В этом контексте укрепление социалистического лагеря получало неоспоримый приоритет.

Несмотря на несомненные успехи советских руководителей в стремлении восстановить полный контроль над социалистическим лагерем, им предстояло преодолевать определенные сложности, в особенности в отношениях с кубинцами, китайцами и, в скором времени, с чехами и словаками. На XXIII съезде КПСС делегат Кубы выступил с прямым упреком в адрес Советского Союза, который, по его мнению, не шел «на необходимый риск в своих отношениях с Вьетнамом». Радикализм кубинской оппозиции мог подтолкнуть в том же направлении другие латиноамериканские компартии, тем более в условиях, когда Че Гевара призывал «создать два, три, много Вьетнамов, чтобы лишить Соединенные Штаты их могущества».

Надо отметить, что во вьетнамском конфликте советское правительство действовало осторожно. Оно удержалось, например, от предоставления Ханою некоторых видов оружия, которые могли бы сразу резко обострить конфликт (неядерные ракеты «земля - море», которые могли бы поражать крупные корабли 7-го американского флота, с которых производилась бомбежка Северного Вьетнама). Китай, хотя и не принявший в 1965 г. советского предложения оказывать совместную военную и экономическую помощь Ханою, не удержался от того, чтобы заклеймить «советскую трусость» перед лицом американской агрессии. В 1965 г. он потребовал от своих союзников разоблачать позицию Советского Союза. Однако начавшаяся в 1966 г. в Китае «культурная революция» почти полностью исключила его из международной жизни к глубокому облегчению Советского Союза. К этому времени Китай перестал относить такие страны, как Куба, Северная Корея и Северный Вьетнам, к «социалистическим». Военный переворот в Индонезии осенью 1965 г. обезглавил мощную компартию этой страны, самую многочисленную за пределами социалистического лагеря, и лишил Китай главного союзника как в его азиатской политике, так и в коммунистическом движении (в полемике Китая с Советским Союзом индонезийские коммунисты стояли на стороне Китая).

В Восточной Европе советскому руководству удалось стабилизировать ситуацию и ликвидировать последствия событий 1956 г. Беспрецедентным примером гибкого наведения порядка стала «кадаризация» в Венгрии: политическая жизнь, конечно, продолжала оставаться под абсолютным контролем партии, однако в сфере культуры была допущена некоторая свобода, а главное, разумная экономическая политика обеспечивала в Венгрии исключительные для коммунистической Восточной Европы условия жизни. Положение в Венгрии сильно контрастировало с ситуацией в Чехословакии, в предвоенный период самой развитой стране Центральной Европы, Суровый политический режим, экономические срывы, особенно тяжело переносимые из-за того, что страна знала лучшие времена, рождали дух сопротивления, который уже не ограничивался интеллигентскими кружками, проникая в саму партию. В июне 1967 г. по инициативе писателей-коммунистов открыто выступил против руководства партии Съезд писателей. К осени, после массовых студенческих демонстраций и забастовок, оппозиция властям еще больше усилилась. В январе 1968 г. Новотный был вынужден уступить руководство партией Дубчеку. С этого момента события стали приобретать все более стремительный характер. Чтобы завоевать доверие, новое партийное руководство решило незамедлительно провести ряд реформ. В атмосфере свободы и упразднения всякой цензуры развивалась политическая деятельность; КПЧ согласилась на альтернативные выборы своих руководителей; мелкие партии внутри Народного фронта смогли вернуть былую самостоятельность и начали отстаивать особые точки зрения; встал даже вопрос о возможности существования действительно оппозиционной партии социалистического толка, которая соперничала бы с коммунистической. В экономическом плане была подготовлена реформа, предусматривавшая в рамках планирования, не столько директивного, сколько инициативного, самостоятельность предприятий и рыночные условия их хозяйствования. Самостоятельность предприятий позволяла трудящимся предпринять и ряд шагов для перехода к самоуправлению.

Изменения, произошедшие в руководстве Компартии Чехословакии и поначалу благожелательно встреченные в Москве, казалось, вели в условиях очень быстрой и, по всей видимости, неконтролируемой эволюции партии к настоящему политическому кризису советской системы в Чехословакии. Этот кризис характеризовался переходом, с одной стороны, от экономических реформ к политическим и, с другой, от оппозиционного движения интеллигенции и рабочих к кризису внутри самой партии. Пример мог стать заразительным, и руководители ГДР и Польши уже проявляли определенную настойчивость на конференциях компартий Восточной Европы в Дрездене (март 1968 г.), затем в Варшаве (июль 1968 г., в отсутствие Чехословакии, которая, подвергшись резким нападкам в Дрездене, отказалась принять участие в этой конференции).

Встреча Брежнева и Дубчека в Черне и совещание «шести» 3 августа в Братиславе привели только к внешнему примирению, так как чехословацкие коммунисты решили не отказываться от начатых ими реформ. Наконец, после довольно длительных колебаний и под давлением руководства ГДР, советская сторона решилась начать интервенцию - «по просьбе чехословацких товарищей». В ночь с 20 на 21 августа 1968 г. войска пяти стран - участниц Варшавского Договора вступили в Чехословакию. Отношение к этой акции населения страны убедило советское руководство в необходимости «переходного периода»: 26 августа в Москве было принято соглашение о «нормализации положения», а 16 октября в Праге заключено соглашение о «временном нахождении войск Варшавского Договора» в Чехословакии. Однако продолжающиеся демонстрации протеста против оккупации привели советское руководство к решению отстранить Дубчека и его окружение от руководства страной и поставить во главе КПЧ Г.Гусака (1 7 апреля 1969 г.). Проведя в стране широкую чистку «враждебных» элементов, Гусак подписал 6 мая 1970 г. новый договор о союзе с СССР и вынудил ЦК КПЧ одобрить советскую интервенцию.

Как представляется, эта акция СССР преследовала две цели: первая была продиктована стратегическими соображениями внешней политики; вторая, возможно, более существенная, внутренним положением в Чехословакии и эволюцией ее коммунистической партии.

Вместе с Польшей и ГДР Чехословакия образовывала то, что называлось «железным треугольником» Варшавского Договора. Чехословакия, прикрывавшая страны Договора с южного фланга, являлась главным плацдармом СССР. Советских лидеров и их союзников не могли не встревожить некоторые заявления высших руководителей Чехословакии (генерала Пршлика, например), требовавших пересмотра положений Варшавского Договора, чтобы уменьшить руководящую роль Советского Союза в пользу восточноевропейских стран. С другой стороны, в атмосфере «пражской весны» сильно ослабла обычная настороженность чехословацкого руководства по отношению к ФРГ, новое руководство было намерено нормализовать свои отношения с этой страной, которая со своей стороны, казалось, была готова предоставить Чехословакии солидный кредит. Это совсем не устраивало ГДР, наиболее враждебно настроенное к «пражской весне» восточноевропейское государство. Наконец, установление особых отношений между Югославией, Румынией и Чехословакией (незадолго до советской интервенции, 9 августа Тито, а 20 - Чаушеску был оказан триумфальный прием в Праге) не могло не беспокоить Москву, опасавшуюся восстановления новой «малой Антанты», объединявшей эти три страны в период между войнами. Коммунистическую «малую Антанту» могло объединять только желание ослабить гегемонию Советского Союза в Восточной Европе.

Эволюция чехословацкой компартии беспокоила советских руководителей не меньше, а может быть, и больше, чем геополитические проблемы. Упразднение цензуры, как и процесс демократизации партии заставляли их опасаться «социал-демократизации» КПЧ. На начало сентября 1968 г. был уже назначен партийный съезд, на котором должны были быть внесены изменения в устав и в формулировку принципов демократического централизма. Именно чтобы помешать КПЧ сделать решительный шаг в этом направлении, 21 августа и была предпринята военная интервенция. (Еще в середине июля, по окончании варшавской встречи пяти компартий, ее участники обратились в ЦК КПЧ с угрожающим письмом, в котором утверждали: «Либо вы потеряли контроль над ситуацией, либо вы не хотите ничего делать, чтобы ее контролировать».)

Действительно, в отличие от событий 1956 г. и 1968 г. военная интервенция была вызвана скорее предчувствием опасности, чем конкретными обстоятельствами. Глубоко консервативная советская верхушка не могла позволить складывавшейся ситуации выйти из-под ее контроля.

«Нормализация» положения в Чехословакии ускорила начавшийся в конце 50-х гг. процесс интеграции, как военной, так и экономической, Восточной Европы и СССР. Помимо Варшавского Договора и СЭВ Советский Союз выступил инициатором создания около 30 межгосударственных учреждений, предназначенных координировать работу промышленности и транспорта, распределение энергии, химическое производство и производство вооружений. Для этих учреждений была характерна тенденция к быстрому расширению сферы их деятельности и усиление в итоге контроля Советского Союза над экономической жизнью «братских государств». Так на деле реализовывался принцип «ограниченного суверенитета», или так называемая «доктрина Брежнева», Этот процесс, однако, вызвал сопротивление, и наиболее упорное было оказано Румынией, помешавшей в 1974 г. Советскому Союзу установить еще более тесную координацию военного командования стран Варшавского Договора.

Пробить наиболее серьезную брешь в, казалось бы, замкнутой системе восточноевропейских режимов было суждено Польше. Резкое повышение цен в 1970 г. вызвало массовые волнения рабочих ее балтийских портов. Гомулка вынужден был уступить руководство партией и страной Гереку. В течение последующих десяти лет польские власти проводили экономическую политику, основанную на широком импорте, что позволило обойтись без немедленного проведения структурных реформ, но еще больше увеличило и так уже исключительно большую внешнюю задолженность страны. Результатом стала необходимость повышения цен на продукты питания, что в свою очередь вызвало новую волну забастовок, на сей раз еще более многочисленных, мощных и последовательных, которые достигли своего апогея летом 1980 г. в Гданьске. Правительство оказалось перед необходимостью признания независимого профсоюза «Солидарность», сеть организаций которого в течение нескольких недель покрыла всю страну. Политическое движение в Польше не было обязано партии, и в этом было его главное отличие от Будапешта или Праги. После пражских репрессий и невыполнения второго обещания Терека в 1970 г. смягчить режим у поляков уже не было иллюзий в отношении реформ сверху, и польское движение развивалось совершенно самостоятельно, вырабатывая собственные организационные формы. Не претендуя на установление каких-либо форм самоуправления предприятий, «Солидарность» тем не менее выполняла роль противовеса официальной власти и, опираясь на основные требования польского общества, ставила под сомнение многие аспекты деятельности единого партийно-государственного организма. Учитывая эти совершенно новые обстоятельства, советское руководство лишь с большим трудом могло непосредственно вмешаться в польские дела без риска пролития крови. Поэтому «нормализация» положения в стране была доверена поляку, генералу Ярузельскому, и в этом заключалось главное отличие от событий 1968 г. Тем не менее и в отсутствие прямого вмешательства Советского Союза последовавшая (сразу за введением в стране 13 декабря 1981 г. Ярузельским военного положения) «нормализация» была занесена международной общественностью в черный список дел, совершенных Советским Союзом. Результатом этого была непрерывная деградация образа Советского Союза, действия которого все больше ассоциировались с попранием прав человека как внутри страны, так и в соседних странах. По неожиданному стечению обстоятельств борьба горстки советских диссидентов из интеллигенции, о которой ничего не знало огромное большинство населения СССР, совпала с борьбой рабочих Гданьска.

2. Разрядка напряженности и ее пределы

Начало 70-х гг. было отмечено радикальным поворотом в сторону реальной «разрядки» напряженности между Востоком и Западом. До этого времени военное вмешательство Соединенных Штатов во Вьетнаме и приоритет, отдаваемый Советским Союзом социалистическому лагерю с целью его сплочения, мешали заключить какой-либо важный и прямой договор между двумя великими державами (не считая подписанного 1 июля 1968 г. соглашения о нераспространении ядерного оружия). Поэтому Советский Союз довольствовался тем, что пытался проводить политику «периферийного» сотрудничества с союзниками Соединенных Штатов, сначала с Францией, а затем с ФРГ. Три месяца спустя после выхода Франции из военной организации НАТО, в марте 1966 г., генералу де Голлю была устроена триумфальная встреча в Москве. Этот визит положил начало установлению особых отношений между Францией и СССР, подтвержденных созданием совместной комиссии, призванной активизировать отношения между двумя странами. Советская сторона ожидала, что сближение с Францией будет способствовать решению германского вопроса, который оставался для СССР одним из главных. Действительно, еще в 1 965 г. де Голль высказал мысль, что воссоединение Германии должно было произойти только в результате длительного процесса, который привел бы к разрядке напряженности и диалогу между государствами с различными социально-экономическими системами, но принадлежащими к одному, по сути, европейскому сообществу, от Атлантики до Урала. Де Голль отказывался, таким образом, от поддержки официальной западногерманской политики, согласно которой объединение Германии было первым условием нормализации отношений между Востоком и Западом. Советским руководителям хотелось бы, конечно, чтобы де Голль довел свою политику до конца и формально признал бы ГДР, но он отказался сделать этот шаг, чтобы избежать открытого столкновения с ФРГ. Проблема разрешилась благодаря общественному мнению самой Федеративной республики. Ставший в октябре 1969 г. федеральным канцлером, Вилли Брандт решил наладить новые отношения с Востоком, начав свою «остполитику». Переговоры с Советским Союзом в Москве 12 августа 1970 г. привели к заключению договора, в котором стороны отказывались от применения силы в отношениях между собой. Важным пунктом этого договора было признание границы по Одеру - Нейсе. Это решительное продвижение вперед было подкреплено другими соглашениями: договором между ФРГ и Полыней, благодаря которому были признаны послевоенные польские границы (3 декабря 1970 г.); четырехсторонним соглашением великих держав по Западному Берлину, которое подтверждало сложившееся положение и гарантировало свободу доступа в Западный Берлин; двусторонним соглашением о взаимном признании между ФРГ и ГДР (21 декабря 1972 г.).

Нормализация отношений с Западной Германией была для СССР важным политическим и дипломатическим успехом. Соглашения были подписаны на условиях, которых беспрестанно в течение долгих лет добивался и требовал Советский Союз, а именно: признание послевоенных границ и политического порядка, установленного им в Восточной Европе, - принятию которых оказывала сопротивление ФРГ. Со стороны же СССР нормализация не потребовала серьезных уступок. Одним из первых последствий потепления советско-германских отношений было ощутимое оживление экономического обмена между этими странами. Для советских руководителей, которые рассчитывали на массовый импорт западной технологии, чтобы повысить производительность труда в советской промышленности, не прибегая к структурным реформам, быстрое налаживание

обмена с самой экономически динамичной европейской страной имело огромное значение. Соглашения, заключенные в начале 70-х гг. и сыгравшие роль мирного договора, сделали наконец возможным и созыв конференции по безопасности в Европе, которого так добивался Советский Союз.

1972 г. был годом важного поворота в советско-американских отношениях. Начиная с визита Никсона в Москву в мае 1972 г. и вплоть до 1975 г. мир жил в атмосфере «разрядки» напряженности и «согласия» между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Катализатором здесь явилось неожиданное заявление, сделанное одновременно в Пекине и в Вашингтоне в июле 1971 г., о намеченном на начало следующего года визите Никсона в Китай. Это стало возможным вследствие радикальных перемен во внешней политике Китая, руководство которого отказалось от установок периода «культурной революции», почти полностью изолировавшей Китай на международной арене. В конце 60-х гг. произошли жестокие столкновения на советско-китайской границе, наиболее серьезные - в марте 1969 г., когда погибло более 1 тыс. человек. Советские руководители даже пустили слух о своем намерении нанести превентивный удар по китайским ядерным установкам. Таким образом, для Китая Советский Союз перестал быть только политическим противником, превратившись в реальную угрозу, большую даже в сравнении с Соединенными Штатами, В этих условиях в 1970 - 1971 гг. Чжоу Эньлай развернул активную деятельность по установлению дипломатических контактов с Западом, которая увенчалась сенсационным приглашением президенту США посетить Китай в июле 1971 г. Взятый КНР курс на сближение с Соединенными Штатами вызывал у Советского Союза самые серьезные опасения, что два его главных противника объединятся против него, Чтобы предотвратить такое развитие событий, советские руководители поспешили пригласить Никсона в Москву, почти сразу же после того, как было объявлено о его предстоящем визите в Китай.

За встречей в верхах между Никсоном и Брежневым в мае 1972 г. последовало заключение ряда советско-американских соглашений, В период между встречами в Москве и Вашингтоне, который Брежнев посетил в июне 1973 г., было подписано 23 соглашения о сотрудничестве двух стран в различных сферах, начиная с защиты окружающей среды вплоть до использования ядерной энергии в мирных целях, не говоря уже о совместной космической программе. Собственно же политика «разрядки» состояла из двух компонентов: экономических соглашений и соглашений об ограничении ядерных вооружений.

В 1971 - 1976 гг. общий объем советско-американской торговли увеличился в восемь раз при росте товарооборота в целом между Востоком и Западом в пять раз. Не имея возможности немедленно компенсировать импорт равным объемом экспортных поставок, СССР прибег к долгосрочным кредитам и крупномасштабным соглашениям о сотрудничестве с западными фирмами. Советские руководители отдавали предпочтение ввозу последних образцов техники, поручая иностранным фирмам строительство целых заводов. Для американской администрации развитие такого обмена должно было иметь политически выгодные следствия: реальное включение Советского Союза в мировую экономику содействовало бы упрочению существующего мирового порядка; «экономическая разрядка» могла иметь своим следствием и политическую либерализацию в СССР. Тем не менее Советскому Союзу не удалось получить статуса наиболее благоприятствуемой нации. По инициативе сенатора Джексона американский конгресс связал предоставление этого статуса с обязательством советского правительства снять ограничения на эмиграцию советских граждан еврейской национальности. Советское руководство сочло требование неприемлемым. Однако этот инцидент имел лишь символическое значение для экономики, поскольку таможенные препятствия не играли важной роли для страны, где цены на экспортную продукцию назначались независимо от ее себестоимости. В то же время ввоз современной техники в Советский Союз сильно тормозили списки КОКОМ, запрещающие поставку стратегического оружия в страны социалистического лагеря. Советско-американский торговый обмен развивался главным образом за счет массовых закупок Советским Союзом зерна. Несмотря на многочисленные плюсы от развития обмена между Востоком и Западом (позволявшим «обходным путем» и с наименьшими затратами поднять запущенную экономику), в СССР зазвучали голоса против политики «разрядки». Оппозиционное «новому курсу» течение, возглавляемое, по-видимому, Шелепиным, заявило о себе уже в 1974 г. И все же ориентация на советско-американское сближение, защищаемая Брежневым (и сочетавшаяся с консервативной внутриполитической линией, как мы уже это видели), одержала верх.

Из всех заключенных между СССР и США в период «разрядки» соглашений наиболее новаторским было соглашение об ограничении стратегических вооружений. Достигнутый СССР в 1969 г. паритет по числу межконтинентальных ракет побудил к переговорам по их ограничению. Временный договор, заключенный 26 мая 1972 г. в Москве на пять лет и названный OCB-I (Ограничение стратегических вооружений), ограничивал для обеих сторон число межконтинентальных ракет (МБР) и ракет, запускаемых с подводных лодок (БРПЛ). Разрешенные уровни были для Советского Союза выше, чем для Соединенных Штатов, в той мере, в какой Советский Союз еще отставал от американских систем, позволявших одной ракете нести боеголовку с разделяющимися частями с ядерными зарядами, направляемыми на разные цели. Таким образом, достигнутый СССР паритет был достаточно относительным. Поскольку же договор OCB-I касался только числа ракет с разделяющимися боевыми частями, а не числа ядерных зарядов, СССР имел право усовершенствовать свою военную технику и догнать США. OCB-I не останавливал, следовательно, гонки вооружений; это был только первый успех, который, однако, явно предвещал дальнейшее движение.

В политическом плане это соглашение означало для Советского Союза признание Соединенными Штатами его статуса великой державы и клало, таким образом, конец длительному периоду неравенства в советско-американских отношениях. Обе державы признавали свою взаимную уязвимость и необходимость в поддержании определенного баланса в вооруженных силах. В ноябре 1974 г., во время встречи во Владивостоке между новым американским президентом Дж.Фордом и Л.Брежневым, была достигнута принципиальная договоренность, которая должна была привести к соглашению ОСВ-II. Этот новый договор предполагал на период 1977 - 1985 гг. охватить большее число видов вооружений (стратегические бомбардировщики, разделяющиеся боеголовки). Это был бы значительный шаг вперед, однако договор не был заключен как предполагалось, в 1977 г., главным образом в результате очередного «рывка» американской технологии, создавшей новый тип вооружений, который произвел настоящую революцию в этой области, - крылатые ракеты.

Получив этот козырь, американцы отказались учитывать новое оружие при согласовании уровней вооружений и так очень высоких (2400 носителей, из которых 1300 - с разделяющимися головными частями). Чтобы оправдать свое решение, они сослались на отказ СССР -включить в соглашение свой новый бомбардировщик, именуемый на Западе «Бэкфайр». Ухудшение советско-американских отношений, начавшееся с 1975 г. по причинам, лежащим вне этих отношений как таковых, высветило ограниченность ОСВ-II: с одной стороны, представления о стоимости, о «военном бюджете», о «доле расходов, направляемых на вооружение» не совпадали на Западе и в Советском Союзе, где военно-промышленный комплекс был засекречен и пользовался значительной финансовой и экономической самостоятельностью; с другой стороны, все более быстрое развитие вооружений делало расчет на военное равновесие между двумя великими державами весьма проблематичным, и всякое преимущество одного лагеря создавало угрозу другому.

Никакое соглашение не может быть достигнуто, если нет минимума доверия с обеих сторон. В конечном счете ОСВ-II был подписан в 1979 г. Брежневым и президентом Картером, но так и не был ратифицирован американским конгрессом: во-первых, из-за вторжения Советского Союза в Афганистан, во-вторых, из-за сопротивления администрации Рейгана, которая считала соглашение невыгодным. Несмотря на это, договор ОСВ-II все же ставил гонке вооружений некоторые рамки, соблюдавшиеся обеими сторонами, и в этом была его заслуга.

«Разрядка» напряженности, оказавшаяся наиболее глубокой в 1972 - 1975 гг., была закреплена важным международным соглашением: 1 апреля 1975 г. руководители европейских стран, к которым присоединились Соединенные Штаты и Канада, подписали в Хельсинки Заключительный акт Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это было большим успехом советской дипломатии. Советский Союз наконец достиг цели, которую уже давно преследовал: торжественное признание территориального и политического порядка, установленного им в Восточной Европе. В обмен на это признание западные участники настояли на включении в Акт, несмотря на сопротивление советской стороны, статей о защите прав человека, свободе информации и передвижения.

Хотя конкретные формы реализации этих свобод не были установлены, подписавшиеся стороны подтвердили право человека знать свои права и обязанности в этой сфере и действовать в соответствии с ними. Именно на основе этого принципа в СССР организовались группы диссидентов (которых, несмотря на это, преследовали не меньше, чем раньше).

Одновременно с Конференцией в Хельсинки, но вне прямой связи с ней, начиная с 197 3 г. возобновились переговоры между представителями стран Варшавского Договора и НАТО о сокращении вооруженных сил в Европе. В скором времени эти переговоры зашли в тупик из-за жесткой позиции представителей Варшавского Договора, имевшего превосходство в обычных вооружениях в Европе. Дисбаланс еще больше увеличился в середине 70-х гг. в связи с установкой в Восточной Европе новых советских ракет средней дальности СС-20 (не подпадавших под соглашения по ОСВ). В декабре 197 9 г. НАТО решил закрыть это «окно уязвимости» (Г.Киссинджер), приняв «двойное решение»: продолжать переговоры но ОСВ, но в случае их провала установить в Западной Европе до конца 1983 г. в качестве ответной меры крылатые ракеты «Круиз» и ракеты «Першинг» (572 единицы), способные достигать территории Советского Союза.

Такое развитие отношений означало потерю взаимного доверия - если оно и имело когда-либо место - между Западом и Советским государством.

3. Советское присутствие в мире и конец «разрядки»

По сути, в основе «разрядки» лежало глубокое недоразумение. Западу она представлялась «глобальной», он признавал существующее в Восточной Европе положение (в лучшем случае требуя уважения прав человека - без особых на то иллюзий), рассчитывая, что в ответ на это СССР воздержится от участия в конфликтах в остальном мире. Для советской же стороны «разрядка» ограничивалась обязательством не вмешиваться в дела Запада (например, посредством компартий, к тому же после возникновения «еврокоммунизма» все менее склонных следовать указаниям Москвы). Эти обязательства ни в коей мере не означали, однако, что советская внешняя политика, в которой переплетались военная стратегия, соображения идеологического характера и внутренние проблемы, будет направлена на замедление «хода истории» и отказ от «классовых отношений» со странами, ведущими «борьбу против империализма». Во второй половине 70-х гг., следуя генеральной линии, избранной в послесталинский период, Советский Союз продолжал глобализацию своей внешней политики, беря на себя все новые обязательства, в особенности на Ближнем Востоке и в Африке.

Так, СССР вдохновлял кубинскую интервенцию в Анголе, помогал Народному фронту освобождения Мозамбика, потом непосредственно вмешался в конфликт в районе Африканского Рога, сначала на стороне Сомали, затем, вернувшись к союзу с Эфиопией, - на стороне генерала Менгусту и поддержал его в войне в Огадене. Завоеванные Советским Союзом позиции в Африке открыли новые возможности экспансии его военно-морской мощи, которая в 70-е гг. значительно возросла.

Не ограничиваясь защитой своих морских границ, флот СССР, руководствуясь предложенной адмиралом Горшковым новой стратегией, демонстрировал свое присутствие и оказывал политическое давление в акватории Мирового океана.

В этих условиях факт существования не только стран-союзниц Советского Союза, но и тех стран, во главе которых стояли марксистско-ленинские партии, «сознательно осуществляющие экспансию социализма» в зонах, стратегическое значение которых приоткрывало множество потенциальных возможностей в региональной политике, становился очень важным. Разве Советский Союз не мог оказывать давление с побережий Анголы на морские пути вокруг Южно-Африканского мыса? И более того, разве присутствие Советского Союза в Эфиопии и в Южном Йемене, то есть на обоих берегах Красного моря, не давало ему возможность дать почувствовать возрастающий вес его военно-морских сил в этом жизненно важном для Запада регионе? Определяемые этим благоприятные перспективы относились главным образом к политическим и дипломатическим преимуществам Советского Союза и обусловливались его способностью демонстрировать силу своим реальным и потенциальным союзникам. В этом смысле Ангола и Эфиопия были важными вехами в процессе, который во второй половине 70-х гг. привел к краху советско-американскую «разрядку».

Смертельный удар «разрядке» был нанесен советской интервенцией в Афганистане в декабре 1979 г. Когда советские руководители принимали решение ввести войска в Афганистан, они, конечно, не могли представить себе, какие серьезные последствия повлечет за собой эта их «инициатива» и как она отразится на отношениях между Востоком и Западом. Уже в течение нескольких лет Афганистан находился в зависимости от Советского Союза. Государственный переворот в апреле 1978 г., в результате которого к власти пришли афганские коммунисты во главе с Тараки, еще больше укрепил это положение и придал ему необратимый характер. Поскольку Запад не прореагировал на события 1978 г., советская сторона, стараясь удержать завоеванные позиции и не желая допустить падения дружественного ей режима, решила, что может действовать безнаказанно. Разве не похожа военная интервенция декабря 1979 г. на операцию внутренних войск, да еще в зоне влияния, которую никто не оспаривал? На самом деле, в течение предшествующих полутора лет международная политическая конъюнктура в этом регионе резко изменилась.

Если государственный переворот апреля 1978 г., упрочивший советское влияние в Афганистане, не вызвал никакой реакции со стороны американцев, то только потому, что в Тегеране власть была еще у иранского шаха. Вторжение же в Афганистан произошло менее чем через год после катастрофического поражения Соединенных Штатов, которое они потерпели, потеряв такого важного союзника, как Иран, в регионе, имевшем особо важное стратегическое значение. В обстановке сокрушительного провала в регионе, нефтяного психоза и, сверх того, захвата американских заложников в Тегеране в ноябре 1979 г. интервенция Советского Союза воспринималась потрясенной Америкой как агрессия, косвенно направленная и против нее. Совершенная сразу после конфликта в Анголе и Эфиопии, после поддержанного Советским Союзом вторжения Вьетнама в Камбоджу, интервенция в Афганистане, казалось, была апогеем беспрецедентного размаха советской экспансии. Благодаря реакции, вызванной этой интервенцией в США, победу на выборах осенью 1980 г. одержал Р.Рейган, а его внешняя политика стала главным препятствием для советской дипломатии 80-х гг.

Захват Советским Союзом Афганистана со всей очевидностью подтвердил постепенно утверждавшееся на Западе со второй половины 70-х гг. мнение о том, что «разрядка» была «улицей с односторонним движением», сильно напоминая жульничество на рынке. Экономическое сотрудничество между Востоком и Западом не только не способствовало конвергенции двух систем, о которой мечтал А.Сахаров, оно нисколько не снизило военной угрозы со стороны Советского Союза, а возможно, даже косвенным образом способствовало ее возрастанию более или менее легальными поставками новейшей техники. Афганское «дело» положило, таким образом, начало новому периоду глубокого недоверия, даже противостояния двух сверхдержав, которое выражалось в постоянных обвинениях, в преднамеренно очернявшей противника символике («СССР - это империя зла», как выражался Р.Рейган), в демонстративных акциях (отказ американской, а затем и советской стороны от участия в Олимпийских играх соответственно в Москве и Лос-Анджелесе).

В течение трех лет (1981 - 1983 гг.) основные усилия советской дипломатии были направлены на то, чтобы помешать развертыванию американских евроракет, которые советские руководители воспринимали как попытку США обойти установленные ОСВ-И уровни и нарушить фиксируемое ими стратегическое равновесие.

Советский Союз постарался привлечь на свою сторону пацифистское движение, особенно сильно развернувшееся в те годы в ФРГ, Великобритании и Нидерландах, и направить его против размещения евроракет. Эта попытка Советского Союза потерпела крах, отчасти из-за недовольства пацифистов ходом «нормализации» положения в Польше, осуществлявшейся при советской поддержке, а также из-за репрессий КГБ против диссидентов - проблема, которая никого не оставляла равнодушным.

Итак, в начале 80-х гг. проводимая «олигархией стариков» внешняя политика СССР приносила по преимуществу, неутешительные результаты, перечеркивавшие плоды «разрядки». Период, несомненно благоприятный для Советского Союза как в дипломатическом, так и в экономическом отношении, закончился, и теперь Советский Союз задыхался в гонке за ядерным и технологическим паритетом.

В Восточной Европе «Солидарность», несмотря на переворот 13 декабря 1981 г., пробила брешь в советском блоке значительно большую, чем «пражская весна». В третьем мире достигнутые Советским Союзом успехи были весьма относительными. В Латинской Америке сандинистский режим испытывал нарастающие трудности; экономическая помощь Ф.Кастро обходилась все дороже. Вьетнам, союзник СССР в Юго-Восточной Азии, увяз в бесперспективной войне с камбоджийской оппозицией, поддерживаемой Китаем. В Африке экономическая катастрофа в Эфиопии, гражданская война в бывших португальских колониях уже не оставляли никаких надежд на успех советской политики.

Наконец, война в Афганистане, ставшая бездной, непрерывно поглощавшей и людей, и материальные ресурсы. Двухсоттысячный экспедиционный корпус вел грязную войну, крайне непопулярную в Советском Союзе из-за тысяч погибших и еще большего числа раненых и искалеченных молодых людей, отверженных и озлобленных.

Результаты внешней политики Советского Союза в странах Западной Европы были немногим лучше: несмотря на введение американцами на следующий день после переворота в Польше эмбарго на поставки в СССР энергетического оборудования, экономический обмен с западноевропейскими странами продолжался. Начиная со второй половины 70-х гг. расширение обмена, благодаря прежде всего крупным и долгосрочным контрактам в области энергетики (таким, как соглашение о поставке сибирского газа по новому газопроводу, соединившему Сибирь с Западной Европой), способствовало, как бы то ни было, формированию взаимозависимости в экономике, от которой нелегко было избавиться.

V. «МЕЖДУЦАРСТВИЕ»

12 ноября 1982 г., два дня спустя после смерти Брежнева, ЦК КПСС единодушно назначил его преемником Ю.Андропова. Несмотря на то что возвращение Андропова в Секретариат ЦК (он уже был секретарем ЦК в 1962 - 1967 гг.), где он заменил умершего в феврале 1982 г. Суслова, сделало его на шесть последних месяцев «брежневской эры» «главным идеологом» (Ж.Медведев) и тем самым позволило стать конкурентом назначенного Брежневым «наследником престола» К.Черненко (влиятельного члена «днепропетровской группировки»), большинство иностранных обозревателей задавались вопросом об истинных причинах, которые заставили советское руководство отдать предпочтение человеку, карьера которого, будь то в дипломатии (Андропов был послом в Венгрии во время событий 1956 г.) или во главе отдела ЦК, курировавшего отношения с соцстранами, и, наконец, в течение пятнадцати лет в руководстве КГБ (1967 - 1982 гг.), не соответствовала традиционным критериям выбора на пост главы партии и государства.

Правда, его конкуренты были либо старше его, либо больные или просто слишком «серые». По общему мнению, Ю.Андропов был компетентен, и его интеллектуальные качества, знание положения внутри страны, которое он приобрел за годы работы в КГБ, его осведомленность в вопросах экономики, а также репутация сторонника наведения порядка - все это обеспечило ему поддержку тех, кто ратовал за переход к более эффективной экономике и за некоторые необходимые перемены.

Назначение Андропова было необычно также своей быстротой («Уолл-стрит джорнэл» писала 12 ноября 1982 г.: «Представители администрации Рейгана полагают, что борьба за наследование престола Л.Брежнева продлится месяцы, а может быть, и год...») и вызвало если не надежду на новую «разрядку», то, во всяком случае, множество вопросов. Можно ли считать это назначение признаком радикальных перемен? Будет ли Советский Союз проводить новые экономические реформы? Не поставит ли КГБ под сомнение законность руководства партии с ее одряхлевшим, коррумпированным и недееспособным аппаратом?

М.Татю писал по этому поводу в начале 1983 г., что не КПСС теперь поручает своим людям установить контроль над деятельностью политической полиции, а, скорее, последняя начинает заниматься партийными и государственными делами... Не удалось ли Ю.Андропову то, в чем Берия, а за ним и Шелепин (еще один честолюбивый руководитель, который рассчитывал через руководство КГБ стать во главе партии) потерпели провал? Таким вопросом вполне законно могли задаваться многие аппаратчики. Теперь очевидно, что подобные рассуждения об «изменениях» в связи с приходом к власти Андропова оказались пустыми. Если можно говорить о переменах, то начало им было положено не 12 ноября 1982 г., а спустя двадцать девять месяцев, 11 марта 1985 г., в момент избрания на пост Генерального секретаря ЦК КПСС М.Горбачева, что стало концом, так сказать, «междуцарствия». Весь этот период был отмечен саботажем всех попыток реформ, объявленных Андроповым, а потом, после его внезапной смерти в феврале 1984 г., абсолютным застоем, олицетворенным К.Черненко, проведенным наконец после неудачной попытки в ноябре 1982 г. на пост, который он занимал всего лишь год, будучи совершенно больным.

1. Внутренние аспекты

Во время «междуцарствия» ни одна серьезная проблема ни внутренней политики (экономический кризис, социальная апатия), ни внешней (кризис в отношениях между Востоком и Западом), унаследованная от 18 лет консервативной политики «олигархии стариков», не была решена хотя бы частично. Тем не менее в первые месяцы после прихода Андропова к власти создалось впечатление, что он собирается осуществить ряд перемен, морально очистить партию, приступить к экономическим реформам. В своей первой речи он установил срок в два года, чтобы провести ряд изменений, которые позволили бы приступить к выполнению следующей пятилетки в лучших условиях. У него не хватило на это времени, поскольку он был у власти всего пятнадцать месяцев, однако, учитывая его первые шаги, можно усомниться в результатах, к которым привели бы его реформы в будущем.

Во внутренней политике краткое пребывание Андропова у власти было отмечено прежде всего попыткой покончить с наиболее вопиющими проявлениями коррупции, распространившейся в своего рода «семейных кругах» партии из-за стабильности положения и абсолютной безнаказанности при Брежневе огромного числа местных партийных руководителей. Являясь руководителем КГБ, Андропов имел всю информацию о многочисленных делах (почти никогда не предававшихся огласке), связанных с семейственностью и коррупцией, которые творились в феодальных уделах «советских князьков», особенно во второй половине 70-х гг., когда теневая экономика разрослась до того, что проникла во все сферы экономической деятельности. В связи с распространением этого явления в сентябре 1980 г. ЦК партии принял ряд мер, направленных на борьбу с коррупцией. Указания по этому вопросу были разосланы в местные партийные организации в виде секретного письма. Правящая верхушка отдавала себе отчет в том, что проблема носила столь общий характер, что лучше было подойти к ней как можно осторожнее, «разбирая» только самые вопиющие злоупотребления и закрывая глаза на другие, В 1981 - 1982 гг. прогремело несколько «скандальных дел», раскрытых КГБ под руководством Андропова (которые Запад трактовал как настоящее «объявление войны КГБ брежневской мафии», по выражению «Обсервер» от 7 марта 1982 г,): «скандал с сервизом Екатерины II» - дело члена Политбюро Г.Романова, который «взял напрокат» в Эрмитаже бесценный сервиз, чтобы отпраздновать свадьбу своей дочери; «большое икорное дело», в которое был вовлечен министр рыбного хозяйства А.Ишков, старый друг А.Косыгина; «скандал в ОВИРе» в Москве; и, наконец, «бриллиантовая история», в которой непосредственно были замешаны дочь Брежнева Галина и его зять Ю.Чурбанов, первый заместитель министра внутренних дел.

На похоронах отца дочь Брежнева была в плотном кольце работников КГБ, На Галину уже имелся ордер на задержание, после ареста 9 ноября ее близкого друга, директора самого знаменитого продуктового магазина в Москве (Елисеевского гастронома). Сразу после смерти Брежнева газеты начали много писать о коррупции высших чиновников.

Андропов заявил, что следует «более жестко бороться против нарушений партийной дисциплины». Журнал «Коммунист» осудил «карьеристов, пытающихся проникнуть в ряды партии, рвачей, бездельников, нарушителей порядка». Э.Шеварднадзе, первый секретарь Компартии Грузии и член Политбюро, выступил в «Правде» с обвинительной статьей против семейственности и коррупции и объявил об отстранении от должности более 300 ответственных лиц в Грузии. Наконец, 11 декабря «Правда» неожиданно опубликовала отчет о последнем заседании Политбюро, посвященном обсуждению множества писем рабочих и крестьян, недовольных ухудшением условий труда, фальсификацией статистических данных, нарушениями в распределении жилья, расхищением денежных средств и другими нарушениями законности и справедливости. Этим сообщением, за которым последовали предложения усилить санкции в отношении коррупции, семейственности, расхищения и взяточничества, правительство демонстрировало свое намерение энергично бороться со всеми видами преступной деятельности на всех уровнях, чтобы оздоровить моральный климат в обществе. Эти меры не были чем-то невиданным в советской истории: популистские кампании против коррупции «высокопоставленных князьков», которые считали, что советские законы не для них, а для простых людей, неоднократно предпринимал Сталин. При Андропове эти акции явились результатом, как отмечает Ж.Медведев, мощного давления снизу. Коррупция охватила все уровни, и многие полагали, что ухудшение положения с продовольствием и промтоварами вызвано их перераспределением в интересах номенклатуры, обильно снабжавшейся высококачественными продуктами через магазины для избранных, и что благодаря широкой сети таких магазинов-распределителей и системе индивидуальных пайков простой человек может рассчитывать только на хлеб.

Кампания против коррупции скоро затихла. Ее основным результатом стало обновление руководящей элиты. Этот процесс носил, однако, ограниченный характер, и с почетом уходившие на пенсию министры уступали место своим первым заместителям. Следственные органы прекратили расследование крупных скандалов, в которые были замешаны высокие партийные руководители, связанные с настоящей «советской мафией», и занялись борьбой с более скромными формами теневой экономики: левыми приработками, мелкой спекуляцией, чтобы в конечном счете перейти к борьбе за укрепление дисциплины. «Следует решительнее повести борьбу против любых нарушений партийной, государственной и трудовой дисциплины», - заявил Андропов в своем выступлении на пленуме ЦК КПСС 22 декабря 1982 г., будучи вполне убежден в том, что «хотя нельзя все сводить к дисциплине, начинать надо... именно с нее». Улучшить управление, повысить эффективность экономики, подняв производительность труда, - таковы были основные цели его «программы экономических реформ». Что же касается способов их достижения, то, согласно Андропову, после долгих рассуждений о расширении самостоятельности производственным объединениям, предприятиям, колхозам и совхозам настало время практически приступить к решению этих проблем, однако действовать в этой области следовало осмотрительно, учитывая и опыт братских стран. В ожидании подъема самоуправления Андропов предложил самый простой и дешевый способ, чтобы приостановить падение производительности труда: борьбу с расточительством и повышение дисциплины труда.

Борьба с расточительством в сельском хозяйстве, промышленности и на транспорте в течение нескольких месяцев стала основной темой, обсуждавшейся в прессе. Для укрепления дисциплины были приняты невиданные ранее меры. Только они и остались, как нам кажется, в памяти людей от короткого пребывания Андропова у власти. Эти меры сводились к следующему: надзор за прилежностью трудящихся, проверка удостоверений личности в магазинах (с целью обнаружения тех, кто пошел туда в рабочее время), налеты милиции в общественные бани, кинотеатры (с той же целью), изменение часов работы магазинов для того, чтобы дать возможность населению делать покупки не в рабочее время.

Правительство ужесточило санкции в отношении нарушителей партийной дисциплины и значительно повысило цены на продукты питания. Все эти меры напоминали не столько венгерскую модель, сколько военное положение в Польше. После незначительного повышения в первом полугодии 198 3 г. производительности труда в промышленности все вернулось на свои места.

2. Внешние аспекты

Во внешней политике в период «междуцарствия» напряжение между Востоком и Западом достигло своего апогея. 21 декабря 198 2 г., стремясь предотвратить развертывание американских евроракет, Андропов пошел на серьезные уступки в отношении ракет средней дальности: он предложил сократить число СС-20 в Европе до 162 (количество аналогичных французских и британских ракет), переместив остальные на азиатскую часть территории СССР. Соединенные Штаты отказались от этого варианта, рассудив, что, с одной стороны, в случае необходимости эти ракеты могут быть без труда возвращены в Европу, а с другой - перемещенные в Азию СС-20 изменили бы стратегическую ситуацию там, создав угрозу другим союзникам Соединенных Штатов, в особенности Японии.

26 августа 1983 г., видя, что переговоры о ракетах средней дальности близки к провалу, Андропов объявил, что Советский Союз готов демонтировать все СС-20, превышающие число французских и британских ракет, отказываясь от их перемещения в восточную часть страны. Однако через несколько дней новое советское предложение было перечеркнуто уничтожением 1 сентября советским истребителем «Боинга-747» южнокорейской гражданской авиакомпании. Эта акция, которая, казалось, полностью подтверждала правоту тех, для кого СССР был обществом, полностью подчиненным военной касте, стала крупной политической катастрофой для Советского Союза, пытавшегося утверждать, что он ничего не знает о судьбе самолета. Перед многочисленными доказательствами своей виновности Советский Союз решился наконец формально признать 6 сентября, что самолет был сбит советской ПВО. США использовали эту трагедию как иллюстрацию их представлений об истинной природе Советского Союза, страны с варварским режимом, управляемой лжецами и мошенниками. Захваченные с поличным и поставленные перед необходимостью обороняться, советские руководители стали утверждать, что с самого начала полет «Боинга» был «изощренной провокацией, организованной спецслужбами США». Советско-американские отношения, и без того плохие, еще более ухудшились. 28 сентября Андропов лично высказал свое мнение по поводу кризиса, придав своему выступлению форму торжественного заявления, которое было передано по всем советским информационным каналам. Тон этого заявления был беспрецедентен по своей язвительности. Советские руководители, пожалуй, лет двадцать не позволяли себе подобных отповедей. Андропов обвинил американскую администрацию в использовании ею провокации с «Боингом» для продолжения «безудержной» и «беспрецедентной» гонки вооружений.

24 ноября СССР прервал переговоры в Женеве по евроракетам и объявил о намерении разместить в Европе новые СС-20. Начиная с этого момента были прекращены все переговоры между Востоком и Западом, касавшиеся вооружений. Никогда еще после окончания второй мировой войны ситуация на международной арене не была такой напряженной.

Она оставалась такой же напряженной и во время короткого пребывания у власти К.Черненко, поскольку советская внешняя политика по-прежнему была в руках Громыко.

Летом 1984 г. стало ясно, что Р.Рейган будет в ноябре переизбран на новый срок. Поэтому советские руководители сочли более разумным поступить так, чтобы переизбрание Рейгана на пост президента не произошло исключительно за счет напряженности советско-американских отношений, и решили ответить на предложение американской стороны вернуться к диалогу между Востоком и Западом. 28 сентября Громыко отправился в Вашингтон на встречу с Р.Рейганом. За этой встречей последовали контакты Громыко с Шульцем в Женеве 7 января 1985 г., теперь уже по инициативе советской стороны, обеспокоенной новым технологическим рынком американцев, позволившим начать работы над программой «стратегической оборонной инициативы», известной под названием «звездных войн».

Обострение отношений между Востоком и Западом в период «междуцарствия» имело серьезные последствия в отношении выбора приоритетов в советской экономике. Советские военные видели в напряженных отношениях между СССР и США прежде всего возможность добиться больших ассигнований на оборону. Но положение в стране было настолько тяжелым, что увеличение военных расходов сильно отразилось бы на и без того падавшем уровне повседневной жизни людей, на атмосфере в обществе, ставшей более напряженной с момента андро-повских инициатив «по укреплению дисциплины».

6 сентября 1984 г. начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР маршал Н.Огарков был отстранен от должности без указания каких-либо причин. Эта отставка показывала степень напряженности, вызванной как международной обстановкой, так и проблемой приоритетов в экономике страны. В последнем случае решения диктовали непосредственно кризисные явления в экономике, о которых долго умалчивалось, хотя они вполне развились уже во второй половине 70-х гг. Эти явления, согласно Ж.Сапиру, свидетельствовали «одновременно об истощении возможностей существующего режима и о провале процесса обновления форм социальной жизни, которые позволили бы сформироваться новому типу общественно-экономических отношений».